Позади послышалось шлепанье лошадиных копыт по пеплу, и капитан обернулся. К нему подъехал тот самый французский инженер. Фрицу в течение похода от Вильно к Смоленску доводилось видеть этого человека: лет за сорок, высокий, поджарый, с длинными тощими ногами и еще более длинными руками, которые, когда он шел, болтались на уровне колен. При этом у него было узкое вытянутое лицо, обрамленное жидкими пепельными волосами и украшенное сверху лысиной.
Звали инженера Рене Леон Луазо.
— О! Вы уже здесь, пан капитан! А не опасно ли, что мы с вами так близко от крепости?
Весьма условный польский инженера можно было бы пережить, если б при этом он еще и не шепелявил. Шепелявость добавляла и без того богатому шипящими языку причмокивания и присвиста на половине согласных, из-за чего понять господина Луазо было совершенно невозможно. Шипел он как целая польская хоругвь. Понадобилось трижды переспросить, прежде чем до Майера дошел смысл заданного французом вопроса.
— Мы вовсе не близко, — ответил наконец Фриц. — Это, поверьте моему опыту, вполне безопасное расстояние… Послушайте, господин инженер, а вы случайно не знаете других языков? Немецкого, например?
— Совсем немного! — Луазо развел было руками, но тотчас вновь испуганно схватился за поводья, хотя его конь стоял смирно.
— Будет достаточно. Поговорим о деле. Как вы намерены заложить петарды? Думаю, ворота окованы железом или укреплены поперечными полосами металла… Нужен сильный и направленный взрыв, чтобы их снесло наверняка.
— О, уверяю вас, заряды будут достаточно сильны! — заверил француз. — Вы расположите их сразу три вдоль нижней части створок и подожжете один за другим три фитиля.
Фриц решился возразить:
— Мне кажется, что поджигать фитили один за другим будет опасно: первый успеет частично сгореть, и если пан Новодворский завозится, то может сам подорваться. А делать их придется короткими.
— Почему? — удивился Луазо.
— Во-первых, несмотря на темноту, нас, скорее всего, заметят: огонь от фитилей не спрячешь. Русские выскочат и все потушат… А во-вторых, поглядите на небо. Видите тучи? Если сегодня ночью не будет дождя, то я вообще ничего не смыслю в погоде. Значит, придется делать фитили короткими, чтобы их не залило… Лучше от одного толстого фитиля сделать три ветки, но одинаковой длины или соединить три конца вместе. Одну петарду подложить между створками, две другие — под нижними петлями. А еще лучше — подвесить на петли, тогда есть надежда, что обе створки разом упадут.
— Гениально! — возликовал француз. — Вы просто гениально все это предусмотрели и продумали, господин капитан!
На крепостной стене по-прежнему не было ни движения, и Луазо чуть осмелел. Он даже послал коня вперед и встал, наконец, вплотную к Майеру.
— Интересно, — проговорил он, — на нас оттуда смотрят или нет?
— Смотрят, будьте уверены, — усмехнулся Фриц. — Вон сколько у них бойниц. И давно бы подстрелили, будь мы немного ближе. Я, признаться, вообще не понимаю, к чему вы сюда поехали. Ваше дело — рассчитать количество пороха и изготовить петарды.
— Но все же отсюда видно лучше! — живо возразил француз. По-немецки получилось у него «лу- уш-ш-э-э». — А скажите, пан капитан, вы знаете эти места?
— Помилуйте, откуда! — изумился Фриц. — Я здесь впервые в жизни. Да и слово-то «Смоленск» услыхал не так давно…
Эти слова пробудили в нем воспоминания, которые теперь казались далекими, а на самом деле все, что произошло, было совсем недавно… Кельн, затем Орша, две драки, и в обеих он, Фриц Майер, дрался бок о бок с русским, как его… Григорием. И Григорий сейчас, возможно… да нет, почти наверняка там, за этими белеными кирпичными стенами, в Смоленске, который нынче ночью польская армия будет штурмовать.
