его зов. Мало того – проклятая тварь тоже призывала его. Или просто глумилась над ним?
– О-о-о!
А звук-то доносится из…
Всеволод выругался сквозь стиснутые зубы.
Из склепа он доносится, этот звук! Из-за последней запертой двери, от которой у тевтонского кастеляна не было ключа.
Но как Эржебетт-то туда попала?
Не важно. Это сейчас не важно совершенно. Сейчас важно попасть туда самим.
– В склеп! – негромко, но твердо промолвил Всеволод. – Нам нужно в склеп.
– Но мы не сможем, – растерянно пробормотал Томас. – Да и нельзя ведь.
– Сможем, брат Томас! Можно! Нужно потому что. То… та, что там таится, угрожает живым, поэтому нам придется побеспокоить мертвых.
Всеволод осмотрел низенькую тяжелую дверь склепа, расположенную в глубокой нише, куда уводили четыре каменные ступени. Да уж, дверка! Такую впору ставить в крепостной стене. Массивные доски мореного дуба, укрепленные железными полосами. Две толстые и чуть-чуть, самую малость, тронутые ржавчиной скобы. Меж скобами – железный засов. Засов на добрую половину уходит в каменную кладку, укрепленную мощным металлическим косяком. И в засове, и в угловатом косяке высверлены отверстия. Для замка.
А сам замок – поверх. Большой, тяжеленный. Намертво схватывающий стальной хитро изогнутой дужкой в два пальца толщиной и крайнюю скобу на двери, и засов, и косяк. Причем замок не висит даже, а лежит в специально выдолбленной в кладке нише.
Покуда не разомкнешь того неподъемного замочка – не сдвинешь засова. А снять замок без ключа… Как? Мечом не подковырнешь, секирой не срубишь, булавой не собьешь. Только с ключом к нему и подлезешь.
И прочную дверь силой тоже нипочем не высадить.
Да, похоже, мертвых орденских братьев в крепости оберегают пуще живых. Основательно так оберегают…
И ведь что особенно странно… По всему выходит, что склеп запирали снаружи. Замок-то вот он, с этой стороны. Но слышанный всеми голос доносился изнутри. А как такое может быть? Как Эржебетт пробралась в склеп?
Может, скрытые вентиляционные ходы-воздуходуи? Но если они такого же размера, как дымоход в алхимической лаборатории, – ребенок в них разве что и сможет пролезть. Впрочем, сама Эржебетт – почти ребенок. Та щуплая юница, какую он знал прежде. А сейчас? Какова она сейчас?
Им нужно как-то зайти в склеп, чтобы узнать…
– Мастера Бернгарда бы найти, – посоветовал Томас. – У него ключ…
– Не надо, – покачал головой Всеволод. – Нет времени.
Да и желания особого уговаривать тевтонского магистра – нет.
– Обойдемся без Бернгарда и без ключа.
Он шагнул мимо недоумевающего кастеляна, вернулся в алхимическую лабораторию. Оттуда вышел, неся в руках железный шар с громовым сарацинским зельем и с самым длинным фитилем. Тот самый шар, из корзины у двери.
Во время ночных штурмов Всеволоду уже доводилось видеть, как сила, заключенная в этих невзрачных сосудах, разрывала в клочья десятки упырей. Может, и с запертой дверью та сила тоже совладает? И не беда, что шар тевтонские алхимики посеребрить еще не успели. Для задуманного им серебра не нужно.
– Русич, – нахмурился однорукий рыцарь, – ты что, хочешь…
– Хочу, – оборвал Всеволод.
И втиснул шар в каменную нишу – за железный косяк. Аккурат меж стеной и замком. Поглубже втиснул. Чтоб только край фитиля торчал.
Пообещал:
– Будем живы – после все починю, брат Томас.
Приказал:
– Факел мне. А вы все ступайте. Туда вон хотя бы…
Всеволод кивнул на открытую дверь алхимической лаборатории.
Они отошли. Возмущенного Томаса, правда, пришлось оттаскивать от двери склепа силой. Бранко тоже – на всякий случай – пихали назад без особых церемоний.
А Всеволод уже подносил огонь к фитилю…
Поднес.
Занялось!
А вот теперь уже никто не упирался. Теперь даже Томас сам вбежал в лабораторию. В числе первых вбежал. Последним оказался Всеволод. Отбросив по пути факел (туда, где греческий огонь и сарацинский порошок, – с горящим факелом нельзя), он ужом скользнул в приоткрытую дверь. И – захлопнул дверь за собой.
