уехать в Полтавское. В какое-то мгновение у нее промелькнула мысль избавиться от ребенка. Она сходила в женскую консультацию, даже сдала анализы, но буквально в последний момент не выдержала и рассказала все подруге.
Немедленно собрался семейный совет и четырьмя голосами против одного постановил: рожать и только рожать и не забивать себе голову разными глупостями вроде того, что негде жить и где взять денег на содержание ребенка.
– Мы с Беллочкой потеснимся и поживем в одной комнате, – успокаивала Наташу Клара, – а ты с малышом будешь жить в моей. И мы с удовольствием за ним присмотрим, пока ты будешь на занятиях. И никаких яслей, – потрясла она угрожающе пальцем, – если не хочешь хроника вырастить! Мы как-никак детские врачи с сорокалетним стажем и знаем, что почем в нашем государстве!..
– Помимо всего, – взяла слово Евгения Михайловна, – на ребенка тебе полагается пенсия в связи с потерей кормильца. За дом, если продавать надумаешь, тоже неплохие деньги получишь. Положишь их на сберкнижку, на черный день. И насчет машины не беспокойся. Романовым не видать ее как собственных ушей, это я тебе гарантирую!
Но прошел еще не один месяц, прежде чем Наташа рассталась со своими страхами, стерпелась с горем и навсегда утраченными надеждами. Благодаря стараниям Евгении Михайловны и Нины Ивановны уже через полгода она имела весьма приличную сумму на своем счету за проданный дом. Получила и «Жигули», которые предоставила в полное распоряжение Софьи и ее матери.
Сама Наташа уже с трудом протискивалась на заднее сиденье автомобиля. Пророчество Клары и Беллы о близнецах подтвердила и ее врач. На первомайские праздники Наташа родила двух черноголовых мальчишек, крепеньких, краснолицых и горластых. В комнате выдачи младенцев суровая медсестра деловито развернула казенные пеленки и заставила молодую мать внимательно рассмотреть головки, ручки, ножки, пересчитать пальчики. Потом она перевернула малышей по очереди животиками вниз и заявила:
– Меченые они у вас! Не потеряются! – И, увидев, как у мамаши медленно сползает едва заметный после тяжелых родов румянец, улыбнулась: – Не пугайтесь! Это всего лишь родимые пятна. Смотрите – одно в одно! Со «Знаком качества» родили пацанов! Вот уж папаше в радость!
Часть II
200... год
Глава 1
«Господи! Есть же такое чудо на свете!» – подумала Наташа, переворачиваясь со спины на живот и прислушиваясь к ленивому плеску едва заметных речных волн, набегающих на пологий берег и слизывающих песок у нее из-под ног.
Она лежала почти у самой кромки воды: здесь было не так жарко.
За три дня она успела прилично загореть, хотя купалась обычно утром и вечером. Днем царила невыносимая жара, и, лишь обладая стойкостью йога, можно было вынести солнечные процедуры на белом, раскаленном, как сковорода, песке. Вода в реке тоже не давала прохлады. За долгий июльский день она прогревалась так, что лишь по чистой случайности не превращалась в источник бесплатной ухи для отдыхающих по ее берегам и разморенных жарой бездельников.
Наташа тоже бездельничала, осознав на тридцать пятом году жизни, что это весьма приятное занятие – не чувствовать себя кому-то обязанной, не спешить на работу, не заботиться о том, чтобы накормить, обуть, одеть, вовремя отвесить подзатыльник. Все заботы о Наташином беспокойном семействе на время ее отпуска взвалили на себя Разумовичи, наконец-то заполучившие его в свое полное распоряжение.
Софья, которая вышла замуж год назад, решила развить невостребованные до сих пор педагогические таланты на Наташиных близнецах с первых их шагов по питерскому асфальту.
После четырех часов перелета бывшим сибирякам позволили отдохнуть до вечера и пригласили на семейный совет. На нем гостья и муж Софьи Борис, рыжеватый и поджарый заведующий клиникой, в которой Наташе предстояло трудиться с сентября, в отличие от старожилов квартиры обладали пока лишь правом совещательного голоса.
Впрочем, и Евгения Михайловна, и сильно постаревшие Клара и Белла добровольно передали все бразды правления Софье. Она же, выйдя замуж, слегка притихла и не так часто заявляла о себе в качестве домашнего диктатора, как это бывало раньше. Но сейчас Софья вновь воспрянула духом и с первых же минут встречи обращалась с мальчишками, как с личной собственностью.
