— Я согласна… Только ты не бросай меня, хорошо? Не бросай…
Двадцать седьмое число, два часа дня. Этой ночью все решится. Шансов на то, что демон отложит все почти на месяц — до следующего полнолуния, — было слишком мало. И все это понимали.
Они дежурили уже две ночи подряд: по очереди, разбившись на три смены. Рита была в паре с Сергеем, Виктор с Игорем. Андрей дежурил с дедом. В принципе, от него в этом плане особой пользы не было — он не был магом. Тем не менее, Андрей с удовольствием составил компанию Николаю Александровичу. Им выпало дежурить с двенадцати ночи до четырех утра. Все это время они неторопливо беседовали: Андрей ненавязчиво пытался перевести разговор на темы магии, старик столь же деликатно от этих тем уклонялся. Впрочем, этой ночью он все же высказался достаточно открыто. И то, что он сказал, не слишком понравилось Андрею.
Началось все с вопроса: каждый ли человек может стать магом, и может ли старый маг обучить магии его, Андрея? Старик улыбнулся. — Это довольно сложная тема. — Почему?
— Потому что сам мир магии очень сложен. Точнее, слишком требователен. Ты просишь научить тебя магии. А зачем? — Он шевельнул бровями, ожидая ответа.
— Ну, не знаю. — Андрей смущенно пожал плечами. В самом деле, зачем? — Просто мне это интересно.
— Интересно — это не ответ. Точнее, не тот ответ, который бы меня устроил. Ты хочешь иметь знание, но не понимаешь, зачем оно тебе. У тебя нет конкретных целей, конкретных интересов. Любопытство — это не цель, хотя иногда и оно бывает полезным. Отсюда я могу сделать однозначный вывод: я не смогу тебя ничему научить, ты не сможешь понять мир магии.
— Но почему? — Андрей действительно не понимал логики старого мага. — Мне кажется, что научить можно чему угодно — было бы желание. А у меня есть желание учиться.
— Да, я согласен, — кивнул Николай Александрович. — Можно, например, научить обезьяну бить по клавишам. Но вот станет ли она пианистом? — он испытующе взглянул на Андрея.
— Это некорректное сравнение, — возразил Андрей. — Ведь я не обезьяна.
— Да не в обезьяне дело, — усмехнулся старик. — Ты хочешь изучать магию так, как, скажем, в школе учат иностранные языки. Вот скажи мне: ты, окончив школу, хорошо знал язык? Какой ты там учил?
— Немецкий, — ответил Андрей, немного смутившись. — Плохо знал. Я и сейчас его толком не знаю.
— Вот об этом я и говорю. Ты не знаешь его, потому что тебе это не было нужно. Ты учил его спустя рукава, лишь бы оценки были нормальные. В результате, ты его не знаешь. И твое сегодняшнее отношение к магии очень на это похоже. — Да, но я хочу изучать магию. Именно хочу!
— Нет, не хочешь! — твердо ответил его собеседник. — Магия для тебя — развлечение, хобби, способ удивить при случае своих знакомых. У тебя нет жизненной необходимости в магии — вот к чему я пытаюсь тебя подвести. Ты журналист, все твои мысли, интересы, желания — все связано с журналистикой. Мы говорили с тобой об этом прошлой ночью, и ты сам сказал, что не видишь себя вне журналистики — разве не так? — Так, но…
— Вот в этом и все дело, — перебил его маг. — Ты погружен в окружающий тебя мир, погружен очень глубоко. А магия — это другой мир. Другой, понимаешь? Нельзя принадлежать двум мирам одновременно — вот что главное.
— Не согласен, — возразил Андрей. — Возьмем Виктора — он маг?
— Скорее, ученик, — ответил Николай Александрович. — Хотя что-то уже умеет.
— Виктор — маг, — терпеливо повторил Андрей. — Или ученик, не суть важно. И в то же время он владелец крупной фирмы. Так где же логика?
— Ты хочешь сказать, что жизнь Виктора, его интересы целиком связаны с его фирмой. А ты в этом уверен?
