удостоился чести сидеть на жестком сиденье в одиночку, выдал каждому по шашлыку.
Наташа то и дело сползала с коленей Егора – все пыталась устроиться удобнее, пока наконец он не выдержал, подхватил ее за талию и прижал к своему животу. Коснувшись губами маленького уха, он прошептал:
– Еще одно ваше движение, и я лишусь возможности когда-нибудь по-настоящему жениться!
Наташа вспыхнула, сообразив, что доставляет ему беспокойство, и, судя по тому, что она вдруг ощутила, распалился он основательно. Выходит, все-таки реагирует на нее, и это была пускай маленькая, но победа!
Степанок, справившись с обязанностями виночерпия, поднял бокал:
– Давайте, друзья, выпьем за нашу встречу с самым неисправимым бродягой на свете, Егоркой Карташовым. Пусть ненадолго, но он опять с нами! – Он погрозил Егору кулаком. – Учти, черт копченый, за твою очаровательную жену мы будем пить сегодня отдельно, и не один раз!
...Давно Наташа не чувствовала себя такой счастливой! Да и Егор в компании бывших одноклассников и старых друзей стал совершенно другим человеком. Таким она его знала, любила и помнила все эти бесконечные пятнадцать лет! Он шутил, громко смеялся, подсовывал ей лучшие кусочки шашлыка и с отчаянной готовностью откликался на выкрики «Горько», на которые не скупились его прохиндеистые приятели. И Наташа понимала, что целует он ее не только для того, чтобы создать видимость счастливой пары молодоженов. Его рука то и дело скользила по ее талии вниз, нежно поглаживала обнаженную часть бедра...
Потихоньку Егор представил Наташе всех своих однокашников. Толстый субъект в очках, который специализировался на раздаче шашлыков, Юрий Монин, по прозвищу Гуд, был начальником следственного отдела районной прокуратуры. Сутулый, с рыжей бородкой, Фикус – директором местной школы. Маленький и юркий Костяныч (Наташа так и не поняла, прозвище это или фамилия) работал в местной газете фотокорреспондентом, а сидевший рядом с ним вальяжный красавец, которого все называли Скумбрией, оказался районным судьей. Седой, с бледно-голубыми глазами мужчина, который попеременно откликался то на свою странную фамилию Сибедаж, то на кличку Саботаж, то на имя Юрка, был тем самым игроком, который позволил Наташе выйти на поле. Служил он в налоговой инспекции и поэтому с профессиональной настойчивостью добился от Наташи согласия выпить с ней на брудершафт, а потом склонил повинную голову:
– Прошу не казнить, а помиловать! Разводись скорее с Егоркой и выходи за меня! На кой ляд тебе этот неудобоваримый элемент?
Наташа обняла Егора за плечи и прижалась к нему:
– Ничего, справлюсь как-нибудь и менять его пока ни на кого не собираюсь!
– Успокойся. – Егор ласково поцеловал ее в ухо. – Грозный дядя шутит, но если он еще раз полезет к тебе целоваться, учти: рога ему обломаю. Саддам, принеси-ка еще шашлыков! – крикнул он хозяину.
– Его из-за усов Саддамом прозвали? – спросила Наташа.
– Из-за них, родимых. Раньше он на Сашку откликался, но шашлыки были ужасные, заведение иначе чем бомжатником не называли. Теперь он его в аренду взял, порядок навел, так что усы, имя и хороший шашлык прямо пропорционально между собой связаны.
Саддам поставил на стол очередной поднос, выбрал самый аппетитный на вид шашлык, быстро обсыпал его какой-то пахучей травкой, намазал горчицей и подал Наташе:
– Это за мой счет самой красивой из всех женщин, которых я видел в этом заведении.
– Ну, Саддам, оказывается, ты у нас романтик! – Костяныч подмигнул хозяину шашлычной. – Пора тебе, брат, диссертацию писать, например «О влиянии прекрасных женских глаз на скорость роста усов у лиц кавказской национальности»!
Саддам молча улыбнулся, видно, привык к шуткам под этими сводами, и направился в сторону кухни. Но внезапно остановился на полпути, выглянул в окно, стремительно вернулся обратно:
– Ребята, там Пеликан приехал на трех машинах и с двумя «быками» идет сюда.
– Живо за стойку и сиди там, не высовывайся! – приказал ему Степанок и посмотрел на приятелей. – Интересно, что еще эта гнида задумала?
