Магистр красного креста?! А звучит! Правда, первая ассоциация — со «скорой помощью». Хотя храмовники‑тамплиеры в самом деле носили красные кресты на белых одеждах.
— …И он же снабжал Армана информацией о планах германцев, — закончил алхимик.
— И, между прочим, не только Армана. — В освещенное пространство вступил Джеймс. Брави улыбался. — Здравствуй, благородный Франсуа де Крюе! Его Святейшество Григорий Девятый благодарен тебе за помощь.
— Его Святейшество? Благодарен? Ага! Так вот кто был информатором папского шпиона в Святой земле!
Иоаннит пригляделся. И куда только подевалась былая враждебность!
— Джезмонд?! Коман?!
— По‑немецки, Франсуа, по‑немецки, — попросил Джеймс. — Мой друг не знает французского.
Взгляд, брошенный на Бурцева, красноречиво говорил, о каком друге идет речь.
— Ви? — Франсуа повторил свой вопрос по‑немецки. — Как? Как ты здесь очутился, Джезмонд? И почему… О, чудо! Это ведь чудо Господне, не так ли?! Ты прозрел?! Раньше у тебя не было одного глаза, а теперь…
— Не совсем так, Франсуа, — виновато развел руками брави. — Просто я снял с лица повязку.
— А под повязкой… Так ты прятал здоровый глаз?
— Извини. Конспирация.
— А‑а‑а… — разочарованно протянул Франсуа. — А я‑то думал… Но погоди‑ка…
Раненный в голову рыцарь нахмурился:
— Ты действительно посланец Святого Рима, а не дьявол в человеческом обличье?
— Какие нужны доказательства? — вздохнул Джеймс.
— А перекрестись!
— Пожалуйста. — Брави демонстративно осенил себя крестом. Раз и другой. И третий. — Ну? Теперь все в порядке?
Госпитальер сник:
— Так, значит, ты и твои спутники не немецкие колдуны?
— Нет.
— И я напрасно ломал ваши адовы громометы?
— Совершенно напрасно.
От «пардонов», «энтшульдигенов» и прочих сдержанно‑покаянных извинений Франсуа проку теперь было мало. Наверное, иоаннит и сам это сознавал, а потому не усердствовал особенно. Но зато мир и взаимопонимание в лагере новых союзников были восстановлены. Франсуа в спину не ударит — а это тоже дорогого стоит.
— Я твой должник, брави, — заметил Бурцев.
— Хочешь рассчитаться сразу? — с улыбкой искусителя предложил Джеймс. — Расскажи, откуда взялись Хранители Гроба? Кто они такие.
— Нет. Воздержусь. Пока. Победим — вот тогда придет время объяснений. Такой ведь у нас с тобой был уговор?
Да, долгие обстоятельные беседы о Хранителях лучше отложить на потом. История‑то получится невероятная, умопомрачительная, труднодоступная средневековому менталитету. Чего доброго, Джеймс еще и не поверит, сочтет лжецом. А уж если шпион Его Святейшества Григория Девятого вообразит, что Бурцев хитрит и виляет, если решит, что русский воевода сознательно утаивает от Святого Рима важные сведения… В общем, тогда предпочтительней было бы подставить спину под удар Франсуа. Кольтелло разъяренного брави пострашнее будет.
От невеселых мыслей Бурцева отвлек Сыма Цзян. Китаец вел себя весьма странно. Подошел к одному из разбитых горшков, мазнул пальцем по рассыпанному порошку. Посмотрел. Понюхал. Лизнул.
— Ты чего, Сема? Выплюнь каку.
Узкие глаза китайца смотрели широко и удивленно.
— Порошка грома и молния, Васлав! Та самая порошка, что моя возилася в Силезия для Кхайду‑хана.
— Не может быть! — не поверил Бурцев.
В самом деле, откуда у иерусалимских подпольщиков китайский порох?
— Смотри сама, Васлав.
Сыма Цзян отошел подальше. Кинул щепоть порошка на светильник, что едва‑едва мерцал в глубокой нише. Пламя пыхнуло, осветив на краткий миг все помещение.
Глава 44
За спиной загомонили. Кто‑то поднес факел. Капающая смоль чертила огненные дорожки в опасной близости от порохового арсенала.
— Куда! — вскричал Бурцев. — А ну‑ка вы там, с факелом! Кыш отсюда! Мункыз, скажи им, пока мы не взлетели на воздух.
Алхимик, впрочем, и без подсказок понимал, что к чему. Седовласый мудрец уже кричал и махал руками на любопытствующих.
Наверное, все‑таки это был очень авторитетный сарацин. Приказ старика исполнили быстро. Вышел не только факельщик — удалились все, даже своенравный Франсуа. Бурцев попросил и своих спутников последовать примеру иерусалимцев. Вскоре в помещении, освещенном слабыми, но безопасными огоньками светильников, остались только «каид» и алхимик. Араб собирал рассыпанный порох. Бурцев наблюдал.
— Где ты взял громовой порошок, Мункыз?
— Сделал, — пожал плечами сарацин. — Хабибулла открыл мне секрет огненного зелья, которое используют татарские и монгольские ханы. А у меня имелось достаточно баруда[53] и серы. В общем, я нашел нужные пропорции.
— Пропорции?
— Ну да. Десять драхм баруда, две драхмы угля, полторы драхмы серы. Все это следует мелко растолочь[54]. Полученную смесь можно закладывать в закрытые сосуды с фитилем, поджигать и бросать во врага. А можно использовать иначе.
— Иначе? Как?
— Я видел, как метают смертельные молнии самострелы Хранителей Гроба. И знаешь, Василий‑Вацлав, сдается мне, магии и колдовства в них не так уж и много. Возможно, все дело в громовом порошке…
— Возможно, — многозначительно хмыкнул Бурцев.
Старик‑алхимик оказался смышленым дедком.
— Ну, я и решил тоже сделать громомет, — продолжил Мункыз.
— Чего? — Теперь Бурцев не знал, что и сказать.
— Взгляни сюда, Василий‑Вацлав…
Сарацинский мудрец отодвинул в сторону горшки. За ними, у самой стены, обнаружилось два свертка. Один побольше, другой поменьше. Мункыз, кряхтя, развернул большой.
— Вот!
Поначалу в тусклом свете масляных лампадок Бурцеву показалось, будто у ног алхимика лежит гранатомет. Но нет, гранатометы не делают из дерева. А эта труба — толстая и короткая — была вырезана из древесины. Крепкой, стянутой железными обручами, но дре‑ве‑си‑ны. И крепилось труба на деревянном же ложе.
— Что это, Мункыз?
