Присутствие такой армии «тихих американцев» значительно ущемляет суверенные права государств — покупателей западного оружия и открывает большие возможности для иностранного вмешательства в их внутренние дела. Тем более что в ряде случаев поставки американского оружия арабским странам прямо или косвенно обусловливаются жесткими ограничениями в его применении. Когда же это не представляется возможным, США, чтобы не нанести вред «особым отношениям» с Израилем, уступают дорогу своим западноевропейским конкурентам. Такая политика преследует сразу несколько целей. Во-первых, сглаживает противоречия с союзниками по НАТО, во-вторых, помогает избежать острых трений с Израилем и сионистским лобби в США, в-третьих, способствует укреплению позиций неоколониализма в арабском мире, особенно в нефтедобывающих странах. Именно поэтому Вашингтон, не отказываясь от экспорта американского оружия в арабские государства и по возможности стараясь даже его расширять за счет приобретения новых клиентов, вместе с тем не препятствует и развитию военных связей между арабскими странами и Западной Европой.
Вот уже несколько лет Израиль — опять же не без помощи США — усиленно осуществляет свою ядерную программу. В западной печати не раз появлялись сообщения о том, что в арсенале Тель-Авива имеется ядерное оружие. Он даже провел испытание ядерной установки совместно с ЮАР. Не скрывают и того, что в его разработке Израилю была оказана необходимая научная и техническая помощь со стороны США и других западных стран. По оценке западных экспертов, Израиль уже в настоящее время располагает от одного до двух десятков единиц ядерного оружия и необходимыми средствами их доставки[421]. Такая «атомная дубинка» в руках израильских экспансионистов при определенной ситуации может стать не только орудием психологического устрашения, но и реальной угрозой для стран Ближнего Востока и Африки.
Таким образом, в результате по-новому «сбалансированной» ближневосточной политики США стала еще большими темпами наращиваться гонка вооружений, а следовательно, и увеличиваться угроза международному миру и безопасности. Бесперспективность такого курса состоит в том, что гонка вооружений, как показали события в Иране, в конечном итоге не только ложится тяжелым бременем на экономику освободившихся стран, но и создает все новые очаги напряженности.
В стремлении вновь утвердить «военное присутствие» США и их союзников по НАТО на Ближнем и Среднем Востоке особенно наглядно проявляется империалистическая сущность «доктрины Картера», ставящей снова во главу угла стратегию заполнения «вакуумов» и «отбрасывания» освободительных революций.
Несмотря на, казалось бы, доказанную самой историей полную несостоятельность теории заполнения «вакуумов», глава Пентагона еще в начале 1978 года, то есть за два года до официального провозглашения «доктрины Картера», заявил о готовности США к вооруженному вмешательству во внутренние дела всех государств Ближнего Востока и зоны Персидского залива, если события там будут развиваться не так» как этого хотелось бы США[422].
По существу, идея заполнения «вакуумов» была возрождена и взята на вооружение администрацией Картера сразу же вскоре после прихода ее в Белый дом. В начале 1977 года министр обороны Г. Браун впервые выдвинул концепцию, согласно которой США должны быть готовы вести в любое время «полторы войны»: одну — в зоне ответственности НАТО и «половину», то есть ограниченную локальную войну,— в любом другом районе, где возникает опасность создания «вакуума» и тем самым ставятся якобы под угрозу «национальные интересы» Соединенных Штатов[423].
Как писал французский журнал «Монд дипломатик», «эта концепция» «полутора войн» означала, что, по мнению Соединенных Штатов, их национальная безопасность может оказаться под угрозой как в случае гипотетической войны между Востоком и Западом в Европе, так и в силу экономических и политических пертурбаций в третьем мире»[424].
Некие признаки создающихся «кризисных, очагов» и «вакуумов» то в зоне Персидского залива, то в бассейне Красного моря, то в других регионах выискивались Пентагоном еще до кульминации иранского кризиса, специально, чтобы создать повод для «посредничества» или военного вмешательства Вашингтона.
При этом отчетливо проглядывалось стремление использовать «посреднические» услуги в урегулировании местных конфликтов или всевозможные экстренные меры по «тушению пожаров» в первую очередь для укрепления военно-политических и экономических позиций США в этих регионах.
