— Модфаа, — не без гордости ответил сарацин.
— Мод‑фа‑а? А?
— «Выдолбленная часть», ‑перевел Мункыз. — Так я назвал свой самострел.
М‑да, самострел…
— Значит, ЭТО еще и стреляет?
Похоже на то… Сердцевина тщательнейшим образом выдолблена, вырезана, выскоблена. Ствольный канал, надо полагать. А сзади — малюсенькое затравочное отверстие. Получилась пушка! Самая что ни на есть! Пушчонка, точнее. А еще точнее — этакая ручная аркебуза. Примитивная. Деревянная… Первая арабская модфаа, в общем. Первое огнестрельное оружие, на мысль о создании которого натолкнули «громометы» цайткоманды СС. Ну, блин, дела!
— Моя модфаа будет стрелять, — твердо заявил Мункыз.
— Будет? Ты ее хоть раз испытывал?
— Еще нет, но я знаю, я все рассчитал, — он говорил торопливо, сбивчиво. Казалось, убеждает себя, а не собеседника. — Следует наполнить выдолбленную часть порошком грома на треть. Больше нельзя, иначе модфаа разорвется. Затем смесь нужно плотно утрамбовать, после чего вложить стрелу и зажечь порошок через запальное отверстие.
— Стрелу? — удивился Бурцев.
— Если нет подходящих стрел, можно использовать бондок — орех.
— Оре‑е‑ех?!
Час от часу не легче! Воевать с орехометом — это, конечно, что‑то!
— Боевой орех — каменный или железный шарик, — объяснил Мункыз. — Такими иногда стреляют из больших арбалетов. Только лучите обмотать бондок в тряпицу, чтобы снаряд плотнее прилегал к стенкам.
— Что ж, логично…
— Я думаю, так же стреляют и немецкие громометы. Только устроены они немножко иначе.
Ну, положим, вовсе не «немножко». До «шмайсера» сарацинскому пугачу еще далеко, но…
— Принцип верный, — похвалил Бурцев.
Интересно, а калибр‑то какой у деревянного орудия Мункыза? Бурцев сунул в ствол палец. Палец вошел свободно. Вошел и вышел. Сунул два. Теперь персты засели плотно. Вот он и весь калибр. Выстрелить — как два пальца, короче… Теоретически под это дело сгодится и толстая стрела, и пуля‑бондок. И хорошо, если снаряд хотя бы метров на сто сохранит убойную силу. И очень хорошо, если пороховые газы не разнесут деревянный ствол в щепки при первом же выстреле.
— Мункыз, а ты не пробовал сделать свой громомет из железа, ну, или из меди на худой конец?
— Это невозможно, — алхимик развел руками. — Кузницы Эль Кудса работают только с ведома и под присмотром Хранителей Гроба. Мне едва удалось найти подходящие обручи для модфаа и изготовить снаряды.
— А можно взглянуть на твои, гм… снаряды?
Мункыз развернул второй сверток. Продемонстрировал полдюжины… Да, это были стрелы, но весьма своеобразные. Толще арбалетного болта и гораздо длиннее. Широкие наконечники подпольщики сварганили из дозволенных немцами хозяйственных ножей с клинком в пол‑ладони. Правда, клинки эти были сильно обточены и имели частые, как у гарпуна, зазубрины. Оперение иерусалимские умельцы смастерили из тонких вырезанных вручную бронзовых пластин. Оперение, кстати, крепилось где‑то на середине аккуратно обструганного древка. Все правильно: бронзовые перья не пролезут в канал ствола, вот и приходится извращаться.
Тут же, в свертке, лежал кожаный мешочек с бондоками — маленькими свинцовыми окатышами. Целый десяток пулек‑орешков. Сарацинский мудрец был неисправимым оптимистом, если рассчитывал, что деревянная модфаа в состоянии выдержать такое количество выстрелов.
