Дом Мееровича на Большом проспекте. Мансарда…
Вы поднимаетесь наверх и попадаете в обстановку — сказочную — иного слова не подберешь, необычную, изысканную. Весь 'Лотос' — как волшебный замок. Невозможно поверить, что это мансарда под крышей обычного харбинского дома, пусть и многоэтажного… Стены увешаны работами учеников студии: масло, акварель, сангина, тут же — шкуры, гобелены, лепные работы. Студия — это ряд 'углов', ярких, красочных, каждый в своем духе и стиле; отделены они друг от друга колоннами. Тут же сооружена балюстрада. Пол в коврах. С потолка свисает оригинальная люстра. В оформлении каждой детали видна опытная рука А. К. Холодилова.
Что же здесь сегодня происходит? Первый в истории студии камерный концерт.
'Битковый' сбор. Нарядно одетая публика. Все исполнители во фраках. Это Н. А. Шифферблат, В. Д. Трахтенберг, И. Э. Кениг и И. М. Ступель.
'Лотос' регулярно проводил музыкальные вечера, устраивал художественные выставки. В том числе — Передвижную художественную выставку. Ее каталог включал в себя 161 художественное полотно. 38 полотен выставил Н. А. Вьюнов, в том числе: 'Владивостокские этюды', 'Озеро Байкал', 'Озеро Метино', 'Тальменье'. Далее среди участников такие имена: П. М. Поговский, Ф. П. Соболев, М. А. Кичигин, Я. Л. Лихонос, И. П. Сверкунов, С. Р. Бирнбаум, А. К. Х., Я. М. Яругский-Эруга, Ф. М. Суворовцев, М. Н. Аветов, П. М. Доброгаев, М. С. Пилецкий, А. Д. Зайцев, М. М. Горев, Альберт Бенуа, Чарданьев, Ин. Н. Жуков, К. А. Татз.
Также постоянно устраивались выставки ученических работ. Вторая такая выставка была проведена в январе 1924 г. На фотографии ее обратите внимание на виньетку 'Лотоса'.
Художники Харбина периодически устраивали свои балы. На Масленой неделе 15 февраля 1923 г. один такой бал-карнавал был устроен в Коммерческом собрании.
В собрании на этом балу не осталось не декорированной ни одной стены; все вертикальные поверхности верхнего и нижнего этажей и даже подвального помещения были завешаны специально для этого бала написанными художественными полотнами и светящимися панно, разнообразными шаржами в стиле настенных 'помпейских' фресок. Для этих декораций художники разрисовали более трех тысяч аршин полотна…
Главная площадка бала — зрительный зал и сцена были превращены в знойно-синюю 'тропическую ночь' Южной Африки… В фойе нижнего этажа (красивейшее место собрания!) была устроена 'Галерея Трианон'. В верхнем фойе — 'Альгамбра' — павильон в мавританском стиле — и бар; в подвальном помещении Комсоба, куда для доступа публики на этот вечер даже специально пробили ход в полу вестибюля, были устроены 'Кабачок Смерти' и 'Комната ужасов', которые, по мнению рецензента, 'не удались совершенно' и 'напрасно пол прорубали'.
Была обширная музыкально-вокальная программа. Но главным развлечением гостей были, конечно, танцы, 'королем' которых все уверенней становился подвергнутый вначале поруганию и даже запрещению, но, несмотря ни на что, постепенно 'завоевывавший' Харбин… фокстрот. Сколько о нем и об увлекавшихся этим танцем харбинцах было написано фельетонов, сколько сломано копий в спорах о том, танцевать ли его или нет, приличен он или неприличен… Сегодня все это, как и происходившее когда-то жесткое противостояние между собой на харбинских пляжах 'трусофилов' и 'трусофобов' (а речь идет всего-навсего о купальных трусиках), трудно себе и представить. Но все это в истории Харбина действительно было. Еще о бале художников.
Как признавали все, бал был исключительным по художественному оформлению. О нем потом долго и много говорили в городе — о 'неузнаваемом Комсобе', о костюмах гостей: 'Жемчуге' — на М. П. Соскиной, 'Индейца' — на художнике Покровском, 'Клеопатры' г-жи Коре-невской, вообще о многих 'восточных' костюмах, поражавших отделкой и стилевым решением.
