И - урррра! Мы повернули врага лицом к себе!
22-го июля Гитлер потребовал, а уже 27-го июля получил первый набросок плана превентивной войны против СССР. 31-го фюрер сообщил о своих намерениях ближайшему окружению. Впоследствие план будет назван 'Барбаросса'.
ДА ЗДРАВСТВУЕТ МУДРЫЙ ВОЖДЬ И УЧИТЕЛЬ ТОВАРИЩ СТАЛИН!
25. Накануне
Как и подобает канунам, Жуков подводит баланс сил. Достоверность советской статистики сомнительна, так что исторически полновесна лишь фраза:
'Вспоминая, как и что мы, военные, требовали от промышленности в самые последние мирные месяцы, вижу, что порой мы не учитывали до конца все реальные экономические возможности страны. Хотя со своей, так сказать, ведомственной точки зрения мы и были правы.'
Это правда. Промышленность с подобными задачами справиться не может, пока экономика страны не переведена на военные рельсы тотально, под угрозой поражения. Это задачи чрезвычайных обстоятельств.
Но вождь был деспотически уверен, что реальность воле его покорна.
При внушительной демонстрации мощи вермахта и сопоставлении с нею собственных в Финляндии жалких потуг естественно было ждать большей сдержанности во внешней политике, утайки, по крайней мере до поры, своих аппетитов.
Этого далеко не произошло.
В ноябре состоялся визит Молотова в Берлин. Одна из грубейших в истории дипломатии катастроф советской стороной зачислена была в разряд триумфов.
Вероятно, желудок Гитлера все же переворачивался (его собственное выражение) при мысли о походе на Восток. Как бы ни декларировал он англичанам свою ненависть к СССР и жидо-большевикам, воевал-то он с Англией. Воюя, он одновременно все же зондировал ее. Слухи о тяжелом ее положении, об угнетенности населения воздушным террором, о не столь уж невероятной смене Черчилля более прогермански настроенным кабинетом не приводили тем не менее ни к каким переговорам и не снимали опасений твердого британского орешка, островного плацдарма для высадки на континент. Глядя на карту и сравнивая размеры Англии и СССР, можно понять его сомнения.
Почему-то считается, что берлинский визит Молотова был сплошным спектаклем, что вторжение было уже решено и Гитлер просто ломал комедию и усыплял бдительность Сталина. Но, если судить по предложениям, которые Гитлер сделал, и по контрпредложениям СССР, можно прийти совсем к иному выводу: стороны не договорились. Просто Гитлер, отличный дипломат, сумел скрыть разочарование и отлично закруглил встречу.
Гитлер в Берлине предложил Сталину уже не раздел Европы, но раздел мира, с одним ограничением: СССР не будет стремиться к экспансии на запад и юго-запад. Ему предлагается Юг (Иран, Индия, не Турция, нет) и полная свобода договориться с потенциальным союзником по Оси, Японией, о разделе Азии. Несомненно желание Гитлера, заручившись поддержкой СССР, закрепленной уже не двухсторонним пактом, но многосторонним соглашением, разделаться сперва с Великобританией, ликвидировать этот опасный плацдарм, этот вечный соблазн для американцев вмешаться в европейские дела.
И Гитлер предложил Сталину вовлечение в систему Берлинского пакта. Впрочем, '… независимо от результатов этих переговоров, вся подготовка на Востоке, о которой уже были даны устные указания, должна продолжаться', -гласила директива фюрера от 12 ноября 1940 года, в день прибытия советской делегации в Берлин, поскольку фюрер вполне обоснованно не многого ждал от переговоров.
Но действительность превзошла все ожидания.
Сталин очевидно все еще полагал, что Гитлер в восторге от Пакта и весьма им дорожит. Гитлер воюет с Великобританией, с могучим врагом, и британские самолеты бомбят Берлин. Значит, можно не церемониться фюрером и выдвинуть очередные требования, никуда он не денется, не станет же воевать на два фронта.
