новом XXI веке предстоит обновлять великую Россию», вызвали раздражение большинства политиков. «Сплошной абсурд власти», — заметил по этому поводу Юрий Лужков. «Акт безумия», — поддержал столичного мэра Борис Немцов. «Клиника», — откликнулся Геннадий Зюганов.10 Почти все газеты писали о том, что даже предположение о возможности избрания Путина на пост президента России — это всего лишь одна из наиболее экстравагантных политических фантазий престарелого Ельцина. Впрочем, никаких «массовых выступлений трудящихся» или «разъяренных толп москвичей на Красной площади», которыми пугал обитателей Кремля Чубайс, не было.
Вопреки ожиданиям, Государственная Дума утвердила Путина на посту премьера без долгих прений. «Было как-то невесело и даже немного скучно, — писала об этом заседании Думы газета «Московский комсомолец». — Знакомая депутатам до оскомины процедура утверждения нового премьер-министра была полностью лишена занимательности и интриги, хотя сам Владимир
Путин произвел на многих депутатов довольно приятное впечатление, так как он честно отвечал, что не знает ответов на многие их вопросы».11 «Технический премьер для технического правительства», — сказал в кулуарах Думы Владимир Рыжков. Комментируя новое назначение Путина, газета «Известия» писала: «Никогда президентская власть Бориса Ельцина не была так слаба, как сейчас. Похоже, президент пытается в этой ситуации сделать упор на грубую силу. Влияние силовых министерств в силу характера Путина и приказа Верховного главнокомандующего лобиться стабильности в стране усилится неизмеримо. Мы получаем правительство, выполняющее простые технические решения и команды, или техническое правительство с опорой на бронетехнику».12 Однако самые ядовитые комментарии звучали со страниц журнала «Итоги». «Борис Ельцин, — писала здесь Галина Ковальская, — вытащил из своей изрядно замусоленной кадровой колоды маленького, невзрачного директора ФСБ и провозгласил его своим преемником. Что может сделать эдакий блеклый, ничем не запоминающийся, напрочь лишенный не то что харизмы, но малейшего намека на обаяние человек? Думается, что ставка на Путина сделана ельцинской командой просто от отчаяния».13
Но уже в сентябре, а тем более в октябре 1999 года, главным образом благодаря быстрым и эффективным решениям и действиям на Северном Кавказе, Путин привлек к себе всеобщее внимание и обеспечил правительству и военным поддержку значительной части населения России. Это обстоятельство неожиданно и существенно изменило расстановку политических сил в стране, отодвинув на второй или даже на третий план такую, казалось бы, мощную коалицию, как «Отечество — вся Россия», возглавляемую столь крупными политическими «тяжеловесами», как Евгений Примаков, Юрий Лужков и Минтимер Шаймиев. А ведь именно этот избирательный блок вызывал наибольшие опасения и неприятие у Бориса Ельцина и его окружения. «Этот тандем (то есть Примаков и Лужков), — вспоминал Ельцин о своих страхах лета и осени 1999 года, — уже на выборах в Думу мог получить такой оглушительный перевес (тем более с коммунистами Примаков договариваться умел, и неплохо), что дальнейшие выборы — президентские — теряли бы всякий смысл. Они могли получить твердое конституционное большинство и вполне легитимную возможность двумя третями голосов внести любые поправки в Конституцию! В частности, отменить институт президентства в стране. В любом случае они получат такой разгон, такой широкий маневр, что дальнейшая борьба с ними станет просто бессмысленной».14
Как известно, выборы в Государственную Думу принесли неожиданный успех новому центристскому объединению «Единство» с неясными политическими контурами, которое было создано всего за три месяца до выборов. У этого избирательного объединения не имелось еще ни идеологии, ни четких организационных структур, ни ясных политических лидеров. Единственным серьезным политическим капиталом «Единства» оказалась поддержка Владимира Путина, который заявил в одном из интервью, что будет голосовать на выборах в Думу за партию Сергея Шойгу, а еще через несколько недель принял участие в работе съезда этого нового избирательного объединения. Сам Ельцин отстранился от участия в избирательной кампании, не слишком активными были и лидеры «Единства» Сергей Шойгу и Александр Карелин. К тому же в партийном списке «Единства» практически не было имен известных публике политических и общественных деятелей. Поэтому победа «Единства» на выборах в Думу была сюрпризом не только для всех без исключения политических наблюдателей и аналитиков, но и для самого Ельцина, и он признается в этом в своих мемуарах.