— Ну хорошо, пусть не целиком, — согласился Андрей. — Пусть частично. Но ведь и для меня журналистика может быть тем же, чем для Виктора является его фирма. Разве не так?
— Может, — согласился старик. — Но не является.
— Что значит — не является? — Андрей понемногу начинал злиться. Та манера, в которой старик вел спор, сбивала его с толку.
— Не является, потому что не является. — Глаза старого мага удовлетворенно блеснули. — Виктор — владелец фирмы и занимается ею очень серьезно. Тем не менее, при необходимости он может завтра с утра повесить на ней замок, уйти и никогда туда не возвращаться. Или может вообще больше туда не пойти. Понимаешь?
— Не понимаю, — ворчливо ответил Андрей. — Не улавливаю сути.
— Просто Виктору глубоко наплевать на свою фирму — так ты можешь понять? Он делает то, что должен делать, это часть его жизни, но он не привязан к ней, понимаешь? Виктора не волнует эта работа, его основные интересы, — старик назидательно поднял палец, — лежат вне ее.
Андрей молчал. Похоже, туманные рассуждения деда все же содержали какое-то рациональное зерно.
— Вы хотите сказать, что можно заниматься делом, не любя его? — он недоверчиво посмотрел на старика.
— Я этого не говорил, — сказал Николай Александрович. Андрей вновь поджал губы. — Любить или не любить, это уже другой вопрос. Ты можешь любить свое дело, можешь нет — не важно. Важно не быть привязанным. — Так любовь и есть привязанность!
— Ой ли? — Старик взглянул на Андрея с едкой усмешкой, тот нахмурился.
— Любовь и привязанность — это одно и то же, — упрямо повторил Андрей. — Или даже так: привязанность есть часть любви…
— То есть ты уже сам провел между ними некую границу, — старик ткнул в Андрея пальцем, его глаза удовлетворенно блеснули. — Теперь тебе осталось совсем немного: признать, что любовь и привязанность — не одно и то же. Андрей глубоко вздохнул.
— Ну бог с ней, с любовью. Или с привязанностью. — Он уже вконец запутался. — Давайте возьмем мою журналистику. Если мне будет на неё наплевать, то вы возьмете меня в ученики — так получается? Хотя бы теоретически?
— Не так, — ответил маг, было видно, что этот разговор доставляет ему удовольствие. — Этого мало. Даже если рассуждать теоретически.
— В каком смысле мало? Сравнивая меня и Виктора, вы определили разницу между нами в привязанности к своему делу. Ему плевать на свою фирму, мне — нет. Хорошо — допустим, мне тоже наплевать на журналистику. Так в чем же разница?
— Разница в том, что ты избавился — теоретически избавился — от привязанности к журналистике. И у тебя на ее месте появилась пустота. Но пустота эта у тебя ничем не заполнена. В отличие от Виктора, — он снова поднял палец. — Хорошо, чем эта пустота заполнена у Виктора?
— Вот это первый твой разумный вопрос за сегодняшний вечер, — ответил старик и мягко улыбнулся. — Освободившееся место у Виктора заполнено магией. Именно магия является главным, что у него есть в жизни. И, я бы сказал, не просто главным, но и единственным. Потому что кроме магии у него нет ничего.
Андрей молчал. Не потому, что ему нечего было возразить. Просто он неожиданно понял, что эти люди совсем другие. Даже более другие, чем он себе представлял.
Николай Александрович истолковал его молчание по-своему.
— Ты пойми, — продолжил он. — Когда я говорил о том, что не смогу научить тебя магии, я имел в виду следующее: ты хочешь изучить магию для того, чтобы иметь ее в качестве своеобразного инструмента — на черный день. И она ничем не будет выделяться среди других твоих инструментов. У мага же все наоборот. Магия — это единственное, что у него есть. Именно в магии заключен смысл его жизни, именно с магией связаны все его помыслы и надежды. Это я и имел в виду, когда говорил о том, что нельзя принадлежать двум мирам одновременно. Ты или там, в обычном мире, или здесь, в мире магии. Третьего не дано. Это трудно понять, еще труднее — принять. И бесконечно сложно воплотить на практике.
