мне уже знакома.
– Не хочешь купить «доску»? Всего штука. Классная вещь.
Издевается. Откуда у меня «штука»? Сейчас я его порадую тем, что даже ста рублей у меня нет. Захарчик прощается с нами, идет в метро.
– Ну, пошли. Пешком минут десять.
– Подожди, у меня всего пятьдесят рублей. Я больше не смогла… достать.
– Ладно. Разберемся.
И мы идем. Конечно, он недоволен, что у меня денег нет. Зачем он тогда к врачу ведет? «Человеком надо быть…» – не верю я ему. А грузинской суке Гарику я, значит, верю? Он меня не видел несколько дней, выебался с кем-то, потом я пришла… Я еще стихи ему читала: «Всегда найдется женская рука…» Вот ему и нашлась, не рука, а пизда.
Диспансер – одноэтажное здание. Входим во двор. К «черному» ходу. Александр заходит в небольшую дверь, и я жду его во дворике. Окошки все забелены, чтобы не видно было, что внутри происходит. Через несколько минут Александр зовет меня, тихо свистнув.
Дядя доктор, вы хороший? Он ведь не скажет, что он плохой доктор. Я впервые в жизни сажусь на гинекологическое кресло. Прямо в юбочке, только трусики сняв.
– Ну, ноги. Ноги-то раздвиньте.
Какой же стыд! Врач берет мазок для анализа, но укол тоже делает. Уверен, что я больна. У меня уже полные глаза слез – от стыда и обиды. А Сашка во дворе. Ждет меня. Меня – заразившую его. Он берет меня под руку, и мы быстро, почти бегом, выходим из двора. Я не выдерживаю и начинаю плакать. Реветь во весь голос: «Сашенька, прости меня, пожалуйста!» И он прижимает мою голову к своему плечу, гладит по волосам. Не бросает меня, не уходит.
Через два часа мы возвращаемся во дворик и опять ждем друг друга. И опять я плачу, и он успокаивает меня. Ничего не говорит, а просто держит меня за плечи. Завтра я опять должна буду прийти сюда. Три раза. А он только один раз утром.
6
Мы не разговариваем с матерью. Но она не забирает мои вещи и меня не запирает больше. Она только смотрит на меня выцветшими своими глазами и молчит. Будто чувствует что-то, но ни cлова не говорит. Я все время сижу дома, играю – прелюдию и сонату. Сонату – прелюдию. Отказываюсь от Ольгиных приглашений за город, в новое кафе «Сонеты». Не хочу я ничего и никого.
Два дня я ходила в диспансер одна. И больше не плакала. Даже стыдно было, что не плакала. Ко всему человек привыкает. И то, что вчера казалось причиной для самоубийства, сегодня просто неприятность, от которой можно избавиться за полтинник. Он так и не взял у меня денег. «Адью, девушка!» – сказал, и все.
Гробовая тишина стоит в квартире. Мы похоронили кого-то? Наверное. Она – веру в меня, доверие ко мне. Я… Сижу в «моей» комнате и занимаюсь вредительством. Вырезаю себя из всех совместных школьных фотографий. Слышу, как дверь «черного» хода хлопает. Что это она так поздно мусор выносит? Даже не попросит меня. Через некоторое время она заглядывает и зовет в другую комнату – поговорить. Я нехотя иду. В бабушкиной комнате, конечно, стоит оттоманка, на которой иногда приходит поспать мой брат. Как я понимаю из его проявленных пленок, он спит и на бабушкиной кровати. Не один – с кем-то очень сисястым. Еще он приходит поесть суп, занять денег, спиздить бутылочку и, посмотрев на меня подозрительно, спросить: «Ну, что, маленькая лошадь?» Стена, к которой придвинут большой стол, заклеена клеенкой. Чтобы обои не пачкать. Можно подумать, что когда мы едим, то дирижируем. Бабкино изобретение – вы, мол, свиньи, не жалеющие добра. До клеенки она стену оклеивала обоями – почти та же история, что и со стеной вокруг телефона.