Таков был отправной момент сталинской стратегии и, соответственно, дипломатии. Это, впрочем, и дипломатией зваться не может, поскольку язык дан дипломату, чтобы скрывать свои мысли. А Молотов стремления Сталина разболтал, следуя инструкциям и не скрыв от Гитлера даже того, что это не его, Молотова, предварительные наметки, но желания самого Сталина, и что губами и языком Молотова на самом деле шевелит Сталин.
И Гитлеру стало ясно что: а) СССР в войне против Англии участвовать не будет, но Германии желает успеха; б) СССР не против раздела наследства Англии и, так сказать, благодарен за выход к Индийскому океану в районе Персидского залива; в) но СССР желает также контроля над Шпицбергеном (железная руда!), над черноморскими проливами и требует(!?) убрать германские войска из Болгарии и Румынии (нефть!).
Если это не апофеоз имперской дури, то читателю придется, по крайней мере, долго шарить в памяти в поисках аналогичной глупости в истории дипломатии. Предложение вступить в союз со странами Оси было, конечно, попыткой похоронить СССР его же руками. Но разве не существовало иного способа дипломатической реакции, как сразу объявить все свои притязания?
Писателю не подобает впадать в менторский тон, и западные авторы легко его избегают. Нам же, измученным цензурой, видно на роду написано впадать в полемику, греша против стиля. Краткое это покаяние призвано смягчить следующее поучение:
История должна быть ясна. Ее недопустимо скрывать за наукообразными фразами. Урок ее в том, что задолго до 22 июня 1941 года агрессивное сталинское государство уже вело дипломатическую войну, подкрепляя ее угрозами и подбирая стратегически важные крохи со стола воюющего агрессивного гитлеровского государства. Сокрытие или сглаживание этого фразами о миролюбии перекладывает ответственность с вождей на страны и народы, словно законопослушные граждане Германии и СССР, будучи призваны в армию или привлечены к работе на войну, обладали свободой воли и могли по-своему направлять события. За отравление пропагандой детей ответственность несет режим. Герои, выбравшие путь сопротивления, отмечены историей[42], но историк не смеет забывать об экзистенциальности жизни, об ограниченности пределов свободы и ответственности граждан за собственные семьи, не то изложение истории превращается в рассмотрение героических судеб и их мотивов.
Хоть следующее заключение и выходит за пределы темы, отмечу, что советская власть совершила роковую ошибку, скрыв сталинскую агрессивность. Будь секретные приложения к пакту опубликованы сразу по смерти Сталина или при разоблачении его культа, отношение Запада к СССР, а с ним история ХХ века и вся картина современного мира могли выглядеть куда стабильнее и краше.
Кстати, именно на сокрытии приложений воспряли новые историки и принялись реабилитировать мудрейшего вождя: он, дескать, не был простаком, лишь чуть опоздал упредить Гитлера. И, чтобы уж совсем убедить, залихватски назначили дату: 6 июля 1941 года. Конкретность!
Понятно, что не все планы и разговоры достигают бумаги. Ведь и Гитлер о подготовке кампании на Востоке дал сперва лишь устные указания. Но в развитие устного указания генерировались и бумаги. Такие предприятия, как нападение одной огромной армии на другую, - нет уж, увольте, тут без бумаги не обойтись Без большого количества бумаги. Войска должны быть снабжены письменными инструкциями, без которых перепутают районы дислоцирования и маршруты движения и сотворят такую кашу, по сравнению с которой каша отступления 1941-го года покажется стихией порядка. Отсутствие ссылок на документы в противовес конкретной дате, которую лишь из документов добыть можно, изобличает страстное намерение новых, в частности, г-на Резуна-Суворова обелить любимого кремлевского горца.
В. Резун-Суворов разбит вдребезги Ю.Финкельштейном и Г.Городецким. Но даже это не должно помешать отметить, что в свое время он (в своих целях, конечно) первым выкрикнул широкой публике, как сенсационную новость то, что тогда было достоянием лишь ученых - об агрессивности Сталина и
