военная комиссія под водительством ст. лейт. с. р. Филиповскаго и военнаго чиновника, библіотекаря Академіи ген. шт. с.-р. Мстиславскаго (Масловскаго), в свое время выпустившаго нелегальное руководство по тактик? уличнаго боя. Они разсылали по городу для подкр?пленія сражавшихся или для выполненія отд?льных опред?ленных заданій, 'ударныя группы' под начальством им?вшихся в их распоряженіи десятка-другого прапорщиков — преимущественно случайно оказавшихся в Петербург? 'фронтовиков', не связанных с м?стным гарнизоном. Но 'ударныя группы' подчас до м?ста назначенія не доходили — 'расходились по дорог?'. Был послан даже броневик для захвата правительства в Маріинском дворц?, но был обстр?лян и вернулся. (Со слов 'одного из членов правительства' Родзянко разсказывает, что неосуществившееся нападеніе на Маріинскій дворец вызвало такую там 'панику', что посп?шили потушить вс? огни — и 'когда снова зажгли огонь', собес?дник Родзянко 'к своему удивленію оказался под столом'. Этот 'н?сколько анекдотическій' эпизод, по мн?нію мемуариста, 'лучше всего может характеризовать настроеніе правительства в смысл? полнаго отсутствія руководящей идеи для борьбы с возникающими безпорядками'). Это впосл?дствіи в отчет? военной комиссіи именовалось 'боевым руководством возставших войск'... При таких условіях естественно, что р?шеніе Временнаго Комитета взять власть, сообщенное в кулуарах Милюковым, было в сов?тских кругах встр?чено аплодисментами (П?шехонов), а Суханов внутренне сказал себ?: теперь переворот не будет задавлен 'разрухой'.
Волшебная палочка революціи совершенно изм?нила картину на сл?дующій день, когда правительственныя войска сами 'постепенно... разошлись', по характеристик? главнокомандующаго Хабалова. На улицах, гд? шла почти 'безпричинная' пальба, продолжали безц?льно бродить толпы вооруженных солдат, 'безумно' метались автомобили, переполненные солдатами, рабочей и учащейся молодежью, но эта вн?шняя анархія парализовалась притягательной силой, которую стала представлять 'Государственная Дума', т. е. Таврическій дворец, к которому уже трудно было 'протолкаться'. 'Революція нашла свой центр'... — заключают составители хроники февральских событій. Перваго марта перед Думой парадировали уже ц?лыя воинскія части с офицерским составом — революція пріобр?тала характер 'парада' (так выражалась 'Р?чь' в своем посл?дующем — 5 марта — обзор? событій), на котором перед солдатами в качеств? офицеров почти 'монопольно', по словам Шляпникова, выступали представители Комитета Гос. Думы. Отсюда создавалось впечатл?ніе, что только вм?шательство Думы дало уличному движенію центр, знамя и лозунги. Это был самообман, если принять формулировку, которую в историческом пов?ствованіи, предназначенном для иностраннаго читателя, дал другой видный юрист-историк проф. Нольде — в работ?, характеризующей ход развитія революціи, он заявляет, что до 27-го движеніе
Не им?ло «aucun but, aucun objet». (Правда, столь р?шительный вывод сд?лан в книг?, пресл?дующей популяризаторскія ц?ли). Подобная схема на каждом шагу, с перваго часу революціи, приходила в коллизію с д?йствительностью. Не Дума руководила стихіей, а стихія влекла за собой Временный Комитет. Слишком многіе это непосредственно ощущали. Быть может, поэтому в рядах думских д?ятелей, не загипнотизированных теоретическими выкладками, наблюдалась 'робость, растерянность, нер?шительность', отм?чаемыя в дневник? Гиппіус 28-го. Без соглашенія с 'демократіей', без поддержки сов?та — признает Родзянко — нельзя было водворить даже 'подобіе порядка' В силу этих обстоятельств вечером 1-го 'додумались', по выраженію Шульгина, пригласить делегатов от Сов?та. Они пришли по собственной иниціатив?, как утверждает Суханов, но производило впечатл?ніе, что их ждали, что думскіе люди считали неизб?жной 'р?шающую встр?чу', но, не оріентируясь, как сл?дует, в сов?тских настроеніях, предпочитали выжидательную тактику.
