– Сволочи! Мерзавцы! Ублюдки! Не сметь!
Эсэсовец лишь криво ухмылялся.
– Помогите! Вытащите меня! Вацлав, пся крев! Что ж ты делаешь-то?!
Бурцев молча ссыпал вниз вторую лопату. Краем глаза следя за штурмбанфюрером. Выжидая… Подцепил новую порцию сырой землицы.
– Я скажу! Все скажу! Все, что нужно! – кричала из ямы перепуганная княжна. – Рас-ска-жу!
– Ну-ка, обожди, полковник!
Эсэсовец подошел к краю ямы:
– Так вы готовы отвечать на мои вопросы?
Эсэсовец заглядывал вниз. Эсэсовец отвел на мгновение взгляд и ствол «шмайсера» от Бурцева. Что и требовалось! Ай, молодец, Аделаидка! Сама того не ведая, подыграла, подсобила!
Бросать лопатку он не стал. Швырнул в лицо, в глаза фрицу добрую горсть земли, собранную на лопате. И тут же юркнул от очереди, пущенной вслепую.
В сторону…
Немец отпрянул, отшатнулся от ямы, поливая огнем от живота пространство вокруг. Пули свистели над могилой.
…в сторону и – вперед…
Бурцев прыгнул.
С занесенной лопаткой.
Быстрее, пока фриц слеп, пока не проморгался, не протер зенки.
Молниеносный секущий удар по руке. Боковая кромка лопатки заточена лишь наполовину, но и этого хватило.
«Шмайсер» упал. Брызнула кровь. Немец вцепился левой рукой в правое запястье. Заорал.
Второй удар – сбоку, под коленный сустав. Эсэсовец подломился. Рухнул на четвереньки. Попытался подняться, дотянуться здоровой рукой до оброненного оружия.
И – третий, добивающий, с хрустом – сверху вниз. Под край каски, по шее.
Этот удар был самым страшным.
Срезанный, будто бритвой, воротник. Глубокая рубленая рана. Разорванные мышцы, перебитые артерии, красный фонтан…
Кость.
Край лопатки, перемазанной землей и кровью, достал до шейных позвонков. Немец лежал и дергался. Закатив глаза и больше не пытаясь встать. Основание черепа перебито. А это – летально. После такого не поднимаются.
На все про все – пара секунд, полторы, а может, и того меньше.
И – готово! И лопатку – в землю. И «шмайсер» – в руки. Когда фрицы у машины опомнились, Бурцев уже скользнул в свежеотрытую яму.
Он постарался не наступить на распростертое, словно столбняком схваченное и увязанное в тюк тело ошеломленной княжны. Но под ногой все же дернулось что-то мягкое. Княжна вскрикнула. Оттоптали, видать, что-то Ее Высочеству.
Вдвоем в одиночной могилке было тесновато… Но нет, не в могилке – в окопе. Ростовом почти. С бруствером, обращенным в сторону противника – землю Бурцев выбрасывал не абы как, а с умыслом – и укрепленным телом штурмбанфюрера, зарубленного лопаткой…
В секторе обстрела суетились эсэсовцы. Княжна что-то верещала под ногами. Но Бурцеву сейчас было не до Аделаиды. Шел бешеный скоротечный бой.
Фашисты побежали на помощь офицеру. В полный рост побежали. Наверное, не заметили, как Бурцев стянул за собой в яму «шмайсер».
Фрицы стреляли на бегу. Палили поверху, боясь задеть штурмбанфюрера.
И зря!
Бурцев огрызнулся короткими частыми очередями.
Ту-дух… Ту-ду-дух… Ту-дух… – залаял, запрыгал в руках пистолет-пулемет.
Понапрасну патроны Бурцев старался не тратить – не так уж их и много в «шмайсеровском» магазине. Бил расчетливо, наверняка.
Первым свалил пулеметчика в кузове – тот, взмахнув руками, аж перевалился через высокий борт. Упал на землю. А потом…
Темные бегущие фигурки он расстреливал уже метров со ста – ста пятидесяти…
Два-три выстрела.
Упал один эсэсовец, второй…
Два-три выстрела.
