странное чувство, учитывая, что этому предприятию, этой компании были отданы пятнадцать лет моей жизни.
В кабинете моем, такое ощущение, никто не убирался с тех самых пор, как я покинула его месяц назад: на столе толстым слоем лежала тоскливая серая пыль, цветы в горшках завяли, пахло то ли затхлостью, то ли гнилью. Первой мыслью было поднять трубку телефона и крепко дать кому-нибудь по шее за такое отношение к директору департамента продаж. Я уже протянула было руку, но потом засомневалась: помощницу я на работу так и не приняла, у остальных сотрудников своих забот хватало, да и не просил их никто. Тем более что ключи на вахте могли беспрепятственно выдать только мне либо моему секретарю. Мое же собственное распоряжение пятилетней давности. Так что… Я сама открыла окна, чтобы проветрить помещение, и вызвала уборщицу. Пусть приведет здесь все в порядок, а я пока спущусь вниз кофейку попью. Дома позавтракать не успела. Все-таки невероятно пагубно влияет на русского человека европейская жизнь: он становится каким-то успокоенным, размеренным, никуда не торопится, никого не тормошит. И почти обо всем на свете договаривается, прежде всего сам с собой, а потом уже с другими.
Пришла напуганная уборщица в голубом костюме с пылесосом в руках и попыталась было открыть рот, чтобы робко сказать что-то в свое оправдание. Но я не стала дожидаться. К чему совершенно невиновного человека унижать какими-то извинениями? Тем более что по возрасту эта женщина мне в матери годится. Я ободряюще улыбнулась ей, сообщила, что меня не будет ровно тридцать минут, и вышла из кабинета. Откровенно говоря, идти в кафе не хотелось: мало ли, встретишь кого-нибудь из коллег, придется что-то говорить, поддерживать беседу. А мне сейчас было просто смертельно лень все это делать.
На мое счастье, в кафе было почти пусто. Только за столиком у окна двое совсем молодых людей, одетых по всем правилам деловой униформы — строгие костюмы, дорогие галстуки, рубашки с золотыми запонками, швейцарские часы, еще по перьевому «Паркеру» в руках, — что-то с жаром доказывали друг другу. Я невольно улыбнулась — вот, пожалуйста, совсем еще дети, а уже самозабвенно, со вкусом включились в увлекательную игру под названием «Русский бизнес». Господи! Старая, видимо, становлюсь — не люблю я больше всей этой суеты, всех этих опасных для душевного равновесия азартных игр. Проходя мимо стойки, я заказала капучино и села за столик в дальнем углу. Совершенно не хотелось слышать того, о чем беседуют эти два молодых и чересчур горячих полусветских львенка.
— Рита, доброе утро! — передо мной, сияя фальшивой улыбкой, стояла Жанна. Вот только ее мне не хватало! И главное, откуда у человека столько сил себя переламывать? Ну ненавидишь, и ненавидь. К чему эти комедии? — А я увидела тебя, когда из машины выходила. Подумала, дай подойду, поздороваюсь. Сто лет не виделись!
— Тысячу, — мне совершенно не хотелось улыбаться в ответ. Я и не улыбалась. — Сядешь?
— На минуточку, — Жанна плюхнулась рядом, никак не отреагировав на двусмысленность вопроса.
Надо отдать ей должное, держалась она превосходно. И выглядела хорошо: похудела, новую прическу сделала и вообще имела вид человека, жизнь которого наконец-то пошла на лад. Неужели все эти перемены только потому, что я так долго отсутствовала, давая ей свободно вздохнуть? Как же все запущено, боже ты мой!
— Как тут дела? — я хотела было, как всегда, добавить «у нас», но отчего-то не получилось.
— Все в порядке! — Жанна защебетала с такой скоростью, будто я дала ей команду «пли!».
Половину из сказанного я пропускала мимо ушей. Все это было какой-то мелкой, ненужной суетой, во имя чего — неизвестно. Хотя нет, почему же. Прекрасно известно — суетой во имя денег. Насторожилась я, только когда Жанна слишком уж активно начала расхваливать моих сотрудников и чересчур осведомленно вещала о делах моего департамента. На этом празднике жизни — надо же! — всего лишь за месяц отсутствия я стала лишней. Похоже, милая моя приятельница успешно, правда, пока неофициально, приступила к исполнению обязанностей директора департамента продаж и даже не пыталась этого скрывать. Но что удивительно — мне не было обидно, больно или досадно. Мне было все равно.
