идти к столу.
У дверей в столовую торжественно выстроились слуги, и дворецкий по очереди представил их новой хозяйке. Все они низко кланялись и произносили вежливые слова приветствия.
Юной баронессе предложили место по правую руку от мужа, усевшегося во главе стола.
Марциана с любопытством принялась разглядывать сервировку и должна была признать, что все было безукоризненно, а привлекательный аромат кушаний манил попробовать каждое из них. Барон Теодор дал знак лакею наполнить бокалы и, сделав пару глотков вина, вернулся к прежнему разговору:
— Не могу представить, что можно делать в лесу в такую непогоду? Гром давно распугал всю дичь в округе.
— Во всяком случае, мальчишка давно должен был проголодаться, — сердито бросил Грифенталь и взглянул на дворецкого, стоящего у дверей.
Недлиц отрицательно покачал головой.
— Возможно, он не торопится именно потому, что знает о твоем возвращении, — многозначительно приподняв седую бровь, произнес барон Теодор. — Надеюсь, ты не будешь слишком строг с мальчиком, Генрих.
— Я не могу позволить пятнадцатилетнему мальчишке командовать в замке.
— Боже милостивый, он не простой мальчишка! Он — сын герцога, так что не стоит удивляться его высокомерию. Наследственная черта, — барон Манштейн пожал плечами и сделал большой глоток вина.
— Никчемная черта, если хочешь знать мое мнение, — резко ответил Генрих. — Для чего гордость нищему, пусть даже знатному? Дела в Мансфельдвельде находятся в ужасном состоянии, и это заслуга всех предыдущих правителей.
— Не преувеличивай, Генрих. Да, Вольдемар не любил заниматься делами, не придавал им большого значения. Но ты не смеешь утверждать, что мой отец, твой дед, плохо вел дела герцогства. Мне лучше об этом знать.
— Да, возможно, здесь ты прав. Но дедушку вряд ли можно назвать образцом добродетели. Более самоуверенного упрямца мне никогда не приходилось встречать.
Барон Теодор усмехнулся:
— Самодурства у него хватало, — и, повернувшись к Марциане, дядюшка объяснил: — Например, в его присутствии никто не имел права сидеть, разве что за обеденным столом. Однажды отец задремал в библиотеке и, проснувшись, обнаружил, что моя сестра Генриетта осмелилась сесть в кресло и читать книгу. Отец тут же лишил ее наследства.
— Боже мой, — воскликнула Марциана. — Похоже, он был настоящим тираном!
— Совершенно верно, — подтвердил Генрих. — И в этом мой брат очень походил на него. Именно поэтому мальчишке при жизни Вольдемара все позволялось. Вот он теперь и считает, что даже солнце всходит и заходит по его воле. До сих пор я старался быть не слишком жестоким с племянником, поскольку после смерти его отца прошло не очень много времени. Однако теперь, когда Николас, подобно своим предшественникам, уехал… — он взглянул на дядю. — Что произошло на этот раз?
— То же самое, что и всегда. Николас устал от оскорблений. И не удивительно: мальчишка швырял в него книги.
— Какой ужас! — возмутилась Марциана и тут же замолчала, подумав, что не должна вмешиваться в разговор мужчин.
Она прикусила губу и виновато посмотрела на супруга.
— Вот видишь, — спокойно произнес барон Генрих. — Моя жена удивлена такому дурному поведению. Вас, моя дорогая, полагаю, воспитывали в строгости?
— Да. Мне не позволяли так себя вести, — призналась она и даже вздрогнула, представив реакцию отца на подобные выходки детей.
— Ваша гувернантка была очень суровой? — спросил барон Теодор.
— Нет, не очень. Но каждую неделю мы были обязаны докладывать отцу, что произошло за это время. И если фрау Кмит наказывала нас, он повторял наказание. Поэтому мы с сестрами всегда старались слушаться ее. А мои братья учились в Берлине в закрытом колледже.
— Вот видишь, дядя. Если мы не хотим, чтобы Людвиг стал совершенно неуправляемым, нам следует кое-что предпринять, и как можно быстрее. Какие еще новости?
Барон Теодор с минуту молчал, а затем неспешно проговорил:
— У меня закончились мои препараты. И неплохо было бы приобрести более сильные стекла.
Генрих недовольно хмыкнул:
— У моего дяди все мысли лишь о том, как добыть философский камень и достать рукой звезды.
Марциана не успела удивиться подобному заявлению, потому что в столовой послышался новый голос:
— Как интересно! С каких это пор время ужина переносят, не поставив в известность меня?
В дверях стоял молоденький юноша и возмущенно взирал на сидевших за столом. Темные волосы влажными прядями свисали на широкий лоб, а гневные серые глаза требовали ответа. Марциана, догадавшись, что видит перед собой наследника покойного герцога Вольдемара, стала внимательно его разглядывать, пытаясь сообразить, какой тон следует выбрать для общения с этим строптивым юнцом.
— Веди себя прилично, Людвиг. Тебе следует, прежде всего, поздороваться с моей женой, баронессой Грифенталь, — с раздражением в голосе произнес Генрих.
— Сначала вы должны представить ее, — заявил упрямый мальчик.
Марциана, заметив сердитый всплеск в глазах мужа, решила слегка разрядить накаленную обстановку. Встав из-за стола, она сделала пару шагов по направлению к Людвигу и склонилась перед ним в глубоком реверансе:
— Мне жаль, ваша светлость, что вы не смогли присутствовать на нашей свадьбе.
Заметно смутившись, мальчик неловко поцеловал баронессе руку и подвел обратно к столу.
— Поскольку я нахожусь в трауре, было решено, что мне неприлично присутствовать на каких-либо увеселениях, — объяснил он и тут же поинтересовался у дворецкого: — Леопольд, сегодня есть запеченная свинина?
— Да, конечно, ваша светлость.
Мальчик занял место напротив барона Генриха и незамедлительно приступил к еде. Марциана осторожно взглянула на мужа, чтобы узнать — одобряет ли он ее поступок.
Лицо Грифенталя было совершенно невозмутимым, только в уголках темных глаз мерцали странные искры. Во всяком случае, неудовольствия в них Марциана не обнаружила. Ободренная спокойствием мужа, она решила продолжить прерванный разговор:
— Надеюсь, вы объясните мне, причем здесь философский камень и звезды?
Людвиг поднял взгляд от тарелки с мясом:
— Неужели вам неизвестно, что мой двоюродный дедушка Теодор увлекается химическими опытами, а по ночам разглядывает небо?
При этих словах Генрих недовольно хмыкнул:
— В старые времена нашего милого дядюшку ожидал бы костер. Все эти ваши увлечения попахивают серой. Право, можно подумать, что мы ведем наш род от всем известной Екатерины Медичи.
— Ты заблуждаешься, Генрих, — миролюбиво заметил барон Теодор. — Мои занятия направлены только на благо. Кстати, разве не изобретения твоего старого дядюшки облегчили труд кухарок, и поэтому мы смогли теперь сократить количество слуг?
В ответ Грифенталь лишь пренебрежительно пожал плечами, а барон Манштейн повернулся к Марциане:
— Что вам известно о химии, милая баронесса?
— Практически ничего, — откровенно призналась Марциана. — Мои братья, правда, мне кое-что рассказывали о каких-то странных опытах, которые они проводили в колледже, но мне это показалось весьма опасным занятием.
— Вот и я пытаюсь убедить барона, что это настоящая глупость, — объяснил ее супруг.
— Ты не должен так говорить, мой мальчик. Я пытаюсь понять сущность различных лекарств и
