ошибкам других.
— Я считаю, что он так строг с племянником именно из-за своего собственного опыта. Мой отец был точно так же суров с моими братьями, уверяя, что по своему опыту знает, в какую беду они могут попасть, если им дать свободу. Но мои братья никогда не перечили отцу.
В это время к экипажу подбежал один из деревенских парней:
— Извините меня, но его сиятельство просил передать вам, чтобы вы помогли той даме, которая повредила ногу. А я подержу лошадей. Господин дал мне марку, — с довольной ухмылкой добавил парень.
В центре толпы они нашли встревоженного барона Теодора, который отдавал распоряжения в отношении воздушного шара. Он встретил их появление с явным облегчением:
— Уведите этих двоих куда-нибудь отсюда, хорошо? — сердито произнес он. — Я послал пару парней в деревню, чтобы встретить повозку с нашими слугами. Еще двое помогают мне собрать шар, но я не могу оставить их одних ни на одну секунду, иначе эта публика разорвет аэростат на сувениры. Эй, ты, — крикнул он одному из парней. — Не дергай так шелк. Если он зацепился за ветку, то освобождай его осторожно. Подожди, я покажу тебе, как это делать… Людвиг, если ты не собираешься мне помогать, то, по крайней мере, не путайся под ногами. И перестань ходить взад и вперед как ненормальный.
— Но вас совершенно не волнует, что Лили ранена! — выпалил в ответ юноша. — Вы волнуетесь только об этом чертовом шаре.
— Попридержи язык, парень. Здесь дамы.
Людвиг сердито взглянул на Марциану и графиню Делич, затем резко повернулся и направился к фрау Флеранс, которая сидела прямо на земле и выглядела продрогшей и смущенной. Заметив, что дамы последовали за ним, он резко оглянулся:
— Не вздумайте сказать что-то лишнее моей будущей жене. Я не позволю вам ее оскорблять. Запомните, что я не изменил своего решения, и не надейтесь остановить меня. У меня есть собственный ум, и я больше не позволю отдавать мне приказания.
Несмотря на такое уверенное заявление, Марциана заметила страх и отчаяние, ясно прозвучавшие в его голосе. А в его глазах сверкали слезы. Вспомнив, что Людвиг еще совсем молодой юноша, она обратилась к нему с мягкой сдержанностью:
— Мне кажется, фрау Лили будет чувствовать себя гораздо удобнее в стороне от этой толпы. Не могли бы вы помочь ей дойти до ручья, который течет неподалеку? Там мы могли бы положить ей на лодыжку холодный компресс.
К удивлению, Людвиг не стал возражать против ее предложения. Он помог фрау Флеранс подняться на ноги. Марциана, помедлив, подошла к женщине и тоже взяла ее под руку. Она почувствовала, как Лили замерла, словно испуганная птица, и стыдливо отвела от нее глаза. Пострадавшая нога причиняла женщине боль, но она переносила ее молча.
Когда они подошли к журчащему ручью и помогли фрау Лили удобно расположиться на камне, Марциана протянула Людвигу носовой платок:
— Если вам нетрудно, сходите и намочите платок в воде, а Лили пока снимет ботинок.
Юноша послушно отправился выполнять поручение, а баронесса повернулась к женщине, надеясь, что шум воды не позволит юноше услышать их разговор.
— Фрау Флеранс, вы должны знать, что ему не позволят жениться на вас.
— Боже мой, госпожа баронесса, я это знаю лучше, чем кто бы то ни было. Но когда юноша появился на пороге моего дома сегодня утром и сказал, что хочет сделать меня графиней, мне показалось, что это судьба. У любой женщины от такого предложения закружилась бы голова. А, принимая во внимание то плачевное положение, в котором я оказалась… В общем, я не способна была трезво мыслить. Но как поступить сейчас?
— Я еще точно не знаю, но рада, что вы не собираетесь участвовать в этом безрассудном поступке.
