Она не ответила.
— Эмма!
— Я не буду смотреть.
— Ждите меня в кафе. Сидите там до тех пор, пока я не вернусь. Это очень важно.
— Почему внутри?
— Потому что… кирпичная стенка защитит вас от пули. И потом, кафе — общественное место. Вокруг вас будут люди.
Эмма кивнула. Я заметил, что она снова заволновалась.
Я вынул из кармана сотовый телефон.
— Наберите свой номер.
Она взяла у меня телефон и набрала номер.
— Нажмите кнопку посыла вызова.
Прошло немного времени, и ее телефон зазвонил.
— Теперь можете отключиться.
Я взял у нее свой телефон и положил его в карман.
— У меня не было вашего номера.
— Ах!
— И не забывайте о дыхании. Помните: как огурец! — Я увидел впереди автозаправку и прибавил газу.
Она не смотрела на «астру», хотя, я уверен, испытывала сильное искушение сделать это. Мы вместе поднялись по лестнице и вошли в зал кафе. Там было трое посетителей; за стойкой хозяйничала низенькая толстушка. Обычная забегаловка.
— Садитесь вон туда. — Я показал на столик в углу, за холодильниками с газировкой. У меня в голове тикал секундомер.
Тридцать секунд.
Я поискал глазами дверь черного хода. Белая деревянная перегородка отделяла зал от кухоньки, в которой чернокожая женщина нарезала помидоры. Она подняла голову и удивленно посмотрела на меня. Я поднес палец к губам и мимо нее прошел к деревянной двери — я надеялся, что дверь ведет наружу. Я повернул ручку, и дверь распахнулась.
Сзади находилась авторемонтная мастерская. Во дворе стояли четыре или пять развалюх; над открытым капотом одной из них склонились двое мужчин. Я взял курс на рощицу мопани за их спинами.
— Туалет там! — крикнул один из них.
Я показал ему большой палец, но продолжал идти не оглядываясь — не спеша, но достаточно целеустремленно. На ярком солнце было удушающе жарко.
Одна минута.
Из «астры» меня не должно быть видно, и это самое главное. Нас разделяют здания авторемонтной мастерской и кафе.
Я дошел до опушки, прошел прямо еще двадцать метров и только тогда впервые оглянулся. Заросли густые; меня не было видно. Я повернул на девяносто градусов вправо и побежал. Ступня горела в том месте, куда прошлой ночью впился осколок. Времени у меня не было. Я надеялся на то, что R4 и его владелец остановились. Сейчас они, наверное, обдумывают положение и принимают решение. Логически рассуждая, они, наверное, решили подождать немного. Четыре, пять, шесть минут — посмотреть, не выйдем ли мы. Вот и все время, которым я располагаю.
Я пробежал подальше — до тех пор, пока здание не перестало скрывать от меня «астру». Потом повернул направо, к дороге. Рысцой вернулся в рощицу. «Опель» было видно через высокую траву и деревья. Он стоял на той стороне, в ста двадцати метрах от автозаправочной станции. Дверцы были по- прежнему закрыты, но из уставшей выхлопной трубы курился дымок.
Две минуты.
Надо перебежать дорогу с тыла. Я вернулся в рощицу и начал петлять между тесно растущими деревьями, пробираясь параллельно дороге. Я отсчитывал шаги и секунды. Муравьи, густая трава, деревья.
«Помнишь ту, которую мы месяц назад нашли в муравейнике?» Я вспомнил слова старшего егеря Дика о черной мамбе. Воспоминание придало мне резвости.
Три минуты, семьдесят метров.
Впереди показалась тропинка. Наверное, скот ходит по ней к водопою. Я прибавил шагу. Девяносто метров, сто, сто десять, сто двадцать. В туфле жарко и влажно. Порез снова начал кровоточить. Я свернул к дороге. Снова перешел на трусцу, затем на шаг. Пот струился по лицу ручьями, стекая на грудь и спину.
Внезапно заросли расступились. Я остановился. «Астра» стояла в тридцати метрах вправо, повернувшись ко мне багажником. Мотор был заглушён. Они следили за автозаправочной станцией.
Некоторое время я стоял в нерешительности, дыша так медленно и глубоко, как только возможно.
Четыре минуты. Они, наверное, забеспокоились.
Слева послышался звук приближающейся машины. Этим можно воспользоваться. Я выждал, когда машина окажется прямо передо мной, пригнулся и за ней перебежал дорогу. Мимо проехал пикап с открытым кузовом, в котором со скучающим видом стояла коричневая корова.
Я повернулся направо, лицом к «астре», и, то и дело вытирая набегавший на глаза пот, побежал вдоль ограждения, надеясь, что окажусь в мертвой зоне видимости водителя и пассажира. Двадцать метров, десять, пять… Чернокожий водитель повернул голову, посмотрел мне в глаза, изумленно раскрыл рот и что-то проговорил. Пассажирская дверца открылась, но я уже подскочил к ней и распахнул ее пошире. Ствол R4 начал разворачиваться. Я схватился левой рукой за ствол, оцарапав ладонь, скользкую от пота. Потом ухватился посильнее и изо всех сил дернул винтовку вверх и в сторону. Ее владельцу я врезал кулаком в нос. Удар был силен; предплечье пронзила боль, и я почувствовал, что сломал ему хрящ. Его хватка ослабела.
Оказалось, у него была R5, укороченный вариант R4. Я схватился за ствол обеими руками и вырвал у него винтовку. Он засопел, и я дал ему в ухо.
Перехватил винтовку, направил ствол вверх и проверил предохранитель. Он был взведен. Я спустил предохранитель и прицелился в водителя.
— День добрый, ребята, — сказал я на африкаансе.
Белый поднес дрожащую руку к окровавленному носу и уронил голову на колени.
14
Я позвонил Эмме.
— Леммер? — встревоженно спросила она.
— Можете выходить. Я стою у «астры», метрах в ста левее гаража. — Я отключился и положил сотовый в карман.
Вскоре она вышла из кафе и засеменила к нам. Оба преследователя лежали передо мной на траве, бок о бок, лицом в пыли, руки за спиной. Я целился в чернокожего, понимая, что белый не доставит нам хлопот.
Подошла Эмма. Когда она разглядела все подробности и особенно сломанный, окровавленный нос, то изумленно раскрыла глаза. Я поднес к ее носу удостоверение чернокожего сержанта.
— Оказывается, они полицейские, — объяснил я. — Люди Джека Патуди.
— Полиция?! — Она раздраженно смахнула пот со лба и схватила удостоверение.
— Вы влипли в дерьмо по самые уши, — сказал белый констебль.
— Следи за своими выражениями, приятель. Не забывай, здесь дама. — Я подошел к нему поближе.