3. Переговоры
Посл?дуем за Сухановым в разсказ? о том, что происходило в 'учредительном' и 'отв?тственном' зас?даніи, начавшемся в первом часу[33]. По мн?нію Суханова, никакого офиціальнаго зас?данія не происходило — это был обм?н мн?ніями, ''полуприватными репликами', зас?даніе без формальнаго предс?дателя и т. д. Вел бес?ду с сов?тскими делегатами Милюков — видно было, что он 'зд?сь не только лидер', но и 'хозяин в правом крыл?'. Большинство хранило 'полн?йшее молчаніе' — 'в частности глава будущаго правительства кн. Львов не проронил за всю ночь ни слова'. Сид?л 'все время в мрачном раздуміи' Керенскій, не принимавшій 'никакого участія в разговорах'. Суханов запомнил лишь отд?льныя реплики Родзянко, Некрасова, Шульгина и Вл. Львова. С такой характеристикой в общем согласны вс? мемуаристы из числа присутствовавших тогда лиц. Четверо (т. е. три сов?тских делегата и Милюков) вели дебаты — вспоминает Шульгин: 'Мы изр?дка подавали реплики из глубокой простраціи'. Керенскій, в свою очередь, упоминает, что он ничего не может сказать о переговорах, так как он принимал в них очень маленькое участіе. В т?х р?дких случаях, когда он присутствовал на длительном 'зас?даніи', был совершенно инертен и едва (a peine) слушал то, о чем говорили[34]. Керенскій — практик, а не теоретик — не придавал, по его словам, никакого значенія этим академическим разговорам общаго характера.
Бес?да началась — по разсказу Суханова — с разговора о царившей в город? анархіи, о необходимости бороться с эксцессами, но 'агитаторы — зам?чает мемуарист — не замедлили уб?диться, что они ломятся в открытую дверь', и что основная 'техническая' задача Сов?та заключается в борьб? с анархіей. Суханов постарался перевести разговор на другія рельсы, указав, что основной ц?лью даннаго сов?щанія является выясненіе вопроса об организаціи власти и планов руководящих групп Государственной Думы. Сов?т предоставляет цензовым элементам образовать Временное Правительство, считая, что это соотв?тствует интересам революціи, но, как единственный орган, располагающій сейчас реальной силой', желает изложить т? требованія, которыя он от имени демократіи предъявляет к правительству, создаваемому революціей. Всл?д за т?м, Стеклов торжественно огласил принятыя будто бы Сов?том положенія. 'На лиц? Милюкова можно было уловить даже признаки полнаго удовлетворенія' — пов?ствует разсказчик. Милюков, в?роятно, ожидал, что будут выдвинуты боевые вопросы о войн? и соціальных заданіях революціи. Но боевые лозунги были сняты представителями 'демократіи', выступившими со своей платформой в сред? 'цензовой общественности': даже р?шено было 'не настаивать перед прогрессивным блоком на самом термин? Учредительнаго Собранія'. То, что представители демократіи не заговорили о войн?, открывало будущему правительству изв?стную свободу д?йствій в этом отношеніи, что и учитывалось в противном лагер?, как явленіе положительное.
Единственным боевым програмным пунктом явился вопрос о монархіи. Милюков р?шительно отказывался принять формулировку, предложенную в сов?тской платформ? и гласившую, что 'Времен. Правит, не должно предпринимать никаких шагов, предр?шающих будущую форму правленія'. Соглашаясь на то, что вопрос окончательно р?шит Учредительное Собраніе, лидер 'прогрессивнаго блока' требовал сохраненія монархіи и династіи в переходный момент. Милюков считал, что царствующій император подлежит устраненію, но на вакантный престол должен быть возведен его насл?дник при регентств? в. кн. Михаила. По ув?ренію Суханова защитник монархическаго принципа пытался возд?йствовать на представителей демократіи довольно грубой и упрощенной аргументаціей, доказывая им, что в переходное время монархія не опасна, принимая во вниманіе личныя качества ближайших претендентов на власть: 'один больной ребенок, а другой совс?м глупый челов?к'. Насколько подобная аргументація была распространена в думских кругах, показывает запись о разговорах, что 'Михаил будет п?шкой' и т. д. Тщетно противная сторона пыталась указать Милюкову на утопичность его плана, считая 'совершенно абсурдным' попытку отстаивать династію и получить на это санкцію демократіи. Керенскій в воспоминаніях весьма скептически отозвался о позиціи сов?тской делегаціи — т?х представителей революціонной демократіи, которые вм?сто того, чтобы требовать немедленно провозглашенія республики, выступали на ролях каких-то непредр?шенцев. Но тогда сам он не нарушил своего молчанія, хотя и знал, что большинство думскаго комитета стоит за монархію — не нарушил потому, что вопрос казался ему фактически предр?шенным в сторону республиканскую: уже в ночь на 28-е Керенскій знал, что династія исчезла навсегда из исторіи Россіи[35].
По утвержденію Милюкова, делегаты
