Пока на 'Орле' под ожесточенным огнем врага боролись с пожарами, а башни продолжали вести интенсивную стрельбу, корабль, следуя за головным 'Бородино', описал большую петлю к востоку, на юг и обратно на север. Этим маневром эскадра, по-видимому, пыталась прикрыть с трудом маневрировавший, но продолжавший за ней держаться и до неузнаваемости обезображенный 'Князь Суворов'. Тогда же 'Орлу' огнем левого борта пришлось отогнать приготовившиеся для атаки 'Суворова' японские миноносцы. Башни 305-мм орудий в это время вели огонь по японским броненосным крейсерам, а затем и появившимся за ними броненосцам.
Дым сражения, смешавшись с туманом, прервал бой почти на час и позволил 'Орлу' окончательно справиться с пожарами. Действовавшему на верхней палубе пожарному дивизиону особенно помогли подоспевшие боцман Воеводин и возвращавшийся после перевязки лейтенант К. П. Сла- винский. Пользуясь неожиданной передышкой, под руководством единственного оставшегося в строю мичмана С. Я. Павлинова, по поручению К. JI. Шведе, удалось исправить некоторые повреждения в башенных установках.
В разгоревшейся с 16 час. 40 мин. последней стадии боя 'Орел' подвергался все более интенсивному огню со стороны японской эскадры, а с гибелью 'Бородино, весь свой огонь они перенесли на 'Орел', вставший во главе эскадры. В эти последние полчаса боя корабль выдержал попадания еще нескольких десятков снарядов.
Были выведены из строя почти все башни 152-мм орудий, 75-мм пушки, в рострах и на палубе с новой силой возобновились пожары – взрывы японских снарядов, развивавшие чрезвычайно высокую температуру, вновь воспламеняли все то, что уже залили водой. Японские миноносцы, пытавшиеся под прикрытием опускавшейся тьмы совершить первую массовую атаку, удалось отогнать.
С заходом солнца (это произошло в 19 час. 30 мин.), сделав последний залп по выдававшему 'Орла' зареву пожаров, японский флот отвернул вправо и прекратил бой. По сигналу теперь уже окончательно вступившего в командование остатками эскадры контр-адмирала Н. И. Небогатова 'Орел' уступил место головного обогнавшему его 'Императору Николаю I'. Так решилась судьба корабля, который, сохранив в полной исправности свои машины, мог бы, развив полную скорость, совершить самостоятельный прорыв или побудить адмирала дать кораблям возможность каждому прорываться отдельно. Ведь так уже сделал крейсерский отряд и часть других кораблей, ушедших вскоре на юг. Для 'Орла' такое решение было бы не только оправданным, но и, безусловно, обязательным. Но 'школа' безынициативного послушания З. П. Рожественского оказалась сильнее голоса разума и веления судьбы.
Где-то неподалеку, не ведая о судьбе погубленной им эскадры, совершавший в ночи на 'Буйном' свое одинокое плавание, он словно бы продолжал незримо присутствовать на кораблях, подавляя их волю, разум и инициативу. А у Н. И. Небогатова не нашлось ни собственного разума, ни советников подсказать способ спасения хотя бы части оказавшихся с ним кораблей. Не нашлось сил для тактических замыслов и у измученных боем, израненных и подавленных сценами разгрома эскадры офицеров 'Орла'.
Всю ночь продолжалась на 'Орле' отчаянная борьба за живучесть. Вода не переставала захлестывать через пробоины в легком борту. Подручными средствами силами всего экипажа восстанавливали водонепроницаемость переборок и бортовой обшивки выше брони и особенно – по портам 75-мм батареи. Неоднократно спасенный в бою действием антикреновой системы В. П. Костенко и Н. М. Румса, броненосец, освобождаясь от переполнявшей его и гулявшей по палубам воды, постепенно увеличивал запас остойчивости.
Освобождая корабль от полусгоревших обломков дерева, расчищали, где можно, завалы из разрушенных и искореженных огнем и взрывами корпусных конструкций. А их было огромное множество и на спардеке и в батарее, и в зияющих огромными проломами, разрушенных и выгоревших офицерских каютах. Собрали, чтобы утром предать морю, тела убитых.