Однако, в отличие от других региональных конфликтов, в отношении которых США пытались хотя бы создавать видимость «нейтральности» или «беспристрастности», администрация Картера в вопросах урегулирования на Ближнем Востоке даже не старалась скрыть произраильской ориентации. Одним из наиболее опасных последствий такого курса явилась усилившаяся вовлеченность США в ближневосточный конфликт. Новая ситуация поставила военных стратегов США перед новой трудной дилеммой. Теперь нужно было либо перепоручить охрану нефтяных интересов Запада на Ближнем Востоке в еще большей степени Израилю и для этого настолько укрепить его, чтобы он был в состояний самостоятельна выполнять полицейско-карательные функции в этом регионе, либо идти еще дальше по пути наращивания прямого военного присутствия США на Ближнем Востоке и в зоне Персидского залива.
Представляя мир на Ближнем Востоке в виде «сбалансированной» огромной чаши с нефтью, покоящейся на пороховой бочке, Вашингтон, очевидно, руководствуется следующим соображением: если Израиль приобретет «стратегическую автоно-> мию», то значительно отстающие от него в научно- техническом отношении такие арабские государства, как Египет, Саудовская Аравия, княжества Персидского залива, окажутся в результате увеличивающихся поставок им современного американского оружия в еще большей военно-политической и экономической зависимости от США.
Вместе с тем в милитаристских кругах Соединенных Штатов, видимо, полагают, что арабы, в частности Саудовская Аравия, после капитуляции Садата не в состоянии будут отразить новую израильскую агрессию, и вот тогда американская армия сможет выступить в роли их «защитника» или «миротворца».
Не отвергая вариант использования Тель-Авива в качестве дубинки против арабских нефтедобывающих стран, Вашингтон на основе расширившихся после заключения сепаратного египетско- израильского договора новых возможностей стал уже не в теоретическом, а в практическом плане рассматривать идею создания специальных «сил вторжения» или так называемого «корпуса быстрого реагирования» для использования их в конфликтных районах, в первую очередь в зоне Персидского залива.
Идея «сил вторжения» не нова. Она является развитием давнишнего проекта создания специальных американских сил вмешательства для подкрепления «глобального военно-морского присутствия» США. Эти силы должны быть готовы к быстрой переброске в любую точку «третьего мира», где создается угроза экономическим и военным интересам Запада. Что касается глобального «военно-морского присутствия», то оно уже на практике осуществляется Вашингтоном на протяжении нескольких десятилетий в различных регионах мира, в том числе на Ближнем и Среднем Востоке. По данным, приводимым в исследовании Брукингского института в Вашингтоне, с 1946 по 1975 год США 215 раз использовали свои вооруженные силы за рубежом, при этом в 177 случаях — с развертыванием ВМС для выполнения как «дипломатических» (демонстрация силы), так и военных задач[425].
Еще в 1948 году было специально создано ближневосточное оперативное соединение ВМС, корабли которого периодически курсировали у юга Аравийского полуострова, причем три американских корабля постоянно находились в Персидском заливе. С января 1972 года район к востоку от Суэца был включен в зону ответственности 7-го (Тихоокеанского) флота, а Восточное Средиземноморье и район к западу от Суэца — в зону ответственности 6-го флота. В бассейне Индийского океана и в Средиземном море регулярно проводились маневры и учения с участием не только кораблей США, но и их союзников по блокам НАТО, СЕНТО и АНЗЮС. Только в бассейне Индийского океана за период с 1971 по июль 1979 года побывало 18 американских авианосных соединений и более 20 раз американские корабли прибегали здесь к «демонстрации силы» против прибрежных, в том числе арабских, государств [426].
Однако какими бы ни были масштабы военно-морского присутствия США на Ближнем и Среднем Востоке, они всегда казались недостаточными американским военным стратегам. Пентагон настойчиво добивался расширения военного присутствия, повышения активности ВМС и усиления координации их деятельности с союзниками. Бывший начальник штаба ВМС США адмирал Э. Замуолт признает в своих
