не против? Генеральный директор подписывает, руководствуясь наличием или отсутствием виз руководителей. То есть нельзя возложить на него абсолютную моральную ответственность. Вот уголовную — сколько угодно, но вы пока не приняли решения о «выносе сора из избы». Борис Петрович, наш уважаемый финансовый директор, как и все последние годы своего правления, подписал, разглядев мою подпись и подпись главного бухгалтера. Хотелось бы напомнить уважаемому Борису Петровичу о долге и корпоративности: если уж работаешь спустя рукава, то хотя бы не имей привычки, не разобравшись, подставлять других. Юрист подписал на формальных позициях: с юридической, а не финансовой точки зрения, договор был чист. Остаемся мы с Жанной Игнатьевной. Я договор не подписывала, да и не могла, находясь в официальном отпуске, это вам трудовое законодательство разъяснит. А вот у главного бухгалтера были свои интересы.
Секунд десять я слушала завороженную тишину, обводя взглядом уважаемых акционеров — одного за другим. На Жанну, заерзавшую в соседнем кресле, я даже не посмотрела. А выдержав паузу, продолжила:
— Жанна Игнатьевна давно испытывает нездоровый интерес к должности директора департамента продаж — уж мне ли, единственной по этой причине ее так называемой подруге, не знать. Действительно, привлекательная позиция. И власть, и участие в управлении предприятием. Одна проблема — сначала нужно потопить существующего директора департамента. Хотя, если задуматься, ничего запредельного: такова историческая сущность законов компании…
— Стоп! — Лев Семенович вылетел из своего кресла, словно ядро из пушки. — Это гнусная ложь, фальсификация!
— Да?! — я должна была сдержаться — не испортить все криками и истерикой — во что бы то ни стало. Откуда, интересно, такая горячность в защиту Жанки?! Или они заодно? — А вы не сочтите за труд — свяжитесь с руководителем ФТС, позвоните президенту «Гранд Дома». Да элементарно проверьте через наш банк, проходил ли вышеупомянутый платеж! И станет ясно, кто именно лжет и в чем фальсификация.
— Предлагаю прервать заседание, — Лев Семенович как всегда быстро взял себя в руки, — и организовать комиссию по расследованию.
— Независимую, — встряла я.
— Независимую, — эхом отозвался шеф. — Руковод-ство процессом прошу возложить на внештатного юриста.
У меня возражений не было. Сергей Михайлович — наш юридический гуру по особо важным вопросам — отличался умом и высоким профессионализмом. А главное, ему дела не было до внутренних интриг и распрей в «РусводКе», поскольку работал он не в штате, а «по требованию». Ежемесячный гонорар в двадцать тысяч долларов, выплачиваемый акционерами, позволял ему действовать исключительно в интересах компании, а не отдельных персон.
На этой «оптимистической» ноте заседание и было завершено. Не могу сказать, что я чувствовала себя победившей или проигравшей. Это было состояние полной неопределенности. После трех дней адского труда и невероятных усилий — чего мне стоило организовать все необходимые запросы ФТС, одному богу известно — я так и не взяла реванш. Хотя и была буквально в двух шагах от того, чтобы акционеры приняли мою сторону: опыт психолога-физиономиста, собаку съевшего на продажах и переговорах, не мог меня подвести! Испортил все не к месту взбеленившийся Лев Семенович. Что же у него все-таки общего с нашей бухгалтерской змеей Жанной?! Ладно. Нужно в любой ситуации уметь видеть положительные стороны: зато досконально разобралась в этом запутанном деле, уперлась носом в факты.
И главное — окончательно убедилась в кристальной честности Егора. Он, милый мой мальчик, и не думал меня обманывать или подставлять. А на сегодняшний день для меня это оказалось вдруг самым важным. Ни карьера, ни деньги, ни деловая репутация не имели больше значения. Только трепетные чувства к Егору.
Едва я успела дойти до своего рабочего стола, как услышала трель внутреннего телефона. Я молча подняла трубку — интуитивно уже знала имя абонента — и действительно услышала в нем голос Жанны. Вот уж точно баба с железным характером.
— Рита, можно я к тебе зайду? — она говорила ровно и даже уверенно: ни заискиваний, ни извинений в голосе не прозвучало.