— Жаль, жаль! — вздохнул Луазо. — А я думал проехать по здешним местам, по этой вот реке… Как она именуется? Денепор?
— Насколько я запомнил — Днепр.
— Ну да, да. Интересно посмотреть, что там, наверх по течению.
— Вверх по течению, — косо глянув на инженера, произнес Фриц, — лежит селение, в котором вчера была сожжена ортодоксальная церковь, убит священник, убит помещик. Если в этой самой деревне еще остались жители, я бы сейчас туда не совался. Знаете ли, вилы и топоры — иной раз тоже весьма опасное оружие.
Майер развернул коня и неторопливым шагом поехал прочь, за пределы сожженного посада, к польскому лагерю, прочь от Днепра. Но не отдалился он и на десяток шагов, как его догнал вопрос француза:
— Простите, пан капитан, но раз вы были в этой деревне какое-то время, то, быть может, вам рассказывали о том, что где-то поблизости, на берегу этой реки… Ден… Денпонер, — тут он понизил голос до заговорщицкого шепота: — стоит какой-то старинный корабль?
— Что-что? — Фриц обернулся и в полном недоумении уставился на француза. — Какой еще корабль? Сколько я слышал о русских, они кораблей вообще не строят.
— О да, да! — с готовностью закивал Луазо. — Эта страна пока не знает, как надо строить корабли. Но я говорить о старинном корабле, который будто бы стоит там, на берегу, уже сто лет. Об… об испанском галеоне. Вы ничего о нем не слыхали?
— О старинном испанском судне на берету Днепра? — Майер покачал головой и с некоторым беспокойством посмотрел на инженера — здоров ли тот. — Нет, не слышал ничего… А для чего это вас интересует?
— Я хочу написать книгу о Московии! — с жаром воскликнул Луазо. — И мне очень интересно: бывали ли у московитов связи с Европой в прежние времена?
— Не знаю, — честно и не без досады ответил Фриц (что, в самом деле, за нудный француз — война, а он тут со своей книгой!) — Только думаю, что испанские галеоны едва ли плавали по рекам.
Он вновь хотел было дать коню шпоры, однако Луазо вновь его остановил:
— Прошу подождать немного, пан капитан! Я ненадолго покину седло, и мне бы не хотелось от вас отставать…
Судя по посадке, инженер был не особенно искусным наездником, непрерывные подскакивания в седле вызвали кое-какие явления физиологического характера, с которыми весьма трудно бывает бороться. Непродолжительной скачки, пока инженер ехал за ним (а в этом Фриц почему-то не сомневался), оказалось достаточно.
Поблизости виднелись несколько не до конца сгоревших бревен, некогда бывших частью сруба. Бревна громоздились одно на другом, поднимаясь на высоту аршина в два, и за ними с грехом пополам можно было спрятаться.
«Интересно, кого он стесняется? — ненароком подумал Фриц. — Меня или русских?»
Раздавшийся тут же отчаянный вопль заставил Майера выхватить из-за пояса пистоль и резко развернуть скакуна.
Луазо он не увидел, но услыхал новый крик:
— Help! Help! Помочь! Помогать! Спасите, пан капитан!
Фриц мигом оказался возле груды обугленных бревен. Луазо был здесь. Точнее, не весь, а только его половина: верхняя часть его туловища торчала из земли до пояса, всего же остального видно не было.
Француз размахивал руками и отчаянно вопил:
— Спасать! Спасите! Они меня хватали снизу! Они меня держат!
Майер соскочил с коня, но не стал кидаться к инженеру сломя голову. Если в сожженном посаде оказалась подземная ловушка, то, подбежав вплотную, и он рискует в нее угодить… Но на кой дьявол русским понадобилось устраивать такую ловушку?! О том, что возле крепостей бывают замаскированные подземные проходы, Майер слышал. Однако так далеко от крепости, на другом берегу реки?
Однако, подойдя вплотную, немец понял, что произошло: крышка подпола, сколоченная из толстых
