— Мы могли бы сделать из простынь веревку и спустить тебя вниз на ней.
— Блестящий план, — сухо сказала Лаура. — Если я сломаю себе шею, это избавит его светлость от неприятной необходимости делать это самому.
Лотти села на пятки, вымотано глянув на брата.
— Он не сможет вечно держать тебя взаперти, — настойчиво сказал Джордж.
— А почему бы и нет? Он очень богат и могуществен. Он может делать со мной все, что ему будет угодно. — Лаура невольно содрогнулась. — И даже если бы мне удалось сбежать от него, куда мне идти? Нет места, где он не смог бы найти меня.
Лотти опустилась на кровать рядом с Лаурой и погладила ее ледяную руку.
— Может быть, еще не поздно просить его о милости. Если ты жалостливо поплачешь, возможно, он сможет найти в своем сердце прощение для тебя.
Лаура медленно повернулась лицом к сестре.
— Леди Элеонора просила его о прощении целых шесть лет. Я даже сосчитать не могу, сколько раз я заставала ее плачущей по нему. И все равно он не нашел в себе достаточно жалости, чтобы передумать. — Она снова перевела взгляд на поблекшие фиалки на обоях. — Я не буду просить о милости человека, у которого в душе ничего нет.
— Посмотри на положительную сторону дела, — сказала Лотти, кладя голову Лауре на плечо. — Возможно, он забыл обо всем, что с ним случилось после потери памяти.
Лаура посмотрела на изящное кольцо с гранатом, которое он надел ей на палец всего час назад.
— Этого я больше всего и боюсь, — прошептала она, прислоняясь своей темноволосой головой к золотистой головке Лотти.
Стерлинг Харлоу, седьмой герцог Девонбрук, в первый раз за более чем двадцатилетний срок стоял в гостиной Арден Менор. Он больше не был уверен, подводит ли его время или собственная память. Он просто помнил, что эта комната была больше и солнечней, розы, вышитые на диванных подушках, были красными, а не розовыми, а у фортепиано его матери все ножки были целыми. Николас Редклиф никогда бы не обратил внимания на такие пустяки, но Стерлингу они бросались в глаза так же ярко, что и уродливые водяные разводы на оштукатуренном бордюре потолка.
Он рывком открыл дверцы секретера и вымел заплесневелые бухгалтерские книги. Графин бренди стоял точно там, где всегда прятал его отец. Мать притворялась, что не знает об этом тайнике, даже когда отец поднимался по лестнице, шатаясь из стороны в сторону после долгой ночи, проведенной за 'подведением баланса'. Бухгалтерские книги содержали чистые страницы, потому что отец проиграл и свое скромное наследство и ее собственное приданое в одном из игорных заведений Ковент Гарден, славящихся своей дурной репутацией.
— Хочешь выпить? — спросил Стерлинг у Тейна. — Я знаю, что еще рано, но думаю, мужчина имеет право на тост в день собственной свадьбы.
— Не стану возражать, — ответил тот, принимая из рук Стерлинга бокал. Молодой маркиз удобно растянулся на приоконном диванчике, положив ногу на ногу.
— Этому бренди уже много лет. Оно принадлежало еще моему отцу, — сообщил Стерлинг. — Превосходный вкус в алкоголе был его единственным положительным качеством. Хотя на самом деле он предпочитал портвейн. Он был человеком 'три бутылки за ночь'.
Тейн сделал глоток.
— Неудивительно, что после возлияний у тебя всегда была такая ясная голова.
Эхо этих нежных слов, словно острый нож вонзилось Стерлингу в сердце. Его пальцы сильно стиснули бокал, и он едва сдержался, чтобы не запустить им в камин. Вместо этого Стерлинг поднес бокал к губам и единым духом проглотил его огненное содержимое.
Диана деликатно кашлянула. Поймав намек, Стерлинг налил бренди в другой бокал и принес к оттоманке, где сидела она.
Явно потрясенный, Тейн поднял бровь.
— Не знал, что леди балуется чем-то крепче хереса. Может, нам стоило предложить тебе и понюшку табака?
Диана мило улыбнулась, глядя на него поверх бокала.
— Нет, спасибо. Я предпочитаю трубку.
Пока Стерлинг наливал себе новую порцию, Тейн решил поднять тост.
— За свободу.
— За свободу, — мрачно отозвался Стерлинг.
— За свободу, — пробормотала Диана и, осторожно поглядывая на кузена, изящно глотнула бренди.
Стерлинг опустился в кожаное кресло, небрежно скинув с него на пол потрепанный Новый Завет. У него больше не было причин читать о прощении или искуплении.
Тейн наклонил голову, читая название на корешке, и фыркнул.
— До сих пор не могу поверить, что эта девчонка собиралась сделать из тебя деревенского пастора. Вот подожди, узнают в 'Уайте', что знаменитый Девонбрукский Дьявол чуть не продал свои рожки ради нимба.
— А ты абсолютно уверен, что у нее не было возможности узнать, кто ты такой? — спросила Диана.
— Насколько я знаю — нет, — неохотно ответил Стерлинг.
Диана поболтала в бокале бренди и нахмурилась.
— Это как раз то, что меня больше всего удивляет в этой истории. Если она не пыталась получить в свои жадные лапки твое состояние или титул, зачем была нужна такая сложная шарада?
Тейн прислонился к приоконной стене.
— По словам этого Довера, мать Стерлинга сказала девочке, что если она выйдет замуж до своего двадцать первого дня рождения — который наступит послезавтра — поместье будет принадлежать ей.
— Это невозможно, — резко сказал Стерлинг. — Моя мать не могла никому передать поместье, поскольку оно ей не принадлежало. С точки зрения закона, две трети собственности моего отца принадлежат мне с момента его смерти. У нее не было прав предлагать такое какому-то честолюбивому подкидышу.
Тейн пожал плечами.
— Ты же знаешь, каковы женщины. Оставьте их пожить собственной жизнью подольше, и они придумают нечто очень глупое и романтичное.
Диана снова кашлянула, на этот раз более многозначительно.
— То есть, только некоторые из женщин, — исправился Тейн, изо всех сил стараясь задавить улыбку. — Здесь не Лондон, знаете ли. Твоей матери было бы не так уж трудно найти салагу-клерка, который согласился бы составить внешне вполне официальный документ с любой ерундой, которую она потребовала бы написать. Возможно, она сочла, что тебя этот вопрос не интересует. Твой отец умер больше десяти лет тому назад, и до сих пор ты практически не проявлял интереса к его наследству.
Озадаченно глядя на Стерлинга, Диана покачала головой.
— И все равно это не объясняет, почему эта девочка выбрала тебя. Учитывая, как сильно она рисковала.
— А почему бы не спросить об этом у нее самой? — предложил Тейн, вскакивая на ноги. — Осмелюсь напомнить, что у нее было достаточно времени, чтобы оправиться от своего блестяще рассчитанного обморока. Я сейчас схожу за ней.
— Нет! — вскрикнул Стерлинг, напугав обоих.
Тейн медленно опустился обратно на приоконный диванчик.
— Я не хочу ее видеть, — мягко добавил Стерлинг. — Пока не хочу.
Тейн и Диана обеспокоено посмотрели друг на друга. Желая избежать их пристального внимания, Стерлинг перешел к окну на северной стороне комнаты и отодвинул портьеру. Калибан и Цербер носились по цветнику Лауры, их шумная игра сопровождалась лаем и взлетающими в воздух цветками.