— Валяй, — не было у меня сил изображать из себя светскую вежливость. Хотя и бурю разыгрывать не хотелось. А что, собственно, такого произошло? Просто, похоже, мне судьбой предназначено напиться из колодца, в который я в свое время самозабвенно и с чувством собственной правоты плевала.
Через десять минут Жанна Игнатьевна уже сидела передо мной в моем же кабинете и поигрывала моей любимой ручкой. Последнее обстоятельство напрягало меня гораздо больше, чем все козни бывшей подруги. Откуда такое циничное отношение к жизни?
— Ну? — я решила ее поторопить. Было ощущение, что Жанна собралась вот так — молча, разбирая на запчасти мой «Монблан», — просидеть здесь до самого вечера.
— Ты думаешь, самая умная? — Жанна посмотрела на меня со злым блеском в глазах.
— Думала, — усмехнувшись, я откинулась на спинку кресла. Надо же, не ожидала, что она перейдет в открытое нападение. — Сейчас уже нет.
— Я семь лет ждала твоего прокола! — Жанна встала с кресла и наклонилась через стол надо мной так, что ее лицо оказалось совсем рядом. Я даже разглядела короткие черные щетинки над верхней губой. Фу-у-у. Ну уж если удаляешь усы у косметолога, так хоть делать это надо регулярно!
— И? — меня уже разбирало не столько раздражение или злость, сколько неприязнь, перемешанная с любопытством.
— И все случилось! — Жанна скривила губы.
— Да ладно, Жан. Сейчас поработает комиссия, все во всем разберутся. Пойми — пострадаешь в итоге ты, а не я, — вопреки всем законам жанра я была спокойна, как вековой баобаб.
Все эти карьерные игры, из пальца высосанные проблемы казались мне теперь только незначительной помехой моему новому — чувственному — восприятию жизни. Хотя, справедливости ради, нужно признать, что сделать свое черное дело Жанне все-таки удалось — с пятницы я не видела и не слышала Егора. Даже и не представляла, где он сейчас: остался в Москве или вернулся в Страсбург. Эта мысль огорчила меня и настроила на воинственный лад.
— И не надейся! — Жанна тем временем продолжала накалять ситуацию. — Лева меня поддержит. Теперь даже если «ложки найдутся», у всех акционеров останется осадок. Уж мы-то позаботимся о том, чтобы и след твой в компании простыл.
— Ой! — я натужно рассмеялась. — Вот это вряд ли. Да ясно же, как белый день, что все подстроила ты. Фальсифицировала договор, имитировала мой с Никитиным сговор, нарисовала несуществующий invoice. Не жалко столько усилий только ради того, чтобы потрепать мне немного нервы?!
— Ради этого ничего не жалко! — Жанна, слава богу, снова плюхнулась в свое кресло. Иначе я уже не могла ручаться за сохранность в достойном виде ее избалованной косметологами физиономии.
— Да-а-а, — мне стало не по себе от ее одержимости, — ты здорово потрудилась, подруга. Можно только два вопроса?
— Вообще-то приговоренным к казни дается право на один. — Откуда в этой толстеющей, не слишком привлекательной, несмотря на все ее усилия, тетке столько самоуверенности? Вот уж не поверю, что Лев Семенович мог сподобиться с ней переспать. Бред! Насколько я слышала, ему всегда нравились девочки раза в два моложе.
— Хорошо, пусть будет один, — я тяжело вздохнула, решив, что с тем, как попала на лист согласования договора моя подпись, я как-нибудь сама разберусь. — Зачем?
— Что — зачем? — Жанна сузила глаза, явно правильно поняв смысл вопроса, но решив использовать возможность лишний раз поиздеваться.
А почему бы и нет? Она определенно чувствовала себя сейчас кошкой, в лапах которой уже затихает полузадушенная мышь. Парадокс заключался лишь в том, что я-то давным-давно себя мышью не ощущаю. И не собиралась этого делать. Так что еще посмотрим, кто кого.
— Зачем тебе понадобилась публичная война? — терпеливо спросила я. — Понятно, я занимаю должность, которая тебя интересует. Но можно было найти миллион способов разумнее и проще, чтобы
