Авдеев говорит о форточке, которая открывалась и закрывалась по усмотрению живущих. В июне в эту форточку по утрам от 7 – 9 часов стала высовываться голова одной из дочерей, несмотря на запрещение и предупреждение, что часовой будет стрелять; с улицы в то же время стража стала замечать прохаживающегося какого-то гимназиста. И вот однажды раздался предупредительный выстрел. «Поняв, в чем дело, бросаюсь в комнаты, – повествует Авдеев. – «Отворив дверь угловой комнаты, застал такую картину: Николай на полу вниз лицом; за кроватью… присела его жена, возле окна на полу полулежали Мария и Татьяна…» На окне Авдеев увидал небольшой лук, принадлежавший наследнику – «стрелы к этому луку имелись». Случай с выстрелом отмечен и в дневнике Царя – и даже два раза, но без тех драматических или комических подробностей, о которых упоминает комендант. 27 мая, т.е. на четвертый день приезда детей, записано: «Часовой под нашим окном выстрелил в наш дом, потому что ему показалось, будто кто-то шевелится у окна (после 10 час вечера) – по-моему, просто баловался с винтовкой, как всегда часовые делают», и 21 июня: «Вчера в караульном помещении снова был выстрел: комендант пришел справиться: не прошла ли пуля через пол».
403
«Кр. Газ.» перепечатала из очерка Быкова – в отдельном издании его эта фраза была уже пропущена.
404
Из бесед, который Марков С. имел в Петербурге с Седовым, можно заключить, что выполнимым проектом считалась попытка освобождения Царя в случае его перевоза из Екатеринбурга.
405
По словам Жильяра, Чемодуров сознательно не сказал всей «правды» следователю Сергееву. Жильяр добавляет, что Чемодурова трудно было понимать, так как говорил он «без всякой связи».
406
Это попало даже позднее в официальное сообщение английского верховного комиссара Эллиота и Лондоне.
407
Аттестат такой выдал им совершенно незаконно бывший правитель-ственный комиссар, перевозивший царскую семью из Петербурга в Тобольск, – Макаров.
408
Керенский и толкует разрешение, данное на богослужение 1 июля, как разрешение обреченной уже на смерть семье отслужить по себе самой заупокойную обедню.
409
Служил обычно другой священник Екатеринбургского собора. Возможно, что перемена была вызвана недоверием к предшественнику о. Сторожева, так как и городе стали говорить, что в соборе провозглашали здравицу «царю Николаю, заключенному».
410
Легко усмотреть большие разноречия в «точно» установленном следствием составе охраны. Все эти разноречия в тексте Соколова и Дитерихса, расходящиеся и с замечаниями в дневнике, в данном случае значения для нас не имеют.
411
Дидковскому Авдеев изображает Николая II пассивным, протестующей была Ал. Фед., среди принадлежностей туалета которой была обнаружена будто бы подробная карта Екатеринбурга и фотографический карманный аппарат.
412
Николай II в дневнике людей Юровского обобщающе назвал «латышами». Неосновательно Керенский окрестил их таким же обобщающим термином «les allemands tacuturnes».
413
«Черный господин», сопровождавший Деревенко при осмотре Алексея 13 мая.
414
28 мая Царь записывал: «В сарае, где находятся наши сундуки, постоянно открывают ящики и вынимают разные предметы и провизию из Тобольска. И при этом без всякого объяснения причины. Все это наводит на мысль, что понравившиеся вещи очень легко могут увозиться по домам и, стало быть, пропасть для нас! Омерзительно!» Естественно, что Авдеев умолчал в своих мемуарных экскурсах о воровских подвигах подчиненных ему «революционеров». Он, напротив, усиленно подчеркивает, что ключи (весом в совокупности около 20 фунтов) от всех привезенных из Тобольска чемоданов, сложенных в кладовых дома, находились у членов семьи; по его словам, лишь владельцы багажа «копались» в чемоданах, «копались» «под наблюдением» охраны, на что «требовалось несколько часов».
415
Дитерихс говорит: «Мошкину и рабочим было предъявлено обвинение в краже у царской семьи какого-то золотого крестика, и об этом их поведении было даже сообщено фабричному комитету. Собрание рабочих Злоказовской фабрики осудило поведение рабочих, и они были отправлены на фронт».
416
В 1910 г. А. Ф. специально поехала в Царицын, чтобы узнать от Марфы свое будущее. Когда юродивая оказалась в присутствии Царицы, она развернула восемь кукол, завернутых в газете. С силой бросив их на пол, закричала: «Это – вы, это – вы! Все вы!» Затем из чайника облила куклы красной жидкостью… и подожгла их спичкой. Когда все куклы вспыхнули, она воскликнула: «Вот ваше будущее! Все вы сгорите! Я вижу кровь… Много крови!..» Так повествует бывший инок Ил. Труфанов.
417
С Иллиодором Войкова свела также знаменитая Хиония Гусева – та самая, которая накануне великой
