топхельмов, а если не могли достать всадников — не щадили орденских коней.
— Ты почему здесь, дядька Адам?
— Да вот, решил подсобить Бурангулу.
В третий раз зазвенела тетива.
— Ну, а там что? — Бурцев мотнул головой назад.
— Там все! Кнехтов перебили. Кто уцелел — разбежались. У пролома выставлена охрана. Второй раз оттуда не ударят.
Тевтоны, впрочем, о штурме больше не думали. Прикрываясь щитами, крестоносцы отступали от частокола. Кто отступал, а кто уж и бежал сломя голову. Преследования со стороны пешего противника они могли не опасаться. Но вот стрелы из-за частокола еще настигали беглецов. Потому и торопились немцы сгинуть с глаз долой.
— Куда намылился, ублюдок?
Одинокий орденский брат при полном вооружении гнал коня в ту самую рощицу… Белый плащ с черным перекрестием мелькнул среди деревьев. И исчез. Стрелой не достать! И не разминется ведь уже тевтон с Аделаидой, никак не разминется!
Да, при княжне остались фон Берберг и его оруженосец. Да рядом опытный боец Сыма Цзян. Но что, если этого мало? Теперь охрана княжны не казалась Бурцеву такой уж надежной. Больно кольнуло в сердце. Неужто все?! Неужто не уберег милой Аделаидки?! Понадеялся, блин, на неприметный глухой уголок, полез в бой, идиот, оставил девчонку на попечение старика и германцев. Дур-рак! На себя, только на себя надо рассчитывать в подобных делах.
— Ты куда, Вацалав?!
На крик Бурангула он даже не обернулся. Перемахнул через тын, скатился по чьим-то окровавленным телам, промчался мимо торжествующих новгородцев и монгольских нукеров. Огромный рыцарский конь под белой попоной, со сбитым набок стальным налобником и без седока, был сейчас его целью. В седло с высокими луками он вскочил, едва коснувшись стремян. Дернул жесткий повод, смиряя норовистого жеребца. Гаркнул, не оглядываясь:
— Дмитрий, остаешься за старшого!
Наподдал пятками по лошадиным бокам. Так наподдал, что без шпор заставил конягу взять с места в карьер. И — секира в одной руке, повод — в другой — рванул вслед за треклятым тевтоном. Эх, успеет ли?!
Добрый боевой конь безвестного орденского брата был привычен к виду крови. Трофейная животина под Бурцевым не шарахнулась в сторону, когда путь преградило рассеченное от плеча до бедра человеческое тело. Одна половина — у одного дерева, другая — у другого. Правая рука мертвеца все еще сжимала рукоять сломанного меча. На левой висели жалкие остатки расколотого щита. Порванный белый плащ стал красным. Кольчуга изодрана в клочья, а кровищи вокруг натекло — жуть…
Круто! До сих пор Бурцев считал, что такие удары — досужая выдумка менестрелей и былинных сказителей. По крайней мере, в реальных схватках ничего подобного видеть ему еще не доводилось. И вот, пожалуйста…
Больше трупов поблизости не оказалось. Только истоптанный снег, только помятые кусты. Но где же остальные? Аделаида где?! Умыкнули княжну? Опять? Снова?!
Глава 25
Тевтонский конь переступил через голову поверженного крестоносца. Прошел, повинуясь воле нового хозяина, дальше — по следам. Свернул за густой кустарник. Ага, вот они все! Тревога ушла, но и радости картина, представшая перед Бурцевым, не прибавила.
Аделаида — живая и невредимая — нервно всхлипывала на плече Фридриха фон Берберга. Девушка теребила свою любимую висюльку с взгужевежевской гильзой от «шмайсера». Рыцарь гладил русые волосы полячки, бормотал что-то успокаивающее. Рядом невозмутимый оруженосец вестфальца держал под уздцы коня убитого тевтона. Напуганное животное все еще вздрагивало и всхрапывало. Чуть поодаль растерянно хлопал узенькими глазенками Сыма Цзян.
Вид супруги, сидевшей чуть ли не в обнимку с немецким рыцарем, взбесил страшно. Внутри все клокотало, и сдерживать этот гнев Бурцев не собирался.