— Ясно. Ну а тут у тебя что? — Бурцев кивнул на разбитый горшок, из которого растекалась густая темная жидкость. Пахла она не так отвратно, как алхимическая гадость в подвале Мункыза, но тоже… Не амбре, в общем.
— Это? О, это — греческий огонь. Смола, сера, нефть, деготь, селитра, винный камень, камедь, масло… Если поджечь, то без уксуса и песка такое пламя не потушишь.
— М‑да, судя по количеству ингредиентов, адская смесь, — согласился Бурцев. — Я вижу, вы готовитесь к большой вылазке.
— У нас почти нет оружия, Василий‑Вацлав. Захватив Эль Кудс, немцы первым делом закрыли оружейные лавки и изъяли у горожан латы, копья, луки, сабли, боевые и охотничьи ножи… Даже спрятанная стрела, даже наконечник стрелы, не выданный добровольно, могли стоить жизни. Мало что удалось тогда схоронить от германцев. Но с этим… — алхимик обвел рукой свой арсенал, — с этим мы можем драться.
— Против Хранителей Гроба? — недоверчиво хмыкнул Бурцев.
Деревянная пушка, немного пороха и горючей смеси… Маловато вообще‑то. Цайткоманду этим не одолеть.
— Боюсь, Мункыз, не хватит твоих горшков на всех Хранителей‑то.
— Ты прав, Василий‑Вацлав, — вздохнул старик. — С немецкими колдунами нам не справиться. Но колдуны уходят из города.
— Уходят?
— Значит, эвакуация уже началась?
— Да. Хранители Гроба оставляют Эль Кудс тевтонам, а сами покидают его стены. Никто не знает почему, но сегодня из Яффских ворот уже вышли первые обозы и караваны. Скоро, очень скоро немецких колдунов не останется здесь вовсе. И вот тогда мы нанесем удар по рыцарям черного креста. Без боевой магии Хранителей они не смогут удержать город.
Глаза Мункыза загорелись воинственным блеском.
— Мы нападем внезапно, мы застанем врага врасплох. Подземный ход госпитальеров выведет нас к церкви аль‑Кумамы — к Церкви Гроба. А там, на церковном подворье, расположены оружейные склады ордена. Если удастся их захватить… О, тогда нам не нужно будет больше прятаться. Тогда против тевтонов поднимется весь Эль Кудс, и германские рыцари пожалеют, что родились на свет. А если Хранители Гроба вернутся…
— Вряд ли они захотят сюда возвращаться, — мрачно перебил Бурцев.
После взрыва «атоммине» Иерусалим превратится в радиоактивную пустыню…
— Не захотят? Почему ты так думаешь?
— Я не думаю, я знаю.
— Хм, тогда ты очень осведомленный человек, Василий‑Вацлав. Ты первый день в Эль Кудсе, а знаешь больше, чем я.
— Просто я имел дело с Хранителями Гроба раньше и успел собрать кое‑какую информацию. Но, кстати, ты тоже не похож на слепца, блуждающего в потемках, Мункыз. Тебе известно о немцах и их планах гораздо больше, чем может знать пусть даже самый многомудрый лекарь, алхимик и звездочет, зарывшийся под землю. Или тайные планы и помыслы германцев открывает астрология? Звезды рассказали тебе, что Хранители покинут город, а, мудрец?
— Эти подземелья ведут в церковь аль‑Кумамы, — напомнил старик.
— Я уже слышал об этом. И что?
— А то, что я велел замуровать горшки в стены тайного хода.
— Замуровать? Горшки? В стены? — не понимал Бурцев.
— И поставил стражу, знающую немецкий. Трое франков во главе с Франсуа круглые сутки дежурят у горшков.
— Дежурят? У горшко‑о‑ов?!
— Этот способ издавна используется для обнаружения вражеских подкопов, — пояснил сарацин. — Пустые горшки и кувшины, установленные особым образом, позволяют слышать под землей то, что недоступно человеческому уху.
— То есть вы подслушиваете…