— Мне очень жаль мальчика. Он вбил себе в голову, что, женившись на мне, сможет решить все свои проблемы. Это, конечно, не так, но он будет стоять на своем, — принялась печально рассуждать Лили. — Парень сейчас в том возрасте, когда с ним необходимо обращаться, как со взрослым, иначе из него не получится настоящего мужчины. Отец баловал мальчика, поскольку Людвиг был его любимцем. Мать относилась к нему, как к господину. А дядя теперь выбрал самый худший способ общения с ним. И самое ужасное — у бедного парня совершенно нет друзей. Мне стало его жаль, и я подумала, что смогу помочь мальчику. Но… я не предполагала, что так все может закончиться.
— Сейчас нет смысла упрекать себя в чем-то, — заметила Марциана. — Мы должны придумать, как убедить Людвига отказаться от этой затеи.
— Вот что я вам скажу, — ответила Лили, расшнуровывая ботинок и морщась от боли. — Необходимо избавить мальчика от скандала. Как это сделать, госпожа, я не знаю. Мальчик так раним… Но он уже возвращается… Благодарю вас, ваша светлость, — произнесла она, взяв у Людвига платок. — Нога моя ужасно болит, и к тому же я очень сильно замерзла. Меня продуло ветром, когда мы приземлялись, а потом я сидела на сырой земле…
— Вам следовало раньше сказать мне об этом, — нахмурился юноша.
— При той суматохе у меня не было такой возможности. Вам нужно было помогать графине Делич удерживать шар, чтобы он не улетел после того, как мы приземлились. Мне не хотелось отвлекать вас своими жалобами. А потом нас окружила эта толпа…
— Все равно, вы должны были сказать об этом, — голос Людвига звучал мрачно и раздраженно, как у его дяди, когда тот сердился.
Это заставило Марциану слегка вздрогнуть при мысли о том, что сейчас, наверно, чувствует ее вспыльчивый муж. Тем не менее, она очень спокойно вмешалась в воркованье неудавшихся новобрачных.
— В экипаже должен быть плед под сиденьем. Вы не поищете его там? Если же не найдете, может быть, кто-то из местных женщин одолжит нам одеяло.
Людвиг и на этот раз беспрекословно отправился выполнять просьбу своей молодой тетушки. Похоже, он был рад возможности покинуть их.
— Ну вот, видите, — заметила фрау Лили, наблюдая, как мальчик быстро шагает вверх по холму. — Юноше самому уже хочется, чтобы все это закончилось, но самолюбие мешает ему в этом признаться.
— Тогда просто скажите ему, что вы передумали, — прямо сказала ей Марциана, подавая мокрый платок.
— Но я не знаю, поможет ли это, — задумчиво ответила Лили, прикладывая платок к распухшей лодыжке. — Получится, что я предала его из-за того, что он слишком молод, или из-за того, что вы повлияли на меня, или я испугалась герцога Генриха… Хотя последнее имеет под собой основания. Он не тот человек, которого можно сердить.
— Вы называете герцогом моего мужа?
— Да, ведь теперь именно он хозяин Мансфельдвельде.
— Вы хорошо знаете его, фрау Флеранс? — крайне удивилась сведениям этой женщины Марциана.
— Да… — неохотно ответила Лили. — И мне не хотелось бы навлечь на себя его гнев.
Вспомнив содержание записки Гертруды, Марциана решилась задать волнующий ее вопрос, понимая, что другой такой возможности у нее не будет:
— Возможно, вы сочтете странным говорить на эту тему сейчас, фрау Лили, но из того, что мне рассказала служанка Лиза, я решила, что вы можете что-то знать об одном странном доме. Не могли бы вы рассказать мне о нем?
— «Яблоня греха». Так его называют, госпожа, — произнесла женщина так тихо, что Марциана с трудом ее услышала.
— Да, именно этот дом. Ответьте мне на один вопрос… Мне это очень важно знать. Этот дом принадлежит человеку, известному как герцог «М»?
Женщина отвернулась, но затем, решившись, подняла взгляд на баронессу:
— Вы совершенно правы, госпожа. Все называют его именно так или же «Ваше сиятельство».