— Что тут происходит?
Китаец глянул на него с идиотской улыбкой. Польская речь все еще была недоступна пониманию Сыма Цзяна. Оруженосец фон Берберга тоже поднял было свои водянистые выпуклые глаза, но тут же повернулся к тевтонскому жеребцу: трофейный конь никак не желал успокаиваться.
Аделаида отстранилась от рыцаря, смущенно отвела взгляд. Блин, ну прямо как в анекдоте! Возвращается муж из командировки…
А вот вестфальский герой-любовник даже не шелохнулся. Но ответил Бурцеву именно он. Заносчиво ответил, дерзко:
— Не происходит, а произошло. Брат ордена Святой Марии едва не затоптал конем прекрасную Агделайду. Может быть, принял ее за прусскую девушку, может быть, просто не заметил. Но это не умаляет его вины. Я вынужден был поднять меч на соотечественника и вступить в поединок, поскольку вы, пан Вацлав, оказались не столь расторопны. Но зато теперь, как видите, княжна в полной безопасности.
Бурцев соскочил с седла. Двинулся, поигрывая секирой, к наглецу. Княжна, значит? Выходит, не удержалась Аделаида — открылась перед рыцарем. Впрочем, это дело десятое. Первым же делом сейчас будет махач не на жизнь, а на смерть. Кажется, пришло время проучить этого Фридриха. И плевать, что германский чудо-богатырь запросто половинит мечом человека в доспехах. Сейчас посмотрим, кто кого…
Клинок фон Берберга заскользил из ножен. На лице немца появилась глумливая ухмылочка. Он тоже жаждал драки. От соперника желаете поскорее избавиться, благородный рыцарь? Ну-ну…
Аделаида встала между ними непреодолимой преградой. Теперь в ее решительном взгляде не было ни капли смущения. А милое раскрасневшееся личико способно было свести с ума кого угодно.
— Фридрих фон Берберг, спрячьте оружие. Я запрещаю вам вызывать на бой моего мужа.
Покорный кивок белобрысой головы. Заточенная сталь с лязгом ушла обратно в ножны.
— А ты, Вацлав… Еще один шаг, и больше ты меня не увидишь. Никогда! Доблестный рыцарь из Вестфалии спас меня от смерти, пока ты был занят более важными делами, чем защита супруги. А посему тебе надлежит не злиться, а выразить ему признательность за этот благородный поступок.
Бурцев тяжело дышал. Все ведь верно — в словах жены звучала жестокая правда. Не потому ли он так взъярился? Правда — она всегда глаз колет.
— Благодарю… — процедил он сквозь зубы.
И добавил по-татарски, обращаясь к Сыма Цзяну:
— Жаль, что ты, отец, того тевтона своей палкой не зашиб. Тебе бы я сказал спасибо с большим удовольствием.
Китаец затараторил, оправдываясь:
— Рысаря на коне была. Рысаря быстрее была. А моя бегаться слиском медленно. Моя не успевать. Немца — успевать.
Бурцев снова хмуро глянул на фон Берберга:
— А теперь, я полагаю, вам пора продолжить свой путь, благородный рыцарь. После того, что здесь учинили ваши соотечественники, не стоит показываться на глаза пруссам. В селении погибло слишком много детей и женщин. И вам там не будут рады. Боюсь, пруссы готовы сейчас выместить свой гнев на любом немце, и даже Кривайто их не остановит. Так что…
Широкий и красноречивый жест: скатертью дорога. Грубо, зато по делу.
— Я не боюсь язычников, — презрительно улыбнулся в ответ фон Берберг.
Было видно — в самом деле не боится. Ни капельки! Удивительная самоуверенность… Но тут уж и Аделаида энергично закивала головой:
— Вацлав прав: вам нужно уехать немедленно. Фридрих! Умоляю, сделайте это ради меня. И помните, я никогда не забуду вашей смелости и благородства. А теперь позвольте мне попрощаться с вами.
Дерзкий взгляд в сторону Бурцева. Глаза в глаза. И ничего хорошего в том взгляде.
— Наедине попрощаться…
