– Не понимаю, как ты можешь оставаться загадочной даже совершенно голая.
– Не думаю, чтобы я кому-то казалась загадочной. Только тебе.
– Невероятно.
– Ты мне тоже кажешься загадочным, но ты же не думаешь так о себе.
Мэсон закатал рукав рубашки, сунул руку в воду и провел у меня между ног.
– Откуда у тебя тот перстень, около кровати? Бронзовый. Он похож на один перстень Барбары.
Я быстро придумала ответ:
– Мне его подарил Брайан.
– Должно быть, купил в магазине у Барбары.
– Возможно, – сказала я, – но он мне не говорил. Он дальше двинул пальцы. Я стала извиваться, расплескивая воду.
– Дай мне вылезти, – попросила я, – дай вытереться и тогда делай что хочешь.
– Я хочу тебя мокрую.
Мэсон наклонился, просунул одну руку у меня под коленями, другой обхватил за бедра и вынул меня из воды. Он оказался на удивление сильным. Он так вцепился в меня, что я не могла улизнуть. Он донес свою русалку до кровати и положил меня, мокрую, на простыни. Потом пощекотал мне ребра и снял с себя влажную рубашку.
Я заметила, что он поставил телевизор, который я никогда не смотрела, и новый видеомагнитофон в ногах кровати. Я сняла с него ботинки и стянула носки. Пока он расстегивал брюки, я целовала его пальцы на ногах. Когда он разделся, я укусила его за плечо. Мэсон отодвинулся к концу кровати, двигаясь, как пловец, выходящий из воды, и включил видеомагнитофон.
За мгновение до того, как на экране появилось изображение, я поняла, что мы будем смотреть. Я боялась этого, но Мэсон был в хорошем настроении, как будто подвыпивши. Давно ли он знал про «Галу»? С самого начала?
– Закрой глаза, – велел он. Я послушалась.
Мэсон положил меня на кровати между собой и экраном, лицом вниз, сам сел, скрестив ноги, и начал гладить мое тело. Мое лицо зарылось в простыни, руки вытянуты вдоль тела, ладонями вниз. Время от времени я оглядывалась на Мэсона – но только не на экран. Он включил звук; и мы начали.
– Что за люди снимаются в этих фильмах? – спросил Мэсон.
– Всякие, иногда друзья продюсера, занимающиеся этим для развлечения, безработные актеры, мужчины-фотомодели, иногда просто сексуально озабоченные мужчины.
Сначала руки Мэсона массировали мне лопатки, затем передвинулись к основанию спины, прижимая меня к кровати. Я пыталась представить, как он сейчас выглядит.
– А тот тип с огромным членом?
– Кажется, он книготорговец, или торговец антиквариатом, или что-то еще. Его охотно берут в такие фильмы. В общем – понятно.
– Мне – непонятно. Скажи, на что это похоже, когда эта штука у тебя во рту?
– Кусок теплой резины. Ничего эротического.
– В отличие от этого, – Мэсон потянул мою руку к затвердевшему своему пенису, я ухватилась за него.
– Еще бы. Я хочу тебя. – Я стала сучить пальцами вверх-вниз.
– Зачем ты снималась в этом фильме?
– По многим причинам. Но не ради денег. Думаю, я хотела шокировать.
– Кого?
– Возможно, моего отца, или по крайней мере, память о нем.
– А я вот, не знаю, жив или мертв мой отец. Но скучаю по нему.
– Конечно, скучаешь. Точно так же, как я скучаю по матери.
Мэсон провел рукой у меня под бедрами, пробираясь в меня. Я непроизвольно пошевелилась.
– Ты никогда не пыталась представить себя матерью?
– Нет.
– А я думал, что все женщины пытаются это представить.
– Я полагаю, все женщины рано или поздно становятся матерями. Но я хочу прожить жизнь с мужчиной, а не с ребенком.
– Ты не феминистка.
– Я не люблю теорий.
Свободной рукой Мэсон проникал в меня между ягодицами. Вставив пальцы, он стала двигать ими. Один палец двигался по часовой стрелке, внедряясь глубже, другой – против часовой стрелки. Я задержала дыхание, когда они встретились на упругой стенке мускулов. Сквозного пути не было, можно было дойти только досюда. Но фантазия не желала с этим мириться. Фантазия ведет к сексу, а затем секс ведет обратно к фантазии.
