вызова в Москву Егора остатки серого вещества и вправду испарились из моей черепной коробки. Похотливая идиотка!
Я вскочила как ошпаренная, оделась за полминуты и, вызывая в бедной маме, которая не успела даже как следует порадоваться моему приезду, целую бурю эмоций, вызвала такси. Нужно было срочно ехать на работу. До собрания акционеров времени слишком мало, а мне необходимо добыть море доказательств нашей с Егором абсолютной невиновности. Любой заговор для того и существует, чтобы рано или поздно, так или иначе быть раскрытым.
Часть четвертая. Страсбургский роман
Глава 1
Экстренное совещание акционеров, как и было условлено, собрали к десяти утра во вторник. Помимо меня, «на ковер» вызвали финансового директора, начальника юридического отдела и главного бухгалтера. То есть всех, кто приложил руку к проклятому договору. На повестке дня стоял один-единственный вопрос: «Результаты расследования истории контракта с компанией «Гранд Дом». Решение о наказании виновных». В постановке вопроса изначально даже и не пахло гуманизмом, но у меня не было времени и лишних моральных сил, чтобы прилюдно возмущаться и реагировать на подобные мелочи. Мне предстояла смертельная, возможно последняя в стенах этой организации, битва. На карту умело поставили мою карьеру. А если учесть, что больше в моей жизни ничего, по большому счету, и нет, то — практически сам смысл бытия.
Сегодня я оделась так, чтобы выглядеть не просто хорошо — я постаралась быть ослепительной. Даже успела уложить волосы у парикмахера и сделать профессиональный макияж, чем в принципе никогда не увлекалась. Разве что по особо торжественным случаям. Но во время собрания, когда мне дадут слово, все взгляды должны быть направлены только на меня. И пусть яркая внешность послужит пресловутым маркетинговым приемом «первых трех секунд внимания».
Для начала взял слово Лев Семенович. Говорил долго и раздраженно. Вот уж не ожидала я настолько непримиримой резкости в его суждениях по отношению ко мне. Как будто я мало сделала для его чертовой компании!
В понимании генерального директора здесь не существовало, как ни странно, загадок или пробелов. Департамент продаж подписал контракт на выгодных для себя условиях. Контракт нанес ущерб предприятию. Учитывая сговор директора департамента и менеджера во Франции, что подтверждается еще и общеизвестным фактом их близких отношений, логично полагать, что прибыль по упомянутому договору осела на личных счетах двух соучастников.
На этом моменте я чуть было все не испортила, попытавшись вскочить со своего стула и начать орать.
Жанна, которая сидела справа, успела ухватить меня за локоть и успокаивающе погладить по руке. Руку я резко отдернула, но кровь отхлынула от головы. Действительно, в истерике при всем честном народе не было ни малейшего смысла. Я откинулась на спинку стула и сосредоточилась на применении своего излюбленного приема визуализации, чтобы успокоиться: «отключила» слух и стала разглядывать мелкие детали на одежде выступавшего Льва Семеновича. Пуговицы темно-синего цвета, булавку с бриллиантами на диоровском галстуке. Интересно, а рубашка у генерального тоже от Диора или от Бриони? Так и не решив для себя этого вопроса, я увидела, как галстук пополз вниз — Лев Семенович закончил обвинительную речь и соизволил сесть.
Пока акционеры шуршали бумагами, старательно разложенными для них по папкам, и знакомились с документами по делу, я шепотом выспрашивала у Бориса Петровича, сидевшего слева, чем закончился блистательный монолог нашего шефа. Поскольку слух я «отключила» качественно, то и окончания речи, разумеется, не слышала. Чем, подозреваю, избавила себя от истерики, а шефа — от физической расправы. Петрович посмотрел на меня удивленно, даже с сочувствием, и объяснил, что Лев Семенович предложил акционерам проголосовать за один из предложенных вариантов: предать дело общественной огласке и далее — в суд или уладить все собственными силами внутри компании. Последний вариант предполагал, что меня снимают с должности и принуждают вернуть полученные от «Гранд Дома» деньги. Я присвистнула.
Интересно, как это в голову Льва Семеновича, который всегда ко мне прислушивался и не принимал поспешных решений, попали такие прогрессивные и радикальные идеи?! Я снова начала закипать от ярости — даже если б я и положила каким-то образом эти деньги себе в карман, мои заслуги перед компанией за пятнадцать лет работы стоят того, чтобы я была избавлена от подобного, тем более публичного, позора. Сколько миллионов я слила за это время в кошельки наших чертовых акционеров, не имея ни отдыха, ни личной жизни, ни иных мыслей, кроме как о чертовой прибыли! Стоило пахать по двадцать четыре часа в сутки, чтобы в итоге вот так, не задумываясь и не попытавшись докопаться до истины, тебя выбросили на помойку.
Присутствующие ковырялись в своих папках добрых пятнадцать минут, после чего мне дали наконец слово. Неописуемые гуманисты, черт их всех подери! Снизошли, даровали милость. Хотя я вспомнила, как сама не верила ни единому слову Егора, и взяла себя в руки — в сфере бизнеса это нормально. Никто никому не обязан доверять.
— Уважаемые коллеги… — я поднялась с места, а Лев Семенович выпучил глаза от моей наглости. По его лицу было видно, что на языке у него вертится: «Да какая ты нам коллега?!», но он благоразумно промолчал. — …позвольте рассказать вам увлекательнейшую детективную историю. Уверяю вас, подобных дел компания «РусводКа» еще не знала! — Оп-па! Я не прогадала с вступительным словом — присутствующие как миленькие сидели теперь у меня на крючке с широко раскрытыми от любопытства глазами, а у кого с самоконтролем похуже — то и ртами. — Представьте себе, — продолжила я, играя интонациями, чтобы поддержать эмоциональный интерес почтенной публики, — что воображение человека не знает границ. И в нашей компании трудится такой одаренный руководитель с очень богатым воображением. Не будем пока переходить на личности. Рассмотрим факты.
Я говорила профессионально и с жаром, слушали меня напряженно — я специально не давала аудитории расслабиться. А когда начала, словно фокусник, извлекать из своей папки диковинные документы на французском языке и пускать их по кругу, все придвинулись к столу, нетерпеливо протягивая руки. Первым было передано официальное письмо за подписью президента «Гранд Дома», адресованное руководителю Федеральной таможенной службы Российской Федерации, которое начиналось словами: «Согласно вашему запросу сообщаем, что никаких коммерческих отношений с российской компанией «РусводКа» у «Гранд Дома» на данный момент не существует. Все текущее взаимодействие ограничено стадией переговоров» — и дальше: бла, бла, бла. Письмо это я с удовольствием перевела на русский язык для весьма ограниченных в лингвистических вопросах акционеров. Следующей «вышла на сцену» справка французской таможни страсбургского аэропорта, куда согласно фигурирующему в деле invoice должен был прийти товар. Никакого груза на указанную сумму и в адрес известной компании «Гранд Дом» там не принимали. За справкой последовал документ за подписью начальника домодедовской таможни, подтверждающий, что подобный груз и через них не проходил. В аудитории начал раздаваться возмущенный шепот. Кажется, нужный эффект был достигнут — я закончила с комментариями к документам и приступила к главному:
— Таким образом, договор «РусводКи» с компанией «Гранд Дом» материализовался из воображения кого-то из наших коллег — во Франции нет ни следов самого контракта, ни якобы поставленного по нему товара. Позвольте поблагодарить вас, уважаемые акционеры, за то, что предусмотрительно пригласили на заседание всех руководителей, имевших отношение к подписанию договора. Начнем с Льва Семеновича, вы