И всю ночь огнем носовой 305-мм пушки, способных действовать 152-мм башен и чудом уцелевших на носовом и кормовом мостиках 47-мм пушек отражали атаки японских миноносцев. Все 6 прожекторов, как их ни старались сберечь во время боя, оказались разбиты. Огонь спешно налаженного с помощью временной проводки одного из катерных прожекторов был слишком слаб, чтобы отыскать приближавшийся к борту миноносец. Но это несчастье оказалось во благо: отсутствие возможности ночью освещать и тем привлекать к себе плохо ориентировавшиеся в темноте миноносцы помогло 'Орлу' избежать торпедных атак. Очень скоро на 'Орле' оценили это и стреляли только по тем миноносцам, которые появлялись в действительно опасной близости и были различимы. Этой тактике, применявшейся на 1-й Тихоокеанской эскадре, З. П. Рожественский, в силу ли своего самомнения или иных 'высоких' мотивов, корабли 2-й эскадры не обучал.
Спасительным оказалось и непроизвольное включение 'Орла' в отряд Н. И. Небогатова (головным шел 'Император Николай I', за 'Орлом' – 'Генерал-адмирал Апраксин' и 'Адмирал Сенявин'), корабли которого до присоединения к эскадре З. П. Рожественского были приучены плавать без ходовых огней. Скрыв огни и не открывая лучей прожекторов, стреляя только по явно обнаружившим себя миноносцам, они без повреждений сумели отбить все восемь предпринимавшихся за ночь атак. Прорывавшиеся в одиночку или отставшие от отряда Н. И. Небогатова корабли эскадры отчаянно светили в ночи, и все за это жестоко поплатились: бросавшиеся со- всех сторон на луч прожектора миноносцы сумели подорвать крейсер 'Адмирал Нахимов' и броненосцы 'Сисой Великий' и 'Наварин'.
Самоотверженно несли свои изнурительные вахты машинная и кочегарная команды, которые в бою вместо обычных в походе 6-9 уз доводили скорость до 13 уз. В полном неведении о том, что происходит наверху (сведения поступали невнятные и отрывочные), не зная, чем может грозить очередной, упорно нарастающий крен, люди у машин и котлов 'Орла', как и их товарищи на погибших кораблях, совершали свой никем не оцененный подвиг.
Исправное действие механизмов, немедленное и точное исполнение команд из боевой рубки, а затем – центрального поста обеспечивал в правой машине старший механик полковник * И. И. Парфенов, назначенный на корабль, вопреки обыкновению, чуть ли не перед уходом корабля в плавание. Левой машиной управлял штабс-капитан К. А. Скляревский. Безотказное питание паром главных механизмов и корабельной электростанции на всех требовавшихся режимах обеспечивали в носовой кочегарке- вахтенный механик поручик Н. Г. Русанов, в кормовой – прапорщик по механической части В. И. Антипин. У минных аппаратов в готовности к действию находился прапорщик по механической части П. А. Можжухин. Прапорщики из выпускников гражданских технологических институтов отлично справлялись со своими обязанностями и ни в чем не уступали своим сверстникам, подготовленным Кронштадтским инженерным училищем.
Был момент, когда удушающие газы от разрывов японских снарядов на рострах вместе с дымом пожаров по вентиляционным шахтам заполнили второе отделение первой кочегарки, отчего боевой смене пришлось даже временно покинуть его и'остановить вентиляцию. Но на работе механизмов это не отразилось – люди успели вернуться и продолжили вахту у котлов. Не останавливая работу носовой кочегарки, поручик Русанов и кочегарный старшина Мазаев справились и с разрывом паровой магистрали от одного из котлов. Магистраль без промедления перекрыли, а котел переключили на питание вспомогательных механизмов. Счастливо обошлись для машин, не вызвав повреждений, и неоднократные случаи попадания осколков, проникавших в машинные отделения сквозь броневые колосники.
К утру, перераспределив уцелевших людей на боевых постах, подвели горький итог. Из команды недосчитались 73 человека, но в батарейной палубе, куда доставляли тела погибших, опознанных вместе с мичманом А. П. Шупинским оказалось только 27. Тела остальных были изуродованы до неузнаваемости или, как прапорщика Г. А. Калмыкова, вовсе не нашли. Рано утром 15 мая 1905 г. погибших с соблюдением церковного обряда предали морю. Они были похоронены еще под Андреевским флагом, и уже в японском
