Деккер мрачно продолжал:
— Пуля влетела через треугольное стекло и прошла через бронежилет так, будто его и не было. И попала в сердце. Жилет остановил ее на другой стороне. Он сбросил общий шаг так, словно делал авторотацию и мы разбились, прежде чем я успел что-то сделать, — он на секунду замолчал. — Был бы я побыстрее, я бы не дал нам разбиться.
— Ты все сделал, как надо, — сказал Шерман.
— Это тебе так кажется. Каково бы тебе было, если бы убили твоего лучшего друга, а ты даже не смог удержать этот ебаный вертолет? Видите, он даже когда умирал, поступил правильно. Он перевел нас в авторотацию, но я действовал слишком медленно, чтобы все спасти.
— Но, Деккер, Моррис уже был мертв. Посадка — это неважно, — сказал Шерман.
Внезапно Деккер вскочил:
— Он погиб, и это я виноват!
Он схватил свой дробовик и вышел наружу.
— Господи, — сказал Нэйт.
— Не понимаю, почему он себя обвиняет, — заметил Шерман. — Моррис уже был убит. И потом, ведь вертолет не разбился.
Мы все поглядели на Шермана. Конечно, он был прав. Но никто не хотел размышлять здраво. Это было настолько… не к месту.
Старик ничего не сказал о Моррисе, только заметил, что нам надо собрать деньги на цветы его жене, но Шерман счел нужным произнести небольшую речь.
— Что ж, пока нам везло. Это был лишь вопрос времени. В других ротах погибших куда больше чем у нас, так что теперь пришел и наш черед. Похоже, что в целом соотношение один к пяти. Каждый пятый пилот погибает. Мы потеряли только двоих ребят, а значит, мы на пятерых лучше средней статистики. Нам просто везло.
Я ненавидел Шермана. Значит, у нас просрочены смерти? Мы отстаем от графика, да? Ладно, посмотрим. Вообще, давайте все пойдем и сдохнем!
Со следующим рассветом прилетел «Чинук», на фоне которого наши «Хьюи» казались карликами. К откинутой рампе подъехал грузовик и люди принялись перегружать в кузов броневые нагрудники. Сотни нагрудников.
Глава 8
ДОЛИНА БОНCОН
Этой стране уготована судьба стать чемпионом свободного мира. И ей не избежать своей судьбы.
Берег был покрыт скользкой рыжей глиной. Коннорс заявлял, что тут лучше, чем на Карибах. «На Карибах ты из-за песка в воду не соскользнешь».
Так оно и было. Если вы усаживаетесь на берегу, не держась за кусты, то соскальзываете в теплую рыжеватую воду. Когда вы двигаетесь к центру пруда, на ноги налипают слои глины и кажется, будто вы идете по дну, хотя это не так.
Банджо совершил акт невероятного мужества: нырнул с головой и вынырнул несколькими футами дальше.
— Парень, как ты только можешь совать башку в эту дрянь? — спросил Кайзер. Кайзер, как и я, нырять не стал бы ни за что. Он забрался в воду по шею, отмокая в относительной прохладе.
Банджо только расхохотался и вновь нырнул. Старушка-вьетнамка, половшая сорняки на поле вокруг пруда, смеялась над ним. Четыре-пять женщин и двое мужчин глазели, как мы голышом купаемся в буйволином водопое. Женщины застенчиво улыбались. Голые иностранцы явно строили из себя идиотов. Мы расценили их улыбки, как признак дружеского настроя.
Корейский дорожный патруль, охранявший мост, стоявший в нескольких сотнях футов от нас, тоже смеялся. Уже потом я узнал, что корейцам было запрещено раздеваться при вьетнамцах: считалось что поступить так — значит, показать свою уязвимость перед лицом врага.
Нэйт загорал на берегу, усевшись на своей одежде и тут материализовалась девушка с колой. Увидев ее, он скромно скрестил ноги.
Девушки с колой были вездесущи. Они появлялись в наших лагерях, разнося кока-колу в пластиковых сетках.
— Пятьдесят центов, джи-ай. Купить кроакакрола?
Они были такие молоденькие и миленькие, что я ни разу в жизни не купил у них колы. Я был твердо убежден, что газировка отравлена.
— Слышь, Нэйт, а я твой болтик вижу! — завопил Коннорс.
Нэйт глянул на него, отказался от колы и плотнее сдвинул ноги:
— Тихо, умник. Это я их приманиваю.
— Ух ты, так вот как оно делается! А приманка-то небольшая.
Все захохотали.
— Ты бы, Коннорс, молчал уж. Твоим-то инструментом можно грампластинки проигрывать.
— Так ты всерьез собираешься? — спросил я.
— Ага. И ты сам об этом подумай, — ответил Кайзер.
— «Эйр Америка». Кто они такие?
— Считается, что они гражданская вертолетная компания, но на самом деле это прикрытие для ЦРУ.
— И много платят?
— Вот это и есть лучший момент. Гарантируют двадцать тысяч, а в среднем получаешь тридцать пять. Плюс скидки в магазинах, на авиалиниях и десять дней отпуска каждый месяц.
— Двадцать тысяч? — я получал семь.
— Ну. Ты можешь поступить к ним прямо сейчас, до того, как уйдешь из армии.
— И ты так и сделаешь?
— Вообще, мне осталось всего два месяца, а потому я закончу это дело и перееду в Сайгон, как гражданский, — и Кайзер хлопнул по ладони конвертом. — Вот, получил письмо сегодня. Все устроилось. Что скажешь, Мейсон? Хочешь, дам тебе адрес?
— Не. Я лучше буду поля опылять во Флориде, чем болтаться во Вьетнаме со всякими црушниками.
— Ты станешь агентом ЦРУ? — спросил Нэйт.
— Не агентом, а пилотом. Ну, знаешь, «Эйр Америка».
— Думаешь, тебе такое подойдет?
— Да блин, они не летают на штурмы. Работа в основном курьерская, ну и надо забрасывать радистов в Камбоджу. Или подбирать сбитых пилотов там, куда армии соваться не с руки. Мы рискуем куда больше чем они, и за какие-то гроши.
— Так почему ты решил, что они и близко подпустят к своим делам такого придурка, как ты?
— Мы тут не все придурки, Нэйт. Сам увидишь. Через два месяца я буду получать двадцатку, а работать и рисковать придется куда меньше твоего.
