одного до трех лет. Большинство же было осуждено на длительное заключение — от 4 до 10 лет. Одиннадцать человек приговорили к расстрелу; пять из них расстреляли, а шести ЦИК СССР счел возможным смягчить меру наказания.
«Шахтинское дело» обсуждалось на двух Пленумах ЦК ВКП(б) и послужило поводом к продолжительной пропагандистской кампании. Понятие «шахтинцы» стало нарицательным, как бы синонимом «вредительства». Однако, знакомясь с материалами судебного процесса, широко освещавшегося в печати, невольно задаешься вопросом: насколько обоснованными были обвинительное заключение и, следовательно, приговор по «Шахтинскому делу»?
По свидетельству старого чекиста С. О. Газаряна, долгое время работавшего в экономическом отделе НКВД Закавказья (и арестованного в 1937 году), враги нашего государства вместе с другими формами и методами антисоветской борьбы применяли и вредительство. Этот метод имел, однако, незначительное распространение. Вредительства как сознательной политики, проводимой якобы целым слоем «буржуазных» специалистов, никогда не было. Газарян ездил в Донбасс в 1928 году для «обмена опытом» в работе экономических отделов НКВД. В Донбассе в то время из-за преступной бесхозяйственности часто возникали тяжелые аварии, сопровождавшиеся человеческими жертвами (затопления и взрывы на шахтах и др.). И в центре, и на местах советский и хозяйственный аппарат был еще несовершенен, там оказалось немало случайных и недобросовестных людей, так что в некоторых организациях процветали взяточничество и воровство, не говоря уж о пренебрежении интересами трудящихся. За все эти преступления необходимо было, конечно, наказывать. В ходе следствия к обвинениям уголовного характера (воровство, взяточничество, бесхозяйственность и др.) добавлялись обвинения во вредительстве, связях с различного рода «центрами» и заграничными контрреволюционными организациями. Следователи обещали заключенным смягчение их участи за «нужные» показания. Шли они на подлог из «идейных» соображений, чтобы «мобилизовать массы», «поднять в них гнев против империализма», «повысить бдительность». В действительности же эти подлоги преследовали одну цель: отвлечь недовольство широких масс трудящихся от партийного руководства, поощрявшего гонку за максимальными показателями индустриализации.
Сталин не желал тогда разбираться в тонкостях положения и поведения «буржуазной» интеллигенции. Ему было выгодно поддержать версию о ее сознательном вредительстве. Поэтому он поспешил «обобщить» уроки «Шахтинского дела» и призвал членов партий искать «шахтинцев» по всех звеньях советского и хозяйственного аппарата.
Террор против «буржуазных» специалистов резко усилился. Так, например, весной 1930 года на Украине состоялся «открытый» политический процесс по делу СВУ («Союз вызволения Украины»). Руководителем этой мифической организации был объявлен крупнейший ученый, вице-президент Всеукраинской Академии наук (ВУАН) С. А. Ефремов. Кроме него, на скамью подсудимых попали более сорока человек — и ученые, и учителя, и священники, и деятели кооперативного движения, и медицинские работники. Почти, все они обвинялись в «буржуазном национализме», во «вредительстве», в выполнении директив зарубежных украинских националистических организаций, «агентурной работе по заданиям разведок и контрразведок некоторых государств». СВУ обвинялся также в подготовке некоторых террористических актов и даже в заключении тайного союза с Польшей с целью отделения Украины от России.
По свидетельству старого большевика А. В. Снегова, тогда ответственного партийного работника на Украине, националистические настроения среди украинской интеллигенции были весьма сильны. Однако все главные, обвинения СВУ были ложными, да и самого СВУ, как организации, не существовало. Это подтвердили мне и двое подсудимых, которые после 25-летнего заключения в 70-е годы жили на Украине, — профессор-филолог В. Ганцов и инженер Б. Ф. Матушевский. Впрочем, к такому же выводу можно прийти и при ознакомлении с материалами судебного процесса. Реальные доказательства и убедительные улики вины подсудимых в них найти невозможно.
