пронизывали клинки солнечных лучей. Сияющие мечи безжалостно кололи и рубили содрогающуюся тушу мертвых вод, в изобилии пуская зеленоватую кровь-туман.
Струйки и облачка цвета гнили и плесени поднимались к погожему небу, рассеивались, истаивали… Но не так быстро, как хотелось бы. Клубящаяся пелена постепенно густела, обволакивая озеро, берег…
А берег? Что с ним?!
Толчок. Еще…
Дрожь воды передается земле. И вот уже берег тоже ходит ходуном. И берег, и все плато, стиснутое горной грядой. Перепуганные кони уносились прочь, а люди с трудом держались на ногах. Где-то на границе плато проседали своды пещер, рушились скальные пики, осыпались обвалы.
Потом от озера по земной тверди, по берегу пошли трещины.
Побежали, зазмеились.
Одна.
Другая.
Третья…
Глубже.
Шире…
Расколы, впрочем, тут же засыпало камнем. Но – не только им. В одну из разверзшихся трещин угодил тевтонский кнехт. Отчаянный, душераздирающий вопль – и бедолага сгинул бесследно – раздавленный, погребенный заживо. В другую щель угодил рыцарь из мертвой дружины Бернгарда. Умрун ушел под землю молча, без звука.
– Назад! – в голос крикнул Всеволод. – Все назад!
Ни к чему было сейчас так рисковать. Сейчас следовало отступить, выбраться из буйства деготьной мути и зеленоватого тумана. Отойти в сторону. Издали оценить содеянное.
Отступали. Подальше. Наблюдали уже с безопасного расстояния…
Как очередная волна смыла груду серебра и серебрёной стали, оставленную на берегу. Как безумствующее озеро само слизнуло губительный белый металл.
Как сглотнуло сдуру.
Как поперхнулось.
Как необъятный водоем отчаянно бился в каменных тисках. Но никуда не мог уже деться от утопленного, от глубоко – до самого дна – всаженного в темную жидкую плоть ненавистного серебра.
Озеро выбрасывалось на берег огромными – в крепостную стену – волнами, разбивалось о камни и бессильно стекало обратно. Взбесившиеся мертвые воды цеплялись пенистыми руками за валуны, пытаясь вырвать самое себя из впадины, отравленной серебром. Но лишь без толку ворочали глыбы. Так провалившийся под лед человек хватается за края полыньи. А лед – трескается, а лед – не держит.
Начинались новые взрывы-всплески мутных вод – громче и страшнее прежних. И новое сотрясение тверди – сильнее, чем раньше. И новый выброс холодных зеленоватых испарений. Плотных, заволакивающих все и вся…
Колдовской туман прогибался и таял под солнцем. Но снизу, от бурлящей черной жижи поднимались еще более густые клубы, и разглядеть, что творится за этой сплошной колышущейся пеленой, было уже невозможно. А – ох и творилось же!
Глава 38
Затихло Мертвое озеро нескоро. И не до конца затихло. Что-то еще ворочалось, пыхтело, перекатывалось под непроглядной зеленоватой шапкой, окутавшей берег. Но волны вроде бы уже не бились о камень, и земля больше не содрогалась.
– Стойте здесь, – распорядился Всеволод. – Я взгляну.
Мягкой кошачьей походкой он направился к озеру. Шел сторожко, готовый в любой миг прянуть назад.
Но не он один шел. За спиной послышались шаги… Кого там еще понесло?! Всеволод раздраженно оглянулся. Бернгард! Тевтонский магистр не пожелал оставаться со всеми на безопасном расстоянии. Ладно, пусть его…
Молча они вступили в блекло-зеленый туман, приблизились к воде. Разглядели наконец…
Всеволод остолбенел.
Да, его предположение оказалось верным. Да, Мертвое озеро столь сильно страшилось серебра, что даже при свете дня разверзло свои холодные воды до самого дна. Вот только как разверзло!
Зрелище было немыслимым, невероятным!
Вся водяная морось уже полностью осела, и верхний прозрачный слой вновь укрывал темную муть от солнечных лучей. Однако теперь в озерной глади беспорядочно зияли многочисленные дыры. Не воронки, не круговороты, а именно ДЫРЫ. Пустоты, разорвавшие, вскрывшие, пробившие водный покров изнутри. Одни – побольше, другие – поменьше. С ровными отвесными стенками, глубокие, как шурфы рудокопов. Водяные шурфы!
Пронизывая озерные воды насквозь, они курились зеленоватыми испарениями, как торфяные пожары на болотах, а через некоторые из них можно было даже различить пробивающиеся со дна слабые багровые отсветы рудной черты. Однако воспользоваться подобными прорехами было никак невозможно: слишком уж малы. Человеку ни в одну из таких дыр не протиснуться. И разбросаны они друг от друга изрядно. И от берега далековато. Пока доберешься – утопнешь в мертвых водах.