Наташа переглянулась с Борисом, с легкой усмешкой взиравшим на супругу, смахивающую в своем черно-желтом одеянии на суетливую пчелу, и подмигнула ему. Борис сделал большие глаза и исподтишка погрозил гостье пальцем. За несколько часов знакомства они уже успели подружиться. Наташа, с достаточной дозой скептицизма относившаяся к слишком скорому, на ее взгляд, замужеству подруги, по достоинству оценила острый ум и терпение своего будущего начальника. Уж кто-кто, а она на себе испытала неуемный и въедливый характер подруги, непримиримого борца с чужими недостатками и пороками общества. А тут вдруг в одном письме она сообщила, что у них в клинике новый заведующий – непроходимый тупица, лентяй, сквернослов и юбочник. Во втором – что он тайный алкоголик, картежник и любитель юных медсестер. А в третьем, уже без комментариев, – что выходит за него замуж.
Затем месяца два Наташа не получала от Софьи ни единого письма, а лишь одну замызганную, с множеством восклицательных знаков открытку из Сочи, из которой она с трудом, но поняла, что подруга счастлива!!! Безмерно!!! Безумно!!! Навсегда!!!
Теперь источник Сонькиного счастья сидел рядом с Наташей в кресле и с веселыми искорками в глазах наблюдал за жаркой дискуссией, разгоревшейся за длинным дубовым столом, который пережил семь десятилетий советской власти и только чудом не сгинул в «буржуйках» двух революций, Гражданской войны, первых пятилеток, самой страшной в истории человечества блокады и не попал в антикварный магазин в смутные девяностые годы...
– Парни останутся с нами, – вещала Софья. – Наташку отправим с глаз долой подальше на юг отдыхать. А то она уже на бабу не похожа. Ходячая вешалка для одежды. Ты не смотри на меня, я быстро тебя приведу в норму! – произнесла она с угрозой в голосе. – Иначе ты мне все отделение распугаешь! Или студенты, не дай бог, случайно тебя за наглядное пособие примут. – Сонька перевела дух и продолжала: – Маму и тетушек завтра же отвезем на дачу. Пусть готовят базу для приема гостей. Егорку и Петьку вместе с Борисом на эти два дня отправим разглядывать местные достопримечательности. Зимой на это времени уже не будет!
Борис склонился к Наташе и прошептал:
– До сих пор удивляюсь, как я осмелился жениться на ней! Соню в клинике прозвали Цунами, и с первых дней работы, стыдно признаться, я почти панически боялся встречаться с ней. Язык у нее, скажу я вам, поострее той гильотины.
Наташа улыбнулась ему в ответ:
– Надеюсь, теперь вы поняли, что она добрейшая из женщин, но порой бывает до безобразия принципиальной, хотя, я вижу, достаточно легко поддается перевоспитанию.
Борис кивнул, соглашаясь, и продолжал наблюдение за маленькой решительной женщиной, восседавшей во главе стола.
Егор и Петька, пристроившись по разным углам огромного кожаного дивана, одним глазом косили в телевизор, другим – в сторону матери, как, дескать, реагирует на тетки-Сонькины тирады. Втайне они уже успели сговориться с дядей Борисом и составили свой план летнего отдыха, который включал купание в Финском заливе, хождение на яхте под парусом и ночную рыбалку в серьезной компании мужчин, куда доступ женщинам был категорически запрещен.
– Главная наша тактическая хитрость – во всем соглашаться с дамами. – Мальчишки знали об этом из собственного опыта и поразились, что взрослый дяденька с хитрыми глазами, оказывается, думал и рассуждал точно так же. – Женщины решат, что мы у них на коротком поводке, успокоятся, налягут на дачные дела, тем самым обеспечат нам свободу маневра, и тогда мы займемся тем, что по-настоящему интересно и полезно...
На следующее утро, рассортировав и распределив домочадцев и гостей по видам деятельности согласно утвержденному вечером плану, Софья усадила Наташу перед большим, почти на треть стены супружеской спальни, овальным зеркалом.
Она окинула Наташу придирчивым взглядом и взъерошила ей волосы на затылке.