В 1930 году была раскрыта еще одна контрреволюционная организация — так называемая «Трудовая крестьянская партия» (ТКП). Руководителями этой партии объявили выдающегося экономиста Н. Д. Кондратьева, в 1917 году «товарища» министра продовольствия Временного правительства, известного экономиста Л. Н. Юровского, экономиста и писателя А. В. Чаянова, крупнейшего ученого-агронома А. Г. Дояренко и некоторых других. Все они в это время честно работали в различных советских и хозяйственных учреждениях. Как сообщалось, у ТКП было девять основных подпольных групп только в Москве, а всего в ней состояло от 100 до 200 тысяч человек.
Лишь 16 июля 1987 года по протесту Генерального прокурора СССР Верховный Суд СССР отменил все приговоры 1931, 1932 и 1935 годов по делам «кулацко-эсеровской группы Кондратьева — Чаянова» и реабилитировал всех обвиненных. Одновременно сообщалось, что никакой «Трудовой крестьянской партии» не существовало. Сейчас вышли в свет научные труды Чаянова, готовятся к изданию работы Кондратьева, Юровского, Дояренко и других крупнейших экономистов 20-х годов, ставших жертвами произвола и репрессий. Большинство их работ не утратило своей актуальности и сегодня. 100-летие со дня рождения А. В. Чаянова было широко отмечено.
3
С 25 ноября по 7 декабря 1930 года в Москве состоялся новый, теперь уже «открытый» политический судебный процесс — так называемый процесс «Промпартии». Председателем суда был А. Я. Вышинский, одним из государственных обвинителей — Н. В. Крыленко. Во вредительстве и контрреволюционной деятельности обвинялись Л. К. Рамзин — директор Теплотехнического института и крупнейший специалист в области теплотехники и котлостроения, а также видные специалисты в области техники и планирования В. А. Ларичев, И. А. Калинников, Н. Ф. Чарновский, А. А. Федотов, С. В. Куприянов, В. И. Очкин, К. В. Ситник.
По данным обвинения, эти восемь человек составляли руководящий комитет созданной якобы еще в крице 20-х годов подпольной «Промышленной партии», которая ставила, своей задачей организацию вредительства и диверсий, саботажа и шпионажа, а также помощь в подготовке интервенции западных держав с целью свержения Советской власти. Было объявлено, что общее число членов «Промпартии» вместе с периферийными группами около двух тысяч человек, в основном это представители высококвалифицированной технической интеллигенции.
На суде все обвиняемые признали себя виновными и охотно давали самые невероятные и подробные показания о своей шпионской и вредительской деятельности, о связях с эмигрантской организацией «Торгпром», с иностранными организациями и посольствами и даже с главой французского правительства Пуанкаре. В дни процесса прокатилась волна митингов и собраний, участники которых требовали расстрела обвиняемых. Их и приговорили к расстрелу, но по решению ЦИК СССР приговор был изменен: подсудимые получили длительные сроки тюремного заключения.
В западных странах тоже прошла волна возмущения: общественность выражала протест против судебного процесса в Москве. Специальное заявление опубликовал и Пуанкаре. Показательно, что его полный текст (как и многие другие заявления такого рода) был опубликован в «Правде», оглашен на процессе и приобщен к делу. Это, казалось бы, демонстрировало объективность судопроизводства. В 1930 году доверие к суду было еще мало поколеблено. Поэтому заявление Пуанкаре, известного противника коммунизма, воспринималось скорее как доказательство существования заговора.
Через несколько месяцев после процесса «Промпартии» в Москве состоялся еще один формально открытый судебный политический процесс — по делу так называемого «Союзного бюро» ЦК РСДРП (меньшевиков). Обвинялись четырнадцать человек: В. Г. Громан, член Президиума Госплана СССР; В. В. Шер, член правления Государственного Банка; Н. Н. Суханов, литератор; А. М. Гинзбург, экономист; М. П. Якубович, ответственный работник Наркомторга СССР; В. К. Иков, литератор; И. И. Рубин, профессор политэкономии и другие. Председателем суда на этот раз был Н. М. Шверник, одним из государственных обвинителей — Н. В. Крыленко. Обвиняемых защищали И. Д. Брауде и Н. В. Коммодов. Преобладающая часть обвиняемых в прошлом действительно входила в партию меньшевиков, но именно в прошлом. По
