Улыбаяся, жжет ему очи кипучею лавою взоров -
И невольно склонился к ней кесарь венчанной главою на перси;
Эти чуткие перси, как в бурю две первые пенные волны…
И ревниво глядит на красавицу сквозь олеандры Овидий…
Впрочем, вряд ли бы кесарь и тысячи взоров сторожких приметил:
Смотрит он не очами - душой просветленной и зрением сердца
Он на статую смотрит и смотрит на южное звездное небо -
В забытье…
Сходят н'а землю, ближе и ближе, пресветлые боги:
И Меркурий, и Марс, и Венера, и сам громовержец Юпитер:
Вот он, вот!.. За себя посылает и утром и вечером -
Феба,
А с вечерней зари до денницы - Диану, а сам он, Юпитер,
Пополам разломил свой божественный луч и Диане и Фебу…
Отчего же так быстро стремится Юпитер к зениту?
Отчего он и больше и ярче, и сноп из лучей своих вяжет,
Словно на небе след за собой заметает метлой серебристой?
Поднялся он над самою статуей… Полно, Юпитер ли это?..
Нет: не он, а иная звезда загорелась на небе восточном,
Загорелась - и дикую, чуждую местность собой осветила.
Сельский выгон в песчаной пустыне; все стадо припало на землю,
И в испуге глядят пастухи на полночное небо, а небо
Темно-синий свой полог разверзло потоками яркого света -
И лучами, как лирными струнами, вторит торжественной песне;
Воспевают крылатые, светлые, чистые образы: 'Слава
В вышних богу! '
А в ближнем селеньи, в хлеву, вынимает
Из яслей
Мать младенца… Возносил горе его… Вдруг!..
Покачнулась
И содр'огнулась статую Зевса; восстала, колеблясь, с престола,
Уронила копье и перуны и грянулась навзничь о землю -
Только брызнули всюду осколки, - и в ужасе вскрикнул сам кесарь
И - очнулся…
Виденье исчезло: все те же сады Мецената;
Та же муз'ыка, те же водометы, лампады, цветы и деревья;
Та же Юлия с той же улыбкой и пламенным взором,
И сидит нерушим на престоле Зевес-громовержец…
О боги!
Милосерды вы к набожным кесарям - даже и в грезах полночных.
(1860)
МУЗА
(Гр. Ф. Н. Толстому)
Видел однажды я музу: она, над художником юным
Нежно склонившись, венчала счастливца и миртом и лавром.
В жарком лобзаньи устами к устам молодым припадала.
Перси лилейные крепко к высокой груди прижимала…
Видел я ласки пермесской богини другому -
Видел - и прочь от счастливой четы отошел я ревниво.
Видел в другой раз я музу; в объятья маститого старца
Пала она в целомудренно-страстном порыве,
В вещие очи любимца смотрелась она ненаглядно,
Кудри седые безмолвно кропила слезами,
Руки, из праха создавшие дива искусства, лобзала…
Видел я ласки пермесской богини другому -
Видел - и пал перед ней на колена в восторге.
(1856)
ГАЛАТЕЯ
Белою глыбою мрамора, высей прибрежных отброском
Страстно пленился ваятель на рынке паросском;
Стал перед ней - вдохновенный, дрожа и горя…
Феб утомленный закинул свой щит златокованный за море,
И разливалась на мраморе
Вешним румянцем заря…
Видел ваятель, как чистые кр'упинки камня смягчались,
В нежное тело и в алую кровь превращались,
Как округлялися формы - волна за волной,
Как, словно воск, растопилася мрамора масса послушная
И облеклася, бездушная,
В образ жены молодой.
'Душу ей, душу живую! - воскликнул ваятель в восторге: -
Душу вложи ей, Зевес! '
Изумились на торге
Граждане - старцы, и мужи, и жены, и все,
Кто только был на аг'оре. Но, полон святым вдохновеньем,
Он обращался с молением
К чудной, незримой красе:
'Вижу тебя, богоданная, вижу и чую душою;
Жизнь и природа красны мне одною тобою…
Облик бессмертья провижу я в смертных чертах…'
И перед нею, своей вдохновенною свыше идеею,
Перел своей Галатеею, -
Пигмалион пал во прах…
