— Сядь, — Хериорх кивком указал на кресло, его взгляд был спокойным и задумчивым.
Андрей молча повиновался. Кем бы ни был этот человек, именно от него сейчас зависело, жить Андрею или умереть.
— Как твое имя? — спросил маг, почесывая кота за ухом. Кто мурчал и доброжелательно жмурил глаза. — Андрей. — Почему ты оказался с Хранителями?
Врать было бесполезно, и Андрей понял это сразу. Его могла спасти лишь правда, но правда осмотрительная и расчетливая. При этом главную ее часть надо было во что бы то ни стало утаить.
— Они спасли меня от Нимрода. Сказали, что он — зло. — Ты в это веришь? — Он хотел убить меня. И почти сделал это.
Человек в кресле задумался, его взгляд приобрел некую отрешенность. Молчание длилось несколько минут, причем у Андрея сложилось впечатление, что человек этот думал совсем не о нем. Оставалось терпеливо ждать. Наконец глаза мага снова посветлели, в них сверкнул огонек жизни.
— Ты мог уехать, спрятаться. Но остался с Хранителями, хотя это было опасно. Почему?
— Они сказали, что прятаться бесполезно, что вы все равно меня найдете. И еще меня заинтересовала магия. Я не хотел уезжать.
— Это было глупо с твоей стороны. — Хериорх внимательно смотрел на Андрея, продолжая поглаживать кота.
— Так или иначе, все в этой жизни — одна большая глупость. — И ты не боялся смерти?
— Боялся. Это тоже одна из причин, по которым я пошел с ними.
— А сейчас? — Хериорх продолжал смотреть на него, взгляд мага по-прежнему был спокойным и невозмутимым.
— Не знаю. Я не могу жить так, как жил раньше. И не вижу возможности жить по-другому. Именно поэтому я не стал убегать от вас. Не было смысла. — Что ты знаешь обо мне?
— Не слишком многое — только то, что мне говорили. Вы — Хериорх, человек, владеющий темной стороной магии. Вы несете зло.
— А что есть зло? — В глазах мага впервые с начала разговора мелькнуло какое-то подобие интереса.
— Я не знаю. Я не философ, чтобы отвечать на такие вопросы, — пожал плечами Андрей. — Ну а все-таки?
— Трудно сказать. Это очень расплывчатая категория. Слишком уж субъективная.
Губы Хериорха дрогнули в улыбке, и Андрей записал в свой актив еще одно очко. Ему нужно пройти по краю пропасти — и не сорваться.
— А мы попробуем ее упростить. Коснемся смерти — думаю, это самая актуальная для тебя категория. На данный момент. Итак, есть человек, и есть жертва. Один лишает жизни другого. Твое отношение к этому?
— Негативное. Люди не должны убивать друг друга.
Маг снова улыбнулся — похоже, этот разговор начинал доставлять ему удовольствие. Впрочем, кошке тоже нравится играть с мышью.
— Твое утверждение нелогично. Ты априори отвергаешь целый пласт отношений, складывавшихся тысячелетиями. Ты говоришь «не должны», но не объясняешь, почему.
— Да потому что они люди. Им дан разум, этого отличия вполне достаточно, чтобы не ставить себя на одну доску со зверьми.
— Ты несправедлив к животным. — Хериорх провел рукой по атласной спине кота, тот замурчал еще громче. — Звери гораздо лучше людей. Они не предают, они не бьют в спину. Не убивают из корысти, из мести, из зависти — я могу продолжать очень долго. И ты мне говоришь, что люди лучше зверей?
— Я не говорил, что они лучше, — возразил Андрей. — Я сказал, что людям дан разум, — а значит, они осмысливают свои поступки, осознают их последствия.
— Ты слишком многого ждешь от человеческого разума, — улыбнулся Хериорх. — Я здесь всего полдня, но уже успел убедиться, что годы не пошли человечеству на пользу, — если рассматривать все в предлагаемом тобой ключе. Достаточно сравнить количество погибших в войнах прошлых веков и тех, кто погиб в минувшем веке — то есть в вашем веке, — Хериорх сделал упор на последних словах. — И я могу сделать только один вывод: ни разум, ни ваша так называемая цивилизация не сделали людей лучше.
