не остыл. – Отхлебнув темно-коричневую жидкость, поднял глаза. – Вы так мне и не ответили, согласны или нет?
– Согласна, – вздохнула Наташа, – при условии, что вы мне подробно расскажете, что я должна делать. – Она посмотрела на часы. – Но не раньше, чем я закончу с приготовлением завтрака и обеда. А теперь услуга за услугу. Я уезжаю через тринадцать дней, и если вас не затруднит, подбросьте меня с вещами на своей «Ниве» до Краснодара.
– Если все получится как надо, я вас до поезда на руках донесу! – Егор даже глазом не моргнул на ее заявление, а сожаления тем более не высказал. И Наташа почувствовала, как сердце сжалось в комок: и на этот раз ее просто используют в своих интересах и, стоит ей добиться успеха, тут же выбросят, будто ненужную тряпку.
Она подняла глаза, моля бога, чтобы Егор не заметил в них ни смятения, ни горечи, на борьбу с которыми у Наташи уже не осталось ни сил, ни желания. Но он смотрел на нее со странной, почти ласковой улыбкой.
– Сегодня вечером ты должна быть не просто привлекательной, а сногсшибательной, а для этого, наверно, нужно надеть что-нибудь вроде вчерашней маечки. Кстати, мужики оценили мою смелость показать им жену в столь сексуальном наряде. – Его пальцы без сомнения нежно пробежались по ее щеке. – Все-таки ты молодчина! Хочешь, признаюсь, почему мы продули партию? Все мужики, и я в том числе, больше на тебя глазели, чем за мячом следили. Играла ты здорово, ничего не скажешь, да и в шашлычной, ребята отметили, не жеманилась, не кокетничала, в нашем кругу это ценят! – Егор склонился к Наташе и неожиданно поцеловал ее в щеку. – А мне почему-то было приятно, когда тебя хвалили.
И тут Наташа окончательно осмелела и решила воспользоваться его настроением, чтобы прояснить для себя некоторые моменты его биографии. Внутренне она была готова к отказу, но чем черт не шутит? Сейчас, когда он так заинтересован в ее согласии, вполне возможно, плюнет на принципы, и ей удастся, пускай самую малость, узнать о его жизни без нее.
– Егор, извините меня и не сочтите за бестактность, но, если не секрет, чем вы на самом деле занимаетесь?
В голубых глазах Наташи, которые в сумраке рассвета казались темнее и глубже, Егор прочитал не просто любопытство, а нечто такое, от чего сладко защемило сердце, а на душе стало легко-легко. Он вдруг испытал не только давно забытое ощущение покоя, а даже что-то похожее на счастье. По уже сложившейся традиции первым его желанием было осадить ее, но, неожиданно для себя, Егор посмотрел на часы и сказал:
– Ладно, Зорька еще подождет. Что тебя конкретно интересует?
Он опять перешел на «ты», и Наташа вздохнула с облегчением: еще одну выволочку и резкий тон она бы уже не перенесла. Сорвалась бы, нагрубила и окончательно испортила с трудом налаженные отношения. Чтобы скрыть волнение, она встала, налила воды в кофеварку, включила ее и только тогда задала вопрос, ответ на который ей давно уже подсказало сердце:
– Я заметила у тебя несколько шрамов, а Надежда Васильевна рассказывала мне, что получила на тебя три похоронки. Это все «горячие точки»? Ты воевал на Кавказе?
Егор поморщился:
– Нет, сначала Афган, но там я полгода только провоевал и прошел его практически без единой царапины. Так, пара легких контузий, и все, словно хранило меня что-то.
– Сын Степанка сказал, что у тебя наград видимо-невидимо.
Егор с досадой посмотрел на Наташу и развел руками.
– Вот же паршивец! Теплая вода в одном месте не держится. – Он достал пачку сигарет, задумчиво повертел в руке. – Этого добра хватает, а вот с нашивками за ранения явный перебор. – Егор встал со стула, отошел к окну, закурил. Помолчал немного и вновь заговорил, но голос его звучал теперь непривычно глухо, словно пробивался сквозь сдавившую горло преграду.
Наташа вдруг пожалела, что затеяла этот разговор. Лицо Егора как-то вмиг постарело, осунулось, глаза смотрели печально, возле губ залегли две глубокие жесткие складки.
