Наконец появился старый морщинистый лакей и провел ее в дом. Саше не раз приходилось бывать в домах европейской и петербургской знати, но она и не предполагала, что с таким удивлением и восхищением будет разглядывать вестибюль сельской усадьбы. Лестница прекрасного старого дуба широкой спиралью поднималась с первого этажа на третий. Куполообразный потолок украшала искусная лепнина: белоснежный парусник рассекал белоснежные волны. Слева и справа в полукруглых нишах стояли статуи Аполлона и Венеры. На белом мраморном полу с прожилками всех оттенков – от золотого до нежно-абрикосового – плавало отражение огней нескольких люстр. Саше показалось, что они зажжены специально, чтобы осветить ей путь в волшебный замок, где ее ждет не дождется заколдованный принц...
Но тут из боковой комнаты вышел невысокий сутулый дворецкий, жестом показавший ей на лестницу, ведущую на второй этаж; потом так же молча они свернули налево и остановились перед широкой двустворчатой дверью. Дворецкий бесшумно отступил, Саша толкнула створку, и дверь неожиданно распахнулась. Взрыв хохота и оживленные мужские голоса вырвались наружу, а в сполохах огня в камине девушка разглядела большую комнату, заставленную книжными шкафами, и две мужские фигуры, покоившиеся в глубоких креслах рядом с низким круглым столиком. Несколько бутылок вина, высокие бокалы и оживленные лица подсказали графине, что хозяин и знакомый ей черноусый красавец основательно навеселе и вряд ли в состоянии реально оценивать обстановку.
Судорожно сжав кулаки, Саша решительно переступила через порог и набрала полные легкие воздуха.
– Господа, мне необходимо видеть его светлость князя Адашева!
Мужчины, подняв головы, с недоумением уставились на высокую женскую фигуру, возникшую перед ними в самый интересный момент: Павлуша Верменич рассказывал о своих похождениях на балу у вдовствующей соседки-помещицы. Эмоциональное описание местных красавиц было прервано шорохом многочисленных юбок – женщина, не дождавшись ответа, смело шагнула на середину комнаты, под их несколько осоловевшие очи.
– Чем могу служить? – насмешливо протянул князь не поднимаясь. Неучтивость друга удивила Верменича, а Сашу поразила до глубины души. Она ожидала от князя всего, но не такого же свинства. И это в ответ на ее довольно низкий реверанс!
Ни поздняя гостья, ни слегка ошарашенный Павел не догадались об истинных мотивах поведения Кирилла Адашева, а объяснялось все лишь слабостью его нижних конечностей, и только поэтому он предпочел показаться невежей, чем свалиться у ног так некстати заявившейся незнакомки.
Однако дама, не моргнув глазом, вытащила из муфты узкий конверт и протянула его князю.
Тот, хмыкнув, отставил в сторону бокал с темно-вишневым вином и попытался сосредоточиться на бумагах.
Притихший Верменич зажег свечи в подсвечнике и подвинул его к приятелю. Но князь уже закончил чтение, поднял брови и еще раз, уже внимательнее, оглядел застывшую перед ним женщину. Потом, положив бумаги на стол, принялся в раздумье постукивать по ним пальцами.
Поднявшийся Павел, прислонившись к полке камина, наблюдал за происходящим.
Наконец Кирилл вновь взглянул на посетительницу:
– Итак, я полагаю, вы очередная претендентка на место учительницы моих сыновей? Позвольте вам сообщить, что как раз сегодня утром я вынужден был расстаться с мистером Олдебрауном ввиду его непроходимой тупости и незнания русской истории. А чем же вы, сударыня, изволите нас порадовать? – Скептическая ухмылка на княжеских устах стоила Саше неимоверных усилий, чтобы сдержаться и не нагрубить этому задаваке. Лишь чуть-чуть дрогнул ее голос, но Павел Верменич отметил его красоту и мелодичность и пристальнее вгляделся в женское лицо. Но его прикрывала густая вуаль, и старания Павла были напрасны.
– Я достаточно хорошо, ваша светлость, разбираюсь не только в истории, но и в географии, изучала также курс математики...
– Граф Волоцкий пишет, что вы знаете четыре языка, – не слишком учтиво перебил ее князь. – Для молодой особы, согласитесь, это довольно необычно.
– Не так уж я и молода! – сухо проговорила женщина. – Но если вы обратили внимание, граф упоминает и о других моих способностях...
