— И скотина нормальная наверху вся передохла. Такого мора никогда раньше не было. А язвы на коже? Разве ты не видел их у тех, кто часто выходит наружу и много времени там проводит?
Лучевая болезнь действительно оставляла следы в виде жутких язв.
— Но ведь это совсем другое!
— И мошки с песьими мухами на нас уже насланы. Гнус и летающие пираньи… — Похоже, Тютя подводил под свою теорию любые слухи, будоражившие воображение метрожителей. А может быть, он сам же их и распространял с этой целью? — И казнь лягушками тоже уже вершилась. Вспомни, кто твою станцию уничтожил, Колдун? Жабы!
А вот этой темы Тюте касаться не следовало.
— Слушай ты, — прохрипел Илья, — еще одно слово и…
— И первенцы наши гибнут. Знаешь, сколько детей и младенцев в метро умирает? — Приблажный сделал скорбную мину. Потом улыбнулся, словно вспомнив о чем-то важном. — Да ведь и твой первенец тоже…
Илья метнулся к решетке, но Тютя, звякнув «веригами», с неожиданным проворством отступил назад. Илья поднял автомат.
— Убью! — глухо сказал он. Тютя растерянно улыбнулся и развел руки:
— Тю на тя! А кто же тогда вас, неразумных, спасать-то будет? Кто вразумит вас? Кто покаяться уговорит? Тютю убьешь — спасения не получишь, Колдун. А коли сам не спасешься — как мертвых жену с сынишкой из геенны огненной вызволишь?
— Убью! — тихо и твердо повторил Илья. Указательный палец правой руки уже поглаживал спусковой крючок калаша.
— Колдун, мать твою! Совсем сдурел?!
На него набросились. Сзади. Двое. Повалили. Отобрали автомат.
— Ты что это надумал?! — Недовольное лицо Инженера нависло над Ильей. Из-за плеча начальника станции выглядывал озадаченный Бульба. — Здесь тебе не Аэропорт, чтобы стрелять во все, что движется.
— Этот ублюдок… — процедил Илья.
— Он мне нужен, — отрезал Инженер, — так что уймись, понял?
Больше Илья не сказал ни слова. Молча встал. Молча отряхнулся.
Бульба, державший его АК, оружие возвращать не спешил.
— Заходи, Тютя. — Инженер собственноручно открыл решетчатую створку, перегораживавшую туннель. И едва Тютя скользнул в проход, запер замок снова.
— Спасибо, дяденька. Ты добрый, ты, может быть, и спасешься, — посулил Тютя.
— Иди за мной, — велел Инженер. — Поговорить надо. Расскажешь обо всем, что видел и что слышал в метро.
— Тютя готов говорить, — закивал Приблажный. — Сначала Тютя поговорит здесь. Потом пойдет говорить дальше. Да, дяденька?
— Пойдет-пойдет, — пообещал Инженер. И, повернувшись к часовым, добавил: — Через час смену пришлю. Бульба, ты это… приглядывай за Колдуном.
Сменившись ровно через час и сдав автоматные рожки с патронами следующей паре часовых, Илья и Бульба вернулись на станцию. И попали, судя по всему, в самую гущу событий.
Еще из туннеля они услышали гул голосов и отрывистые истеричные выкрики Тюти:
— Грехи тяжкие!.. Кара небесная!.. Не по-людски живете!.. Саранча придет в метро!.. Большая саранча!.. Ничто ее не остановит!.. Всех сожрет!.. Скоро!.. Тютя знает!.. Кайтесь!.. Живите праведно!.. Последние часы!.. Может быть, спасетесь!.. Слушайте Тютю!.. Слу-у-ушайте!..
Перед небольшим костерком, разложенным в самом Центре станции, царило непривычное оживление. Горела пара факелов, светили фонарики. Зал и обе платформы были заполнены народом. Между многоярусными грибными плантациями, выступающими из тьмы станками, грудами металла и палатками, шумели люди. Все население Сельмаша, за исключением часовых, стянулось единственному костру.