Да, конечно, избирательная кампания по выборам в Государственную Думу изобиловала примерами «грязной технологии». При этом чаше всего вспоминали позднее о множестве инсинуаций и грязи, которая была вылита осенью 1999-го на головы Юрия Лужкова и Евгения Примакова на телеканале ОРТ совместными усилиями Бориса Березовского и Сергея Доренко. Но разве не менее тенденциозными были передачи на третьем канале и на НТВ, которые контролировались Владимиром Гусинским и людьми из окружения Юрия Лужкова? По общему влиянию на средства массовой информации московское правительство и группа «Медиа-Мост» существенно превосходили медиа-холдинги, которые поддерживали политическое окружение президента и «Единство». Общий объем критики в адрес Бориса Ельцина, Александра Волошина, Татьяны Дьяченко, Валентина Юмашева и всей «семьи» превосходил потоки критики в адрес Примакова и Лужкова.
Но все попытки собрать какой-то компромат на Шойгу, Карелина и генерала милиции Гурова из «Единства» оказались тщетными. Не удалось найти компрометирующие материалы и на Владимира Путина, хотя такие попытки предпринимались и по его работе в питерской мэрии, и в администрации Кремля. Что касается обвинений в адрес российских спецслужб в организации взрывов жилых домов в Москве и на юге, а также в тайном сговоре с Басаевым и Хаттабом, то все они были слишком недостоверны и невероятны, чтобы им поверили даже самые доверчивые избиратели.
Да, конечно, Борис Ельцин поддерживал Владимира Путина осенью 1999-го во всех его начинаниях. Однако многие СМИ все время задавались вопросом: насколько прочной и искренней является эта поддержка? Печать всячески раздувала слухи о том, что Ельцин якобы крайне недоволен растущей популярностью премьера. Разговоры об этом возникали столь часто, что даже сам Путин признавал позднее, что он опасался опалы и неожиданной отставки, хотя и надеялся, что ему удастся продержаться на своем посту не менее трех месяцев.
Однако Ельцин не вмешивался в дела правительства и не только не ограничивал, но расширял полномочия главы кабинета. Как говорилось в одной из аналитических записок осени 1999 года, «силовые структуры переданы в доверительное управление премьеру». Безусловность своей поддержки премьера Путина Ельцин подчеркивал и в мемуарах, и нет никаких оснований считать, что Ельцин или его литературные помощники вписали все это уже позднее в книгу экс-президента. Ельцин вынужден признать, что осенью 1999-го не президент, а премьер стал для большей части граждан России гарантом их безопасности. Этой надежды, этого чувства защищенности не могли дать стране ни Черномырдин, ни Степашин, ни Кириенко, ни сам Ельцин. Такая надежда появилась при Примакове, но все же в меньшей степени, чем при Путине. И стиль поведения, и язык заявлений Путина оказались созвучны настроениям большинства населения страны. При этом, думая о Путине, почти никто из нас не думал о Ельцине как об источнике нового поворота в российской политике, в стране в целом и на Северном Кавказе в частности.
Это вынужден признать в своих мемуарах и сам Ельцин. «Путин, — писал он, — дал людям обеспеченные государством гарантии личной безопасности. И люди поверили лично ему, Путину, что он сможет их защитить. Это стало главной причиной взлета его популярности. Он не рисовал образ врага и не пытался разжечь в россиянах низкие шовинистические инстинкты. Я глубоко убежден, что причина популярности как раз в том, что Путин сумел внушить людям надежду, веру, дать ощущение защищенности и спокойствия. Он не играл словами, он искренне и твердо отреагировал на события, так, как ожидали от него десятки миллионов людей в России. Страна, загипнотизированная правительственными кризисами, давно не видела столь позитивной идеологии. И то, что создал эту идеологию молодой, только что пришедший во власть политик, произвело на всех очень сильное впечатление. Путин избавил Россию от страха. И Россия заплатила ему глубокой благодарностью».15
Ельцин всего этого сделать не сумел, он сам был частью той ситуации, которая вызывала у населения страны раздражение и страх. Именно поэтому он должен был уйти, и он начал готовиться к уходу.
Российская печать нередко писала в середине 90-х не только о какой-то исключительной интуиции Ельцина, к которой он прислушивался нередко больше, чем к советам своего окружения, но и о внимании Ельцина к разного рода астрологическим прогнозам, которые поставлял в Кремль один из заместителей