– Честно сказать, ненавижу тех людей, которые из пустого любопытства начинают расспрашивать, но к тебе это не относится, – торопливо добавил он. – За последние пятнадцать лет я прошел, кажется, через все круги ада. Через такую грязь и мерзость, что дальше некуда. Одна девочка как-то мне спела: «Отдыха нет на войне солдату...» – и словно судьбу мне напророчила. Сама посуди, после Афгана я думал, в Союзе передохну, ан нет, не тут-то было! В восемьдесят девятом только от Тбилиси отошли, Фергана... Девяностый – Карабах! Девяносто первый – снова Карабах! Девяносто второй – Осетия! Ингушетия!.. Я уже сказал, в Афгане меня ни разу по-крупному не зацепило. Но зато в Союзе – пошло-поехало! Первый раз меня в восемьдесят девятом во время операции по захвату наркоторговцев крепко задело. Отлежался в госпитале во Владивостоке. Затем в Нагорном Карабахе во время армяно-азербайджанского конфликта садануло. Три недели в госпитале в Ереване провалялся. Потом уже в Фергане две клинические смерти пережил, а мать чуть четвертую похоронку не получила. К счастью, через друзей успел ее упредить, мол, жив-здоров, а слухи о моей смерти сильно преувеличены. Девочка, что с тобой? – Он с тревогой посмотрел на Наташу. Она, с побледневшим лицом, смотрела на него глазами, полными слез. Он сделал несколько шагов, обнял ее и крепко прижал к себе. – Прости, я даже мужикам такое не рассказываю, а с дамами, видно, вообще разучился беседовать, поэтому и оплошал немного. Сильно напугал тебя?
Наташа шмыгнула носом, слегка отстранилась от него и посмотрела ему в глаза:
– Но ты ведь моряк, так почему же воевал на суше?
– Моряк с печки бряк! – Егор криво усмехнулся и вдруг осторожно, кончиком пальца снял слезинку с ее ресниц. – Удивительно, но я впервые не злюсь, когда ко мне пытаются залезть в душу. – Его шершавая ладонь легла ей на затылок, Наташино лицо приблизилось к его лицу, и Егор теперь уже губами попытался стереть следы слез на ее глазах и щеках. – Никто еще меня ни разу не спросил, почему так получилось. На самом деле это парадокс, и, считай, ты первая его заметила. – Он потянул Наташу за руку и усадил рядом с собой на стул. – Так вот жизнь извернулась, что пришлось мне не синие, а в основном песчаные волны рассекать. Поначалу меня откомандировали всего на несколько месяцев в распоряжение Министерства обороны, а они не сильно разбирались, кто из нас моряк, кто пехотинец... Задачу поставили – и шагом марш, солдат! Выполняй, как придется, и выживай, как получится... Там, видишь ли, были несколько другие критерии отбора. Да я и рад, что так получилось. Забыться мне надо было, по правде сказать, да и жить не очень хотелось... Как вспомню... – Егор махнул рукой и неожиданно весело улыбнулся. – Дело все прошлое, только вот железа во мне, как медяков в детской копилке. В аэропорту, бывает, металлоискатель соловьем заливается, когда сквозь него прохожу.
– И куда же ты теперь после отпуска?
Егор комично вытаращил глаза:
– Ну вот, закудыкала мне всю дорогу! Сплюнь через плечо! – И, дождавшись, когда она выполнит просьбу, добавил: – У меня теперь два пути: один – старый, исхоженный, о котором ты знаешь, второй – попробовать себя, как ни странно это звучит, на педагогическом поприще. Сейчас мои документы в министерстве. Какой уже месяц решают, достоин ли я стать заместителем начальника одного из военных училищ...
– А не лучше ли совсем уйти из армии, найти себе работу по душе и отдохнуть от всего, забыть про эту грязь?
– Смешно, а может, и грустно, что из армии я как раз не хочу уходить. Да и забыть вряд ли получится. Наградила меня судьба отличной памятью, и от прошлого, как говорится, не спрятаться, не скрыться. Степанок вот тоже постоянно забрасывает удочку на предмет моего служения ему и Отечеству, я и хочу послужить, но там, где что-то умею, знаю и, думаю, сумею научить других.
– Надежда Васильевна рассказывала, что вы с братом близнецы, но он ведь как-то в жизни устроился, семья у него, дети...
– А не рассказывала тебе Надежда Васильевна, что мы всегда бежали в разные стороны?
– Рассказывала.
– Так и в жизни получилось. Морды он бил только на ринге, а с какой стороны автомат стреляет, уже и забыл, поди. А звание точно такое же, и квартира есть, и жена, и дети... Правда, с потомством он подкачал, бракодел несчастный! – Егор опять посмотрел на часы. – Видишь ли, у нас в семье в каждом поколении