— Человек несовершенен, — пожал плечами Андрей. — Ему еще предстоит измениться к лучшему.
— Сомневаюсь, — Хериорх насмешливо покачал головой. — Знавал я одного человека, некоего господина Ратынского. Так вот этот господин завел у себя в доме двух львят. Был весьма горд этим, хвалился своими успехами. Хотел превратить диких зверей в ручных животных. Предупреждали его, что нельзя этого делать, что дикий зверь — он и есть дикий. Я же, кстати, и предупреждал. Так полноте, куда там — и слушать не хотел. И чем окончилась сия затея? А тем, сударь мой, что милые зверята, повзрослев, в полном соответствии с их звериным нравом загрызли супругу этого господина да вдобавок покалечили ее служанку. Так что господин Ратынский, придя однажды домой, нашел весьма прелестную картину. Пришлось ему застрелить своих любимцев, а где-то через недельку он и сам застрелился. Мораль: кесарю — кесарево. Как нельзя из дикого зверя сделать игрушку, так нельзя и в человеке убить то, что заложено в него природой. Подобная вивисекция, попытка насильственно отделить в человеке плохое от хорошего ни к чему путному не приведет.
Андрей молчал — почему-то чувствовал, что спорить сейчас не время.
— Вот и получается, мой дорогой друг, что поступки человека должны определяться не жалким собранием никому не нужных догм, гордо именуемых моралью, а тем, что в нас заложено.
— Должны, но не определяются, — не удержался Андрей. — Именно разум помогает человеку держать себя в определенных рамках — что и делает его человеком. Хериорх засмеялся.
— Так я и говорю, что должны, — получается, что ты со мной согласен. То есть истинная природа человека определяется тем, что в него заложено. Но тогда почему надо насильственно лишать себя того пласта человеческих отношений, с которого мы начали наш разговор? К чему эта моральная хирургия?
— Это софистика, — сказал Андрей. — Вы неправильно формулируете постулат о том, что именно заложено в человеке. Вы искусственно вытягиваете на поверхность самое грязное, что в нем есть, заявляя, что это его истинная природа.
— Ну а в чем же тогда его истинная природа? — усмехнулся Хериорх.
— Я не знаю. Просто я не согласен с тем, что в своих действиях надо ориентироваться на самые низменные свои качества. Это недостойно человека.
— Достойно, недостойно… Это все демагогия, попытка спрятать истину за глупыми рассуждениями. Попытка убежать от самого себя. Беда большинства людей в том, что они любят все усложнять. А истина на деле гораздо проще.
— Ну так в чем же тогда истина? — Андрей внимательно посмотрел на мага.
— В чем истина? Истина в том, что человек — тоже животное. И в основе всех его действий лежат два простых принципа, заложенных в него самой природой. Первый принцип — стремление выжить. Второй — оставить потомство. Вот и все. Все остальные принципы являются следствиями этих двух. Это и есть истинная природа человека.
— Так можно зайти очень далеко, — Андрей невольно усмехнулся. — Этими категориями при желании можно оправдать что угодно. Самые гнусные преступления.
— Не скажи, — покачал головой Хериорх. — Здесь все не так просто. Я предложил рассматривать человека как часть животного мира, часть природы. А в природе, друг мой, все исключительно целесообразно. В ней нет неоправданного насилия, нет ненужной жестокости. Каждый вид, каждое животное живет в свойственной ему природной нише, и в основе всех его действий лежат все те же два принципа — стремление выжить и стремление оставить потомство. Ни одно животное, кроме человека, не убивает зря. Ни одно животное не стремится взять больше, чем ему нужно. Ни одно животное не станет разрушать тот мир, в котором живет. Список можно продолжать очень долго. И лишь одно существо на свете выбивается из этой изначальной природной целесообразности. Имя ему — Человек. Именно тот разум, за который ты так ратовал, превратил человека в самое жестокое, коварное, неразумное творение на свете. Разве не так?