— Уже начинаются рейды по пригородным хуторам, — продолжала чернявая. — Потом пойдет чес дальше. Хэды не уйдут, пока не выгребут все подчистую. Пока не переловят всех, кого можно поймать. Ну? Чего молчишь? Теперь ты понимаешь, что нам нужно уходить?
Нужно. Уходить, уплывать, убираться… Девчонка была права.
— Стемнеет — поплывем, — пробормотал Борис.
Отправляться в путь средь бела дня на виду у барражирующей поблизости вертушки он не хотел. Даже в закрытом гробу.
— А пока весло какое-нибудь соорудим.
Это была вполне уважительная причина для задержки. Раз уж принято решение двигаться водным путем.
До заката они не перемолвились ни словом. Тягостно и муторно было на душе. Атмосфера не располагала к беседам.
Борис молча мастерил весло из ивовой ветки. Раньше ничем подобным ему заниматься не приходилось, но, как известно, если долго мучиться — что-нибудь получится. После долгих мучений получилось. Кривая палка. На конце — плетенка из гибких прутьев. Отдаленно она напоминала теннисную ракетку. На упругую плетеную основу Борис намотал кусок выловленного из воды полиэтилена. Затянул веревкой из оторванной полоски ткани.
Таким инструментом можно было и отталкиваться от берега, и грести по воде. За неимением лучшего вполне можно было.
Чернявая тоже сидела тихо, привалившись спиной к ивовому стволу и прикусив губу. Девушку беспокоило плечо.
Где-то вдали прошла еще одна колонна. Над рекой пролетел вертолет. Слава богу, тоже на приличном расстоянии от их укрытия.
Борис спустил контейнер на воду, когда землю накрыли сумерки, а от воды поднялся густой туман. Самое подходящее время для скрытого плавания.
Он прикрепил потрескавшуюся крышку так, чтобы она не мешала грести, но в любой момент ею можно было укрыться. Забросил в лодку самодельное весло. Затем помог перебраться в контейнер девушке. Та едва держалась на ногах. Оступилась. Упала вводу. Плохо. Очень-очень плохо…
— Тебя как звать-то, чернявая? Вроде бы давно пора познакомиться.
— Наташа, — прозвучал в сумерках слабый голос. Э-э-э, да она и языком-то еле ворочает.
— Понятно. — Он улыбнулся. — Наташка-промокашка…
Промокшая чернявая села в контейнер. Повернулась.
— А тебя, пятнистый?
— Что? — Бориса аж передернуло. «Пятнистый»! Издевается она, что ли? Какой он, на фиг, пятнистый! Без хэдхантерского камуфляжа. С гладиаторским ошейником под подбородком?
— Как тебя зовут, спрашиваю.
— Борис, — угрюмо выцедил он.
И сам запрыгнул в лодку-гроб. Оттолкнулся от берега.
Ну вот знакомство и состоялось…
— Спасибо, — неожиданно раздалось за спиной. Он удивленно оглянулся, но не поймал взгляда спутницы: та опустила глаза.
— За то, что не бросил, — спасибо, — пробормотала она.
Голос девушки звучал совсем уж тихо и невнятно. Борис едва разобрал слова. Благодарить кого-либо чернявая Наташка явно не привыкла.
А может быть, никто для этого не давал повода. Или ей просто очень трудно было сейчас говорить. Они плыли долго. Промокшие, голодные, ослабевшие. При малейшей опасности — нет, при намеке на опасность — они прикрывались побитой крышкой и лежали под ней часами.
Время шло мимо, время проходило сквозь них. Время струилось как вода. Только утекало оно не туда, куда бежала река, а куда-то назад, в обратном направлении.
День сменялся ночью, ночь — днем. Все было как во сне. Или, скорее, как в горячечном бреду.
Пару раз Борис замечал из-под крышки хэдхантерскую технику и пятнистые фигуры на берегу, а однажды прямо над ними пролетел вертолет. Но хэды не обращали внимания на закрытый погребальный контейнер, плывущий по течению. Видимо, пятнистым и в голову не приходило, что там могут находиться живые люди.
Как-то они проплыли мимо такого же полузатопленного гроба, застрявшего на песчаной отмели. Из пластикового контейнера несло тухлятиной.
Борис старался держаться посреди реки и лишь при крайней необходимости причаливал к берегу. Иногда они с Наташкой делали привалы в камышах или в густых прибрежных зарослях. Пили только из родников и ручьев, сбегавших к реке. Употреблять грязную речную воду было небезопасно.
Утолять жажду им удавалось. А вот с пищей было сложнее. На третий день пути Борис поймал на берегу лягушку. Добычу поделили пополам. Употребили в сыром виде. Огня не было. И было не до брезгливости.
Потом снова плыли. Убаюкивающее покачивание, плеск и журчание воды, слабость, сонливость… Наташка отключалась все чаще. Рана на плече девушки заживала плохо, и Борис начинал всерьез беспокоиться за спутницу.
В полубреду чернявая твердила, что надо плыть дальше, не останавливаясь. Борис не собирался слушать девчонку, но, как назло, по обеим сторонам реки пошли открытые пространства. Ни лесов, ни хуторов, ни укромных ложбин и оврагов. На такой местности их обнаружить — пара пустяков. Пришлось плыть.
«Ладно, еще одна ночь — и баста!» — решил он про себя.
Пора было выбираться на твердую землю, искать пищу и убежище, в котором можно отлежаться. На воде они все равно теперь долго не протянут. Да и от Ставродара гроб-контейнер унесло уже достаточно далеко. По крайней мере, очень хотелось на это надеяться.
Борис не знал, заплывали ли другие гробы в такую даль. Вряд ли вообще-то. Настоящие покойники не умеют грести, отталкиваться от берега и постоянно держаться на стремнине.
Наташка что-то простонала. Борис ободряюще похлопал ее по руке. Рука девушки была мокрой и горячей.
«Еще одна ночь, — вздохнул Борис. — Только одна. Ты уж потерпи, чернявая…»
Он лег рядом, обняв ее и пытаясь согреть своим теплом худенькое дрожащее тело. Задвинул сверху крышку. Но не плотно. Им нужен был свежий воздух. И смотровая щель тоже нужна. А еще нужно было хоть немного поспать, пока контейнер несет течением.
Бориса сморило быстро. «Только одна ночь… — еще раз подумал он, проваливаясь в небытие. — Одна. Только…»
Глава 2
— Цепляй!
Чей-то негромкий голос. Рядом совсем!
— Да быстрее ты!
Сон как рукой сняло. Борис пробудился, затаил дыхание.
Стук… Кажется — металлом о пластиковую крышку.
Всплеск. Сдавленная матерщина.
Контейнер развернуло.
— Крепче держать надо было, мурло косорукое! Лезь в воду, догоняй теперь! Да живее, пока не унесло!
Их все же обнаружили. И ими заинтересовались. Борис почувствовал накатывающую волну отчаяния.