— А комиссия-то по делу с «Гранд Домом» завершилась? — наконец я решила, что наслушалась достаточно. Пора было этого Брута в юбке перебить.
— Да! — Жанна горделиво вскинула голову. Умудрилась-таки девушка вылезти сухой из воды. Хотя, если вся операция проводилась под руководством генерального директора, какие тут могли быть сложности?
— И когда мы услышим результаты расследования? — мне действительно стало интересно, что за выводы сделают акционеры из всей этой высосанной из пальца чепухи.
— Сегодня, — Жанна опять заметно оживилась и от нетерпения заерзала на стуле. — В три часа собрание акционеров. Тебя разве не предупредили? — притворно возмутилась она.
— Прекрасно знаешь, что нет. — Ну неужели нужно постоянно ломать дурочку? Неужели и мне в свое время приходилось так же примитивно лгать? Омерзительно.
— А-а-а, — Жанна притихла, расслышав железную наковальню в моем тоне, — ну, тогда я говорю. В три часа ждем тебя на собрании акционеров.
— Ну-ну. — Все-таки какой нужно обладать волей и какими нервами, чтобы жить в этом нарисованном, так непохожем на настоящий, мире.
Жанна вскочила со своего стула и, нервно оглядываясь, продефилировала к выходу. А я продолжала сидеть. Обещала же, что вернусь только через тридцать минут. Осталось десять. Я подняла чашку и отхлебнула остывающий капучино. Кофе показался мне почти безвкусным, даже немного горьким. Черт бы побрал эту внезапную Жанну!
Я вернулась к себе, как и обещала. Уборщицы к тому моменту уже и след простыл. В кабинете было чисто, несколько горшков с безнадежно загубленными растениями пропало, все остальное было педантично оставлено на своих местах. Я вздохнула, включила компьютер и стала разгребать навалившуюся за месяц почту. Нужно бы еще позвонить в канцелярию — попросить принести накопившиеся в мое отсутствие документы, но я решила не торопиться. Как-то несколько неприятно было бы вдруг узнать, что все, что было адресовано мне, кем-то в мое отсутствие уже проработано и разобрано.
Без двух минут три я вошла в почти заполненный конференц-зал. Знакомые все лица — я молча кивала налево и направо, натянуто улыбалась. Но ощущение на самом деле было такое, будто все эти люди присутствовали не в моей жизни, а были когда-то увидены: то ли на экране телевизора в какой-нибудь скучной передаче, то ли в тоскливом и бессмысленном кино.
— Предлагаю начать заседание, — блистательный Лев Семенович даже не взглянул в мою сторону. — Позвольте начать с изложения результатов работы комиссии по делу «Гранд Дома».
Все слушали замерев: настолько увлекательную историю сконструировал Лев Семенович. Зря, похоже, я недооценивала его таланты. Мне только оставалось время от времени презрительно хмыкать и удивленно качать головой. На какие же все-таки подлости способно человеческое существо. Хотя кто бы, по большому счету, говорил.
Я просто слушала и даже не пыталась возмущаться: россказни генерального директора были для меня не больше чем до дури надоевшей сказкой. По его версии, выходило, что договор был действительно сфабрикован — еще бы, какая угодно комиссия упиралась в этот факт непосредственно носом. Но ни Никитин Егор, которого я гнусно использовала в своих целях, а потом выкинула из компании, ни Жанна Игнатьевна, которую пыталась бессовестно оклеветать на предыдущем собрании акционеров, ни кто-либо другой в создании поддельного документа роли не сыграл. Все, чьи визы стоят на листе согласования документа, стали жертвами благодаря собственной доверчивости и влиянию авторитетного человека. Инициатора договора. Директора департамента продаж — Маргариты Семеновны Рубиной.
Не сдержавшись, я ахнула вслух — вот это наглость! Но Льва Семеновича было уже не перебить. Генеральный директор торопливо говорил о том, что только мне был интересен этот контракт, только у меня был доступ к «Гранд Дому» через Никитина, только мне были ведомы настолько несоизмеримые амбиции, что они противоречили здравому смыслу. Все остальные руководители компании прекрасно понимали бессмысленность подобных переговоров. Видимо, неудача пагубно повлияла на мое душевное состояние, и я предприняла ряд необъяснимых и бессмысленных действий: создала договор-пустышку, подделала invoice. Лев Семенович подробно рассказывал о том, как я сама ходила с договором в руках по кабинетам и
