пока она ходила на ленч, звонила Барбара. Она хотела повидаться со мной. Ее голос звучал одиноко и потерянно. Поэтому я работал допоздна, а затем, часов в восемь, поехал в Палисэйдз.
Со странным чувством я позвонил в дверь дома, в котором прожил больше года. Барбара была рада меня видеть.
– Где ты сейчас живешь?
– В старой квартире.
– Ты не можешь дать мне номер телефона?
Как я мог дать ей номер, когда телефон уже много лет был отключен! Надо снова подключить его.
– Знаешь, я его не помню. Я прихожу туда только на ночь. Я позвоню тебе завтра и скажу его.
– Как работа?
– В порядке.
– А как Урсула? Мне она понравилась.
– Урсула в полном порядке. Она очень работоспособная, – нужно найти какую-нибудь тему для разговора, где бы мне не пришлось лгать.
– Я так рада, что ты приехал! Я думала, что, может, ты не приедешь, после того, как я себя вела.
– Ты выглядишь очень усталой.
– Дела идут не слишком хорошо. Магазин не приносит дохода.
– Почему?
– Я уже на месяц запоздала с арендной платой. Товар не расходится.
Барбара открыла бутылку вина. Мы сели на кухне, как всегда делали по вечерам. В те недели, когда я жил с Урсулой, мы ни разу не сидели на кухне.
– Я знаю, что была неправа в той истории с Алексис. Прости меня.
– Это письмо было лживым. У меня не было с ней романа. Она сама все нафантазировала.
Барбара кивнула.
– Ты не подумывал о том, чтобы… вернуться ко мне?
Я знал, что она скажет эти слова.
– Не в данный момент.
Что мне было сказать? По правде говоря, я даже не скучал по Барбаре. Но сейчас я почувствовал ностальгию. Мы провели вместе немало приятных часов. Я скучал по комфорту. Рядом с Урсулой не было места для обычной жизни.
Барбара хотела, чтобы я остался. Она поцеловала меня, прижавшись ко мне телом, и прошептала на ухо:
– Для меня ты по-прежнему единственный мужчина.
Барбара была хорошей женщиной и не заслуживала такой участи. Когда она вышла из комнаты, я выписал ей чек на пять тысяч долларов и приколол к буфету в кухне. Затем снова солгал, сказав, что у меня назначена встреча.
У двери Барбара обняла меня.
– Я буду звонить, – пообещал я.
Уходя, я вспомнил, что не сказал ей о доме на пляже. Почему? Желание лгать как будто опьянило меня.
Я возвращался по бульвару Сансет, снова думая о зловещем голосе по телефону. Больше мне не звонили, и это было очень таинственно. Я знал, что мне придется расплачиваться за содеянное, и расплата будет не очень приятной.
В зеркале заднего вида появилось отражение света фары. Я подрегулировал зеркало и оглянулся через плечо. Один-единственный ослепительный луч. Мотоцикл.
Нет, это не может быть Урсула. Не может быть. Она дома, больная. Но я не звонил, чтобы проверить, как она там. И может быть, это действительно она.
Мотоцикл подъехал ближе, и свет фары залил салон машины. Разглядеть ездока было невозможно. Я высунул из окна руку и помахал, чтобы он уменьшил яркость света. Тот никак не реагировал. У меня по коже побежали мурашки. Через несколько секунд мотоцикл повернул налево, и снова стало темно. Водителя я не разглядел. Значит, это была не она.
Неужели кто-то следит за мной? Может, тот голос по телефону принадлежал водителю мотоцикла? Я свернул на Бенедикт, потом на Ла-Сьело, и остановил машину рядом с домом. Света в окнах было не видно. Я подошел к входной двери и заколебался. Не входя в дом, я направился в гараж.
Я подошел к мотоциклу, покрытому брезентом, медленно поднял брезент и прикоснулся к мотору. Металл был теплым. Это была она.
Должно быть, она следила за домом Барбары и видела последние объятия и поцелуй в двери. Это был вполне невинный поцелуй. Но только не для нее. Не имело значения, искренний он или фальшивый. Вдобавок дом на пляже. Все, что я делал, в ее глазах становилось преступлением.
Урсула лежала в постели, читая книгу стихов. При моем появлении она подняла глаза. Я ждал этого. Она улыбнулась и отложила книгу, заложив страницу кредитной карточкой.
