Соблюдая максимальную осторожность, передвигаясь тихо, как мышь, он осмотрел помещения на втором и первом этажах. Никого не обнаружил. Непонятно… Ну и где же та добыча, на которую так рассчитывал и из-за которой так рьяно торговался с предводителем диких Ухо? Неужели вся банда собралась наверху? Или нет вовсе в пятиэтажке никакой банды?
В шлемофоне тихонько, на грани слышимости, потрескивало. Ухо терпеливо выжидал. Ни о чем не расспрашивал. Ничего не советовал. Сержант понимал, что даже негромкие переговоры могут сейчас привлечь внимание противника.
Но вот где он, этот самый противник?
Борис снова двинулся наверх.
Четвертый этаж тоже оказался пустым. Борис уже понял: улов здесь будет небольшим. Ох, напрасно Ухо раскатывал губу на большие баллы.
Оставался последний, пятый этаж. И крыша. Впрочем, на крыше особенно-то и прятаться негде. Значит, только пятый этаж. А много ли людей разместится на одном этаже?
Выставив перед собой автомат, Борис поднимался по лестнице. Ступать старался бесшумно, не тревожа обвалившиеся куски штукатурки.
Почти не дышал.
Один пролет. Второй.
Последние ступени…
Лестничная площадка.
А куда теперь?
Пустые дверные проемы темнели справа, слева. И два — впереди. Враг мог быть в любом. И в каждом — если враг не один.
В помещении слева под чьей-то ногой хрустнуло стекло. И почти сразу же раздался негромкий хриплый голос.
— Выжидают чего-то, сволочи…
Дикий! Главарь диких.
Да, может быть, народу здесь и немного, но ведь к кому-то же он обращался!
Борис пошел на голос.
Они засели в большой комнате, заваленной старой мебелью и с окнами, выходящими сразу на три стороны. Двое диких. Всего лишь.
За прогнившим диванным остовом укрывался здоровенный заросший мужик с автоматом. За перевернутым столом с толстой столешницей и парой массивных кресел сидела белобрысая девчонка в перепачканном легком платье. Малолетка сопливая, почти еще ребенок. Такие, кстати, очень ценятся на трес-рынке. Скорее всею, это даже не подруга-сожительница, а дочь мужика. Хотя, кто их знает…
Борису стало ясно: все это время дикий отчаянно блефовал. Мужик хотел их наколоть: уйти из хутора со своей соплюшкой и оставить пустой дом, в котором, якобы, было полно добычи.
Девчонка спиной почувствовала опасность. Обернулась. Вскрикнула, шарахаясь от двери в сторону:
— Па!
«Значит, все-таки дочь», — мельком подумал Борис.
И нажал на курок подствольника.
Мужик с автоматом, дернувшийся на крик, был опаснее. Поэтому первая шприц-ампула досталась ему.
Борис лишь на краткий миг опередил противника. Грязная, небритая, перекошенная от ярости рожа и ствол старого калаша уже поворачивались к нему. Однако парализатор свалил дикого прежде, чем тот успел выстрелить. Шприц попал в правое плечо. Мышцы мгновенно отказали мужику. Дикий грохнулся на спину. Скрючился, забился в судороге.
Готов!
Борис прыгнул вперед, перекрывая девчонке путь к выходу и к автомату отца.
Та была безоружной и всаживать в нее лошадиную дозу парализующе-шоковой смеси не хотелось. Если у перепуганной малолетки хватит ума сдаться, можно будет обойтись и без этого.
Увы, страх перед хэдхантером оказался слишком велик. Девчонка вскрикнула. Запаниковала. Кинулась в смежную комнату.
Или никакая это не паника? Или у нее там тоже оружие припрятано?
— С-с-стой! — цыкнул сквозь зубы Борис, вновь вскидывая автомат.
Не остановилась. Юркнула за дверной проем с чудом уцелевшей дверью на ржавых петлях. Дернула за собой потрескавшуюся облезлую ДСП, прикрываясь ею.
Вот дура!
Борис выстрелил. Пришлось все же. Но в этот раз опередили его. Дверь хлопнула о косяк. Игла вошла в ДСП. Шприц-ампула разбилась о преграду. Расплескавшийся парализатор не причинил беглянке никакого вреда.
Матерясь про себя, Борис ногой распахнул дверь.
Смежная комната оказалась тупиковой. Выхода отсюда не было. Разве что…
— Нет! — Девчонка — по-прежнему безоружная и вконец обезумевшая от страха — кинулась к окну с вывороченными рамами.
«Выброситься хочет!» — отчетливо понял Борис.
— Стой, дура! — крикнул он.
И выстрелил снова.
И — снова опоздал. Совсем чуть-чуть.
Попасть-то он в нее попал. Шприц-ампула настигла дикую у самого окна. А вот остановить уже не смогла.
Худенькое тело, скрюченное судорогой, по инерции перевалилось через подоконник, засыпанный битым стеклом. Зависло в оконном проеме. Из предплечий и коленок, порезанных о блестящие осколки, брызнула кровь.
Борис прыгнул к окну, надеясь поймать, удержать…
Пальцы схватили воздух. Над подоконником мелькнули худые ноги. Трепыхнулся подол грязного лоскутного платьица.
Малолетка выпала из окна вниз головой.
Хрусь! Даже здесь, на пятом этаже, был слышен тупой звук от удара об асфальт.
Борис видел, как парализованное тело соприкоснулось с землей.
И как по земле расплескались мозги ребенка.
На подоконнике, в пыльных стеклянных россыпях, алела кровь.
Внизу в позе эмбриона лежало неподвижное тело. Даже смерть оказалась не в силах расслабить сведенные парализатором мышцы.
Борис выругался еще раз. Поудобнее перехватил автомат.
Все прошло слишком шумно. Больше не было нужды таиться. Если на этаже есть другие дикие, они уже знают о вторжении в здание.
Он бросился обратно на лестничную площадку — проверить не осмотренные еще помещения.
— Берест! Что происходит? — затрещал шлемофон.
Ухо требовал ответа. Ничего, подождет сержант.
Борис заглянул во все дверные проемы…
— Берест? Ты жив там, мать твою, или как?!
Осмотрел каждую комнату.
— Слышишь меня, Берест! Ответь!
И лишь убедившись, что на этаже никого больше нет — ответил:
— Слышу.
— Автоматчика достал?
— Достал.
— Держись, мы идем! Скоро будем.