От входа, оскалив в улыбке все тридцать два тщательно отремонтированных зуба, к ним подошел Пеликанов. Два мордоворота с полусонными на первый взгляд физиономиями устроились за ближним к бару столиком.
– Господи, кого я вижу! – Радости Пеликана, казалось, не было предела. – Все мои бывшие корешата туточки! Только почему-то при встрече никто мне руки не подает, брезгуют старым Пеликанычем. А только зря! Вдруг невзначай первым человеком в районе стану, тогда с этой самой руки кушать придется, конечно, если придется! Я ведь тоже могу эту самую руку не подать!
– Брось, Пеликан! – брезгливо скривился Степанок. – Не загадывай заранее, знаешь присказку «Если б у бабушки что-то было, то она была бы дедушкой»? Так что запомни: не видать тебе поста главы администрации как своих ушей.
– А ты что ж, помешаешь, Стасик? – справился Пеликанов с улыбкой. – Или тебя уполномочили предупредить меня подобным образом? Учти: сейчас мы живем в демократическом государстве, и непозволительно людям при власти запугивать выдвинутых народом кандидатов. За такие дела ведь и с работы полететь можно. Куда тогда пойдешь, дорогой? Ментов у нас не слишком, Стасик, жалуют!
– Ах ты, гаденыш! – Степанок побагровел от гнева и вскочил на ноги. – Думаешь, денег куры не клюют, причем криминальных денег, так можешь позволить такие разговоры? Да я...
– Успокойся, Стас! – Егор надавил ему на плечо, усадил на место, сам же поднялся и встал рядом с Мониным.
– С чем пожаловал, Пеликанов? – Следователь достал сигарету, закурил от зажигалки Егора и лениво оглядел Пеликанова с ног до головы. – Не тяни резину! Мы здесь не для того собрались, чтобы лицезреть твою гнусную рожу. И распинаешься зря! Никто из нас в твоих корешах не значился и особой любви к твоей персоне не испытывал!
– Как знать, как знать! – глубокомысленно заметил Пеликанов. – Но одно скажу, братки: зря вы на меня бочку катите! Перековался я в нормального российского гражданина, свято чту Уголовный кодекс и Конституцию. И какие там кучи денег, зарабатываю вон детишкам, – он кивнул в сторону «быков», по- прежнему туповато взиравших по сторонам, – на молочишко.
– Короче, – оборвал Пеликана Егор, – ты, нормальный российский гражданин, скоренько говори, зачем испортил нам дружеский ужин, да и вали отсюда!
– Зря ты так, Егорша, ведь мы с тобой почти что родственники. – Наташа заметила, с какой яростью блеснули на миг глаза ненавистного ей брахицефала. – Но если ты и эту кралю надумаешь бросить, – Пеликанов задержал взгляд на Наташе, потом посмотрел на Егора, – то я ее подберу, не бойся! Она стоит гораздо больше, чем ты это понимаешь!
Егор сжал кулаки и сделал шаг от стола:
– Еще одно слово, и ты спланируешь к своим мокрохвостым орлам!
Пеликанов осуждающе покачал головой:
– Нехорошо вы со мной поступаете, а ведь я к вам со всей душой... Хотел пригласить на торжественный вечер, который устраиваю в честь юбилея нашего дорогого и горячо любимого Василия Михайловича.
– И с чего это вдруг ты его полюбил, Пеликаша? – справился из своего угла Скумбрия. – Рейтинг за счет старика решил повысить?
– И рейтинг тоже, но во вторую очередь! А в первую – я понял, что никто в городе не в состоянии это сделать по-человечески!
– А ты, получается, можешь? – ухмыльнулся Степанок. – И где же ты этот самый вечер решил провести? Уж не в «Поплавке» ли?
– Вы меня за лоха держите, ребята? Я ведь и сам хорошо понимаю, что интеллигентного человека туда не пригласишь. Тем более одновременно и новоселье справлю. Вы ведь не бывали еще в моем новом доме?..
– Мы и в старом еще не успели побывать, – опять прервал его Степанок и переглянулся с Егором, потом спросил уже более миролюбиво: – И что же, вместе с женами нас приглашаешь или поодиночке?
– Нет, право, ребята, вы слишком плохо обо мне думаете. Конечно же, вместе с вашими милыми