Илья увидел, как разъяренный Инженер, окруженный полудюжиной вооруженных то ли помощников, то ли охранников, за шиворот тащит Тютю сквозь толпу.
Толпа неохотно расступалась и недовольно гудела.
Илья и Бульба поднялись с путей на платформу, протолкались поближе.
— Не обижайте Тютю, если хотите спастись! — бился в лапищах Инженера тщедушный юродивый. — Помогите Тюте! Выслушайте Тютю! Поверьте Тюте! Ибо не видит пока Тютя спасения для этой станции! Ибо скорбит обо всех вас Тютя! Ибо жалеет он вас! И ноет у Тюти сердце оттого, что будет с вами!
Кое-кто начал заступать дорогу начальнику станции. Чьи-то руки хватали подручных Инженера. Фонари светили им в лицо. Уже слышались возмущенные крики:
— Оставьте его!
— Не трожь Тютю, Инженер!
— Пусть говорит убогий!
Однако Инженер и не думал отпускать Приблажного. Верные помощники начальника станции раздвигали толпу прикладами.
— Р-р-раступись! Освободить дор-р-рогу! — рычала охрана.
Недовольство сельмашевцев росло. Дело начинало попахивать бунтом.
Откуда-то справа вынырнуло знакомое бородатое лицо.
— Дядь Миш, что происходит? — вцепился в бородача Бульба.
— Сам не видишь? — буркнул тот. — Инженер Тютю выгоняет.
— Приблажный ничего не рассказал?
— Рассказать-то рассказал. — Пожилой сельмашевец в сердцах сплюнул под ноги. — Но лучше бы он молчал!
— Чего так?
— А ничего! На других станциях все то же самое, что у нас. И на синей ветке, и на красной. Сверху — муранча, а под землей люди от страха трясутся.
— Ничего нового, в общем, Тютя не сообщил.
— Об этом и так нетрудно было догадаться, — заметил Илья.
— Догадываться — это одно, Колдун, а знать наверняка — совсем другое, — смерил его неприязненным взглядом старик. И продолжил, обращаясь к Бульбе: — Когда посты меняли, за Тютей недоглядели. Приблажный выскользнул из служебки и вон как народ перебаламутил своими проповедями. Страху только нагнал. Зря Инженер его сюда впустил. И без Тюти тошно было, а уж теперь…
Переполнявшие его чувства сельмашевец выразил еще одним смачным плевком.
Бульба витиевато выругался.
— А не фиг было мне мешать, когда я Тютю вашего на мушку взял, — процедил Илья.
Теперь-то «проповедника» уже не пристрелишь. Прилюдно — никак. Взбудораженные сельмашевцы не позволят. Но вытурить со станции его еще можно было. Чем, собственно, и занимался Инженер.
Начстанции заметил Бульбу и бородача, с которым тот разговаривал. Пихнул Приблажного им в руки. Под рваным рубищем юродивого звякнули самодельные «вериги».
— Бульба, дядя Миша! Тютю — в орджоникидзевский туннель, живо! Колдун, помоги!
— Дяденька Колдун? — тихонько заскулил Тютя, увидев Илью. — Опять Тютю убить хочешь?
Приблажный пустил слезу и на время затих, так что они без особого груда спихнули его с платформы на пути.
Здесь Тютя хотел, было снова воззвать к оставшейся на платформе пастве, но Бульба, не мудрствуя лукаво, заткнул ему рот ладонью.
Инженер тоже спрыгнул с платформы. Крикнул вооруженным помощникам:
— В туннель никого не пускать!
А через пару секунд темнота туннеля поглотила и юродивого, и четырех сопровождающих.
Отсеченные автоматчиками сельмашевцы остались на станции. Возмущенный гул толпы начал стихать. Потеряв Тютю из виду и не слыша больше призывов проповедника, люди быстро утрачивали
