обвиняли в том, что она якобы перекупала краденые на фабрике папиросы.
Я дружила с Ольгой Петровной и чувствовала ее безграничную преданность мне. Еще давно Ольга Петровна просила меня взять к себе ее сына Бориса, если с ней приключится беда, и после прихода наших отвезти его в Москву к ее сестре.
В связи с появлением Жоржа я теперь иногда думала, что могу не дождаться освобождения и погибнуть на самом его пороге. Под влиянием таких мыслей я и попросила однажды Ольгу Петровну в случае моего ареста оказать хотя бы маленькую поддержку моей матери и маленькому Жене. Ольга Петровна испугалась:
— Что случилось, почему вдруг вам пришло это в голову? — с волнением спросила она.
— Да не пойму, Ольга Петровна, с кем связалась, кажется, с провокатором.
Слово «провокатор» произвело на нее удручающее впечатление. Ольга Петровна знала моего Бориса, и мы часто беседовали о нем.
— Как будет счастлив ваш муж, когда найдет вас! — часто говорила она.
Я верила: мы с Борисом найдем друг друга. Он, может быть, думает, что я могла погибнуть, но верное сердце никогда не теряет надежды… И для нас снова засветит солнце и зацветут цветы!
Я часто представляла себе день освобождения: войска идут по улицам города, как на параде, а впереди мой Борис. Я выбегаю, бросаюсь на колени, целую след ног красноармейцев. Мое воображение рисует множество вариантов освобождения — и всегда мой Борис впереди. А ведь так, наверное, не будет! Бойцы придут запыленные, утомленные сражениями, и Бориса не окажется среди них: кто знает, на каком он фронте, ведь прошло почти два года войны! Но все равно, почему не помечтать? Выдержит ли сердце такое счастье, когда я увижу наши войска!
— И ваш муж, Ольга Петровна, вернется из плена, он жив, поверьте, я это чувствую.
Стараясь вдохнуть надежду в сердце Ольги Петровны, я действительно верила и не напрасно.
Но вот ко мне в столовую пришел Боря Поморцев и сказал:
— Маму арестовали.
Я его успокоила, приласкала, уверила в том, что разберутся и выпустят. После работы зашли к Поморцевым, забрали все ценные вещи и закрыли квартиру. Боря жил теперь у нас. Но как успокоить Ольгу Петровну, рассказать о Боре, ведь вся ее жизнь — в сыне.
Однажды мимо нашей столовой вели колонну заключенных, Иван Иванович стоял у окна и наблюдал. Вдруг он вскрикнул:
— Женя, скорей! Ведут твою знакомую — Ольгу Петровну.
Я бросилась в зал, столкнулась с Мурой и Катей, которые спешили сообщить мне то же самое. Я выскочила на улицу и побежала вдоль колонны по краю тротуара. Увидев Ольгу Петровну крикнула:
— Боря у меня! Не волнуйтесь, ему хорошо.
Ольга Петровна кивнула. Вдруг шальная мысль пришла мне в голову, я улучила момент и стрелой ворвалась в ряды заключенных. Никто из конвоиров не заметил этого моего «броска». Я пошла рядом с Ольгой Петровной, рассказывая ей о сыне, упрашивая не волноваться, не смотреть мрачно на будущее и верить в скорое освобождение. Но вот и тюрьма. Колонна остановилась. Открылись ворота. Надо удирать. Проследив за взглядом конвойных, я проворно выскочила из колонны и пошла по тротуару.
Появление Нюси
В конце марта совершенно неожиданно Юзефа Григорьевна привела ко мне Нюсю Овечкину. Это было для меня большой радостью: значит, снова связь и твердая почва под ногами. Нюся рассказала, как сожгли их деревню, как она вместе со всей семьей ушла в лес, сделалась партизанкой, воевала во время прочесов, защищая жителей деревень, ушедших в лес. Партизаны не успели переправить всех в глубь лесов, и многие попали в лапы к фашистам, в том числе попала и вся Нюсина семья. Нюся выполняла различные задания: подрывала телеграфные столбы, минировала железнодорожные пути и т. д. Но, глядя на нее сейчас, никто не мог бы сказать, что это партизанка. На Нюсе хорошее синее пальто, ботинки, белый платок.
— Очень тяжело было идти, — сказала Нюся, — снег по пояс, но майор приказал. Освобождение близко, надо иметь свежие разведданные и контакт с городом. Самое опасное входить в город: представляешь себе, одежда насквозь промокла и может вызвать подозрение. Хорошо, что моя двоюродная сестра живет на окраине, я прямо к ней и пришла.
Нюся спросила:
— Где нам с тобой побеседовать с глазу на глаз? У меня к тебе дело, но ты понимаешь, в таких делах даже матери не должны быть свидетелями.
Мы вышли в коридорчик.
— Меня прислал майор для восстановления связи и организации подпольной работы. Я подумала о тебе и Николае. Согласна работать?
— Конечно.
— А где Николай?
— Я теперь с ним редко вижусь, у него, кажется, есть своя группа в авторемонтных мастерских.
— Ты должна устроить мне с ним свидание.
— Хорошо.
— Можешь достать сведения о количестве войск, находящихся сейчас в Симферополе?
Я задумалась.
— Постараюсь.
— Кроме того, мне необходимо раздобыть много медикаментов — вот тебе деньги и список, достанешь?
— Думаю, что смогу.
Завтра к двенадцати часам дня я приду к тебе в столовую, а ты постарайся все сделать и устроить свидание с Николаем.
Утром я отпросилась у Ивана Ивановича. Сказала ему:
— Иван Иванович, мне нужно пойти по одному делу.
Он прекрасно понимал характер моего дела и должен был перед «Степкой» как-то оправдать мое отсутствие.
Прежде всего я зашла в аптеку на углу улицы Кирова (эту аптеку потом сожгли гитлеровцы) и потихоньку обратилась к фармацевту — знакомой нашего Володи по Севастополю. До самой своей смерти Володя посылал меня к ней за лекарствами. Но такое большое количество медикаментов разве не вызовет подозрений? Однако я решила рискнуть: ведь она, эта женщина, — севастопольская.
— Мне нужно много медикаментов, — сказала я и протянула фармацевту список.
Она не удивилась и, подумав, сказала:
— Приходите завтра утром, лекарства будут.
Оставив задаток, я пошла на Сергеевку. В мастерских узнала, что Николая куда-то послали по делу. Часа два ходила взад и вперед возле мастерских в ожидании Николая.
Напротив стояла немецкая часть. Моя одинокая фигура, маячившая на улице, обратила на себя внимание немцев, но модная прическа и накрашенные губы не могли вызвать подозрений: пришла, мол, на свидание и безнадежно ждет.
Николай не вернулся до конца рабочего дня. Вечером пошла к нему домой. Мы договорились о встрече с Нюсей на завтра. К концу дня Нюся зашла ко мне в столовую. За обедом, которым угостил Нюсю Иван Иванович, между обычными «маскировочными» фразами, я сообщила ей обо всем, что сегодня успела сделать. По моей просьбе Мура Артюхова сходила к своим друзьям, которые обещали собрать сведения о гитлеровских войсках, находящихся в Симферополе. Кстати сказать, их было в те дни мало.
На другой день в девять часов утра мы вместе с Нюсей пошли в аптеку. Все обошлось благополучно, но зачем мне понадобилось вести Нюсю в аптеку, до сих пор понять не могу. Чувствуя приближение