– Да, я уже это отметил, рисование, верховая езда, вышивание... – Адашев неожиданно улыбнулся. – Не думаю, что последнее вызовет большой интерес у моих сорванцов.
– Постойте! – пришел в себя Верменич, поняв, что женщина знакома с семейством Волоцких. – Неужели вы знакомы с Сашенькой Волоцкой?
– Да, я знакома с молодой графиней и даже имела счастье давать ей уроки. – Женщина даже не повернула головы в его сторону.
– Ну и как она? Говорят, чертовски хорошенькая барышня!
– Мне трудно об этом судить, я не являюсь знатоком женской красоты. – Павел готов был биться об заклад, что вуаль укрыла явно ядовитую усмешку, и решил повременить с расспросами.
Женщина наконец открыла свое лицо. Павел поперхнулся и громко закашлялся, а князь даже приподнялся с кресла и, ухватившись за его спинку, уставился на физиономию учительницы, усыпанную крупными, с копейку веснушками. Глаза девицы прятались за круглыми стеклами очков, а всю композицию венчал нелепый старомодный капор, который беспрестанно сползал ей на лоб и был того же жуткого цвета, что и платье – темно-коричневое с маленьким белым воротничком.
– Н-да! – отметил про себя насмешник Верменич. – Красотка еще та! Самый подходящий объект для юных пакостников!
– Madame! – несколько неуверенно произнес Адашев.
– Excusez-moi, prince! Je suis mademoiselle! Мадемуазель Александра Полынцева.
– Мадемуазель Александра, – Верменич почувствовал, что друг слегка нервничает. – У вас отличные рекомендации, у меня нет повода не доверять им, но... – князь, неожиданно стушевавшись, растерянно оглянулся на приятеля, однако тот старательно раскуривал трубку и на помощь к нему не торопился. – Дело в том, что я решил отказаться от услуг женщин-гувернанток. Мне сейчас нужен человек, который приучил бы моих сыновей к дисциплине и порядку. Через несколько лет им отправляться в Морской корпус, я хочу их видеть настоящими офицерами, а не изнеженными хлыщами, способными лишь на целование дамских ручек и пустое шарканье по паркету... Увы! – Адашев развел руками. Хмель рассеялся, и он снова был в состоянии здраво мыслить. Гувернантка молча воззрилась на него, дожидаясь продолжения. Кирилл смутился. Он, оказывается, до сих пор не предложил ей сесть. – Прошу вас! – Князь показал на кресло рядом с Верменичем и виновато улыбнулся. – Простите, что не сделал этого с самого начала.
Гувернантка, кончиками пальцев приподняв юбки, опустилась в кресло. Павел посмотрел на Адашева, но тот, занятый своими мыслями, похоже, не заметил, что мадемуазель сделала это с грацией царственной особы, привычно занявшей свое место на троне.
– К сожалению, в пределах нашей губернии такового сыскать не удалось. – Кирилл подошел к окну. Ветер разошелся не на шутку, и сад сердито шумел, а снег на сугробах швыряло длинными шлейфами в разные стороны.
Князь спиной ощущал взгляд учительницы. Странная робость и беспокойство, охватившие его с момента ее внезапного появления на пороге кабинета, усиливались. Пауза затянулась, Адашев, резко оттолкнувшись от подоконника, снова подошел к столу. Положив руки на высокую спинку кресла, он оглядел выпрямившуюся под его взглядом гувернантку.
– Через пару месяцев я уезжаю в Петербург и там надеюсь отыскать толкового учителя.
– Получается, месяца два-три ваши сыновья будут бить баклуши?
– Выходит так, но я постараюсь сократить этот срок.
Круглые стекла очков мадемуазель Александры отразили всплеск огня в камине, и князю показалось, что взорвался заряд шрапнели и, кажется, слегка его контузил.
– Смею вас просить, ваша светлость, позволить мне заниматься с вашими сыновьями, пока вы не найдете более достойного учителя. – Мадемуазель поднялась с кресла. – За это время я постараюсь не причинить вреда мальчикам, как вы того опасаетесь, и смогу найти себе хорошее место.
Павел заметил волнение гостьи. Она нервно теребила в руках маленький кружевной платочек, но голос ее не дрогнул, и головы перед князем она не опустила. Верменич неожиданно почувствовал странную