Харбинцы любили общаться, веселиться — с музыкой, застольными песнями, танцами. Очень любили они, конечно, и балы. Наряду с оперой, опереттой и драмой чрезвычайно популярными в городе, неотъемлемым элементом общественной жизни были балы — традиционные, устраивавшиеся из года в год еще со времен прежних, далеких, и отдельные, по частному поводу, посвященные какому-нибудь торжественному событию или дате.
Традицию устройства регулярных балов в харбинском в Железнодорожном собрании возродил в послереволюционные годы Управляющий КВЖД Б. В. Остроумов. Присутствуя на каждом таком балу в собрании, довольно-таки грозный в рабочей обстановке, управляющий всегда осведомлялся: 'А где же инженер Х? Почему же сегодня я не вижу коллегу У?..' И этот интерес 'начальства', определенно, являлся для старших служащих дороги стимулом для посещения балов.
Расскажу о грандиозном тематическом вечере-бале в Железнодорожном собрании 'Пути сообщения' 11 января 1923 г., устроителями которого были М. В. Данилевская и Б. В. Остроумов. Бал проводился для пополнения Кассы взаимопомощи при Союзе инженеров полосы отчуждения и для Общества вспомоществования недостаточным студентам Русско-китайского политехнического института.
Фраки, смокинги, прекрасные дамские туалеты, строгие мундиры железнодорожников, формы с золотыми наплечниками студентов-политехников — все перемешалось в шумной толпе. Дополнительное оживление внесло присутствие пекинских гостей — банкиров, приехавших в Харбин по приглашению Остроумова. Обширная художественная программа… И вот просторный зрительный зал уже подготовлен для танцев. А на сцене — еще художественный номер: 'сибирские бродяги' с кандалами на ногах, под охраной 'стражников' — и с пением каторжных песен… Танцы.
В это время в Харбине гастролировала звезда русской оперной сцены певица Лидия Липковская, Остроумов, потанцевав с нею вальс, неожиданно для гостей предложил:
— Давайте попросим Лидию Яковлевну спеть! Но сначала — продадим ее песню с американского аукциона. Споет она тому, кто дороже заплатит за ее песенку… А весь сбор пойдет на внесение платы за обучение малоимущих студентов.
При общем оживлении начался аукцион. Победа досталась местному богачу, бобовому экспортеру И. Х. Соскину, предложившему за песню Липковской одну тысячу 200 иен. Победитель просит певицу исполнить ее популярную 'My Little Baby'.
Липковская исполняет три песни из своего репертуара…
Наиболее любимым для нас, молодых, был традиционный студенческий бал в ХПИ — Татьянинский, 25 января.
Праздник ведет свою историю еще с тех времен, когда в середине XVIII века, с созданием Московского университета, при нем была построена домовая церковь во имя Св. Татьяны. Эта Святая стала считаться небесной покровительницей студентов университета. Ее День — 25 января, бывший поначалу праздником только студентов Московского университета, постепенно превратился в праздник студенчества всей России и отмечался радостно и шумно.
Студенты устраивали гуляния, татьянинские балы — с обязательным избранием на них самых красивых студенток королевой бала и принцессами.
И этот старинный русский обычай, равно как и все другие, был сохранен, неуклонно соблюдался и дальневосточной эмиграцией. Устраивали Татьянинский бал ежегодно студенты русских харбинских вузов — и часто сообща, например — вместе студенты Политехникума и Юридического факультета.
Да и не только в День Св. Татьяны. Об одном из таких балов рассказывает статья в газете 'Заря', которую я привожу ниже (это 1924 год, декабрь):
'Р.К.П.
В Харбине эти три буквы читаются по всем правилам грамматики: 'Эр Ка Пэ'. И значат: Русско- китайский политехникум. Одними этими буквами, даже без КВЖД, без бобового экспорта на несколько десятков миллионов рублей золотом, без сунгарийской радиоактивности и прочих местных чудес света — Харбин может быть прославлен далеко за пределами Маньчжурии. (…)
На днях Политехнический институт давал бал.
Уже с подъезда, при виде ленты автомобилей и извозчичьих шеренг, становилось ясно, что бал удался. Вешалки внизу, на которых в обычное время умещаются шубы, шутка сказать, всего политехнического студенчества, уже к 8 вечера застопорили. Поток шуб стал заливать верхние этажи. Верхняя раздевалка напоминала огромный ломбард, куда весь город снес всю верхнюю одежду.