Я вхожу в комнату. Почему-то горит только маленькая лампа на секретере – бабушкин подарок мне: «Учись, внученька!» Наверное, у меня вырастают клыки – за столом сидит Александр.
– Вот, Наташа, – Александр…
Он добавляет: «Иванович». Сука!
– …сказал, что твой друг. Я и пригласила твоего друга обсудить твое будущее.
Я в этом дурацком халате… Зачем он пришел? Мать обалдела совсем, не знает, к чьей помощи прибегнуть. Это он вошел через «черный» ход. Неужели он сказал ей? Я бью его по ноге под столом.
– …Я думала, она в окно выбросилась. Я ничего не знаю о ней.
В придачу к кастрюльке я оставила перекинутые за окно простыни и двери заперла. У кого она хочет узнать обо мне?! У этого фарцовщика хуева? Что он знает обо мне? Ну, пожалел меня плачущую, рассказала я ему пару историй из школьной жизни. Я вот даже отчество его знаю. Иванович, еби его мать!
– Я не собираюсь принимать участие в этом маразме. Желаю приятно провести время.
Встаю из-за стола. Я так охуела, что послушно уселась за него.
– Как тебе не стыдно, Наташа?
– Это тебе должно быть стыдно, мамочка. И вам – Александр Иваныч!
– Я хочу знать, что с тобой происходит, кто твои друзья.
– Какие друзья?! Ты собираешься приглашать сюда каждого встречного-поперечного?
– Я уже встречный-поперечный…
Он еще что-то вякает!
– Я очень сожалею, если вы претендовали на другую роль, но все места уже распределены. Вами же самими!
– Наташа, прекрати пререкания, я ничего не пойму!
– Нечего тут понимать. До свидания!
Бамс! – дверь бабушкиной комнаты. Бамс! – дверь «моей», и на задвижку. Обсуждать она собралась!
Я слышу, как он уходит: «До свидания, Маргарита Васильевна», – уже не через «черный» ход. Мать стучит в дверь.
– Ты откроешь мне или нет? Что это за поведение?!
– Я не собираюсь с тобой ничего обсуждать. С ним обсуждай.
– Прекрати!.. Господи, откуда ты такого мужика раскопала? Он же мужик!
А ты хотела, мамочка, чтобы я с детства увлеклась лесбиянством? Может, еще и увлекусь – я люблю Ольгу за сиськи тискать.
– Я не настаивала на его приходе, да будет тебе известно. Он сам проявил желание познакомиться. И это меня чуточку успокаивает – хоть не бандит какой-нибудь, скрывающийся… Но он ведь взрослый мужчина!
Если бы он был маленький, хиленький, то на возгласы мамаши я бы могла ответить, что маленький, но вот с таким вот… Хотя я не помню, какой у него хуй.
– Я уезжаю на дачу завтра. Чтобы не вздумала урок пропустить!
Уезжай, уезжай, мама. Жарься на солнце, мажь лицо черной смородиной. Зачем он приходил? Посмотреть, как живет малолетняя блядь? Ну и увидел. А что я могла при матери ему сказать?
«Как ваша жопка-с после уколов», спросить?
– Алло, говорит Александр.
– Ну и что вы хотите? Будущее мое обсудить?
– Ну ладно, кончай. На урок идешь?
– О, вы уже в курсе всех моих дел. Я ванну принимать собираюсь. Может, придете помыть меня, раз уж взяли шефство надо мной?
– Не отказался бы. Но лучше после урока. Я с тобой пойду.
– Пожалуйста. Можете подать экипаж в час тридцать к парадному входу.
Помыть бы он меня не отказался. Конечно, выебать он меня хочет. Вот для чего он и вчера приходил, и сейчас звонил. Тогда-то он не смог.
– Здорово! Взять папку?
– В ней ноты, а не «доски».
– А чего ты такая злая?
– А на кой черт ты приперся вчера?!
