подъем из такого места будет слишком медленным.
— Сейчас я разгонюсь над этим полем, как только смогу, а потом возьму ручку на себя и мы наберем высоту над склоном холма.
Секунду я повисел, а потом резко опустил нос и помчался над полем. Я держал машину на высоте в 4–5 футов, пока мы не набрали 90 узлов. Потом я взял ручку на себя и вертолет рванулся вверх. Высоту мы набирали стремительно — нам помогал запас энергии, которую мы накопили в горизонтальном полете. Но, приблизившись к краю, мы уже еле ползли. Я знал, что в этот момент пули пройдут спереди от нас, потому что стрелять будут с упреждением, как охотник по утке. А потому, когда вертолет начал двигаться очень медленно, я прямо в наборе резко развернул его и пошел в противоположном направлении. Это всех застало врасплох; я услышал крики сзади. Фишер непроизвольно дернулся, чтобы схватить управление, но остановил себя. Спустя несколько секунд мы уже проскочили край и направились обратно к берегу.
— Великолепно! — сказал улыбающийся Фишер.
— Главное, запомни: держаться ниже там, где деревья, лететь как можно быстрее и не использовать одну дорогу дважды.
И я улыбался, повторяя то, что говорил мне Лиз год назад.
Пока я летал, моя жизнь была в моих собственных руках. Но в лагере моей судьбой распоряжалась армия. И армия все еще не нашла приказы на меня.
— Будет жарко, — сказал штабной офицер, майор Рэймон.
На постановке задачи были все пилоты «Искателей». Майор заунывно рассказывал о планах, радиочастотах, бортовых номерах, назначении экипажей и предполагаемом расположении противника. Я воспринимал это, как бессмысленный шум. Моя рука делала записи в блокноте, но разум был в шоке. Остались два дня, сказал внутренний голос. Два ебаных дня — а меня посылают на горячее дело.
— Этим утром высаживаем три десанта, — продолжал майор.
Три попытки на выигрыш. Подходите, не стесняйтесь. Раз, два и три, три полета «Хьюи» на штурм, абсолютно бесплатно. Главный приз — мешок для трупа. Стань героем родного города. Обрети бессмертие молодым.
— Ладно, это всё. Пошли.
Я прошел с Фишером четверть мили по песку, все проверяя снаряжение, как новичок. Пистолет, бронежилет, карты, нагрудник. Ах да, нагрудник в вертолете. Шлем. Храбрость. Где моя храбрость? Ах да, моя храбрость тоже в вертолете.
— Потерял чего? — спросил Фишер.
— Нет, всё на месте.
— Здорово оно захватывает, — сказал Фишер.
— Да. Очень захватывает.
Дебил ты сраный. Я возненавидел Фишера за эти слова. Захватывает? Как старый добрый футбол, да? Захватывает, что тебя убьют? Кретин. Поживи здесь несколько месяцев, а потом говори, что захватывает.
Фишер поднялся вверх, чтобы проверить втулку винта, а я осматривал фюзеляж. Когда я открыл радиолюк в носу, ко мне подбежал посыльный:
— Подойдите в штаб, сэр.
— Зачем еще?
— Не знаю, сэр. Майор Рэймон сказал, что для вас там что-то в штабе.
— Ясно. Сейчас вернусь, — сказал я Фишеру; тот кивнул.
В штабной палатке Рэймона не было.
— Где майор Рэймон? — спросил я сержанта.
— Не могу знать, сэр.
— Ну ладно. Зачем я понадобился?
— Кому вы понадобились, сэр?
— Вроде, Рэймону. Мне только что сказали, чтобы я пришел, вот я и пришел. Что это за шутки?
— Не знаю, сэр. Вообще ничего не знаю.
Я услышал, как у меня за спиной с воем разгоняются турбины. «Искатели» запускали двигатели. Я выбежал наружу — если не потороплюсь, то задержу вылет. Я помчался по песку. В сотне футов от меня ведущий вертолет взлетел. Какого хуя! Я замахал:
— Стой! У меня в машине только один пилот!
Побежал быстрее, но тут весь строй поднялся в воздух.
Я так и стоял, совершенно растерявшись и глядел, как они взяли курс на запад. От стоянки ко мне подъехал джип, который я не успел заметить:
— Подбросить, сэр?
За рулем сидел тот самый посыльный. Все мое снаряжение лежало в джипе. Я поднялся в машину.
— Что за ёб твою мать? Где майор Рэймон?
— Майор Рэймон ведет ваш вертолет, сэр.
Я был не единственным, кто решил, что мне нужен перерыв.
На следующий день, тридцатого августа, меня вызвали в штабную палатку и вручили приказы. Мне предписывалось отбыть в Сайгон, чтобы успеть на одиннадцатичасовой рейс. Я очень взбодрился.
Во второй половине того же дня я вел «Хьюи» в Фанрань. Вертолету предстоял капитальный ремонт. Мне тоже. Я летел вдоль берега и прошел через расселину в высоком холме рядом с океаном. Когда мы пересекали гребень, недавно прибывший борттехник вызвал меня:
— Сэр, по нам стреляют с холма. Атакуем?
«Атакуем»? Я ушам своим не верил. «Атакуем»?
— В другой раз, сержант, — и я ухмыльнулся второму пилоту, Стальони. — В другой раз.
И я захохотал так, что слезы потекли.
Сидя в мягком кресле авиалайнера, я наслаждался сухостью кондиционированного воздуха и вдыхал тонкие ароматы проходящих стюардесс. Ухмылка с моего лица все не сходила. Я был натуральным Чеширским Котом. Моим попутчиком оказался Кен Клэйман, парень, с которым я познакомился на «Кроэйтане». Мы летели на борту «семьсот седьмого» компании «Пан Американ», направляясь в Страну Больших Магазинов. Мы покинули Вьетнам.
— Полагаю, уже можно сказать, что мы не во Вьетнаме?
— Да. Определенно не во Вьетнаме.
— Все как во сне.
— Ага. Приятно, когда был плохой сон, а ты проснулся. Уже когда думал, что тебе конец.
С того самого момента, как я покинул Фанрань, каждый раз, когда я хотел посмотреть, который час, то вспоминал, что горничная украла мои часы. Та самая горничная, которая наводила порядок в моих вещах и не украла ничего — до того дня, как я отбыл. Я считал часы своим амулетом.
Их однажды уже крали — в тот вечер, когда я испробовал душ, который построил вместе со «Священниками». Повесил на гвоздь, помылся, а часов нет.
— Я их вам найду, — сказал Рубенски.
— Знаешь, кто их взял?
— Пока нет. Но вы не волнуйтесь. Я эту мразь ёбаную найду. Дедовы часы увёл, вот ведь гаденыш.
Через час Рубенски вошел в мою палатку с часами:
— Держите, сэр. И не беспокойтесь, больше такого не будет.
— Ну ты и дал. Спасибо огромное.
— Да мелочи, — ответил он. — Только помните: озеро Тахо…
Весь полет обратно мы с Клэйманом резвились, как подростки. Все двадцать часов заснуть мы не
