Бандиты двигались быстро, без остановок, хотя на крутых каменистых склонах приходилось почти ползти на четвереньках, цепляясь руками за корни деревьев, за кусты. Влажная поверхность скал ускользала из- под ног, и люди падали, ругались сквозь зубы, но вновь поднимались и карабкались вверх по направлению к гребню горы.
Путь этот был небезопасен даже днем, а ночью – почти невозможен, но проводник, повинуясь извечному инстинкту горцев, безошибочно чувствовал ловушки каменных расселин, коварство осыпей, притаившиеся в темноте когтистые лапы упавших деревьев или острые, как лезвие кинжала, обломки твердых пород.
Наташа уже догадалась, что громогласный приказ Пеликана идти вверх по течению Базыбая предназначался для ушей оставшихся в автобусе. Поначалу они действительно прошли с полкилометра по галечной отмели. Потом ущелье резко сузилось, а старые завалы из стволов деревьев и обкатанных водой каменных глыб сделали берег совершенно непроходимым.
Путники поднялись выше и пошли по щеке горы. Поток, точно сорвавшись с цепи, ревел и грохотал где- то внизу. Приходилось продираться сквозь лесные заросли, от корней до вершин деревьев опутанные плющом и ломоносом. Вода, кажется, пропитала весь окружающий мир, а холодная ночь, похоже, не собиралась сдавать свои позиции.
Постепенно глаза привыкли к темноте, и Наташа стала различать более крупные и высокие фигуры боевиков и тщедушные фигурки мальчишек. Сама она старалась не отставать от носилок с Пеликаном, которые бандиты несли, меняясь каждые десять минут. Иногда она дотрагивалась до руки раненого, и он в ответ шевелил пальцами, горячими и сухими, несмотря на дождь, подтверждая, что жив пока и даже находится в сознании.
В очередной раз Наташа коснулась ладонью его лба, поправила свесившуюся с носилок руку и не почувствовала ответного движения. Она шепотом окликнула Пеликана, но он не ответил. Пульс еле прощупывался, и Наташа поняла, что дела Дядюшки Тыквы хуже некуда!
– Ребята, – обратилась она к парням, – нужно минут на пять остановиться.
– В чем дело? – Кавказец был откровенно недоволен. – Ты, докторша, здесь не командуй! Будешь время тянуть, первой пулю схлопочешь!
– Мое дело маленькое, – рассердилась Наташа, – но если ваш Пеликан через пять минут отдаст концы, меня в этом не вините!
– Ладно! – Боевик понизил тон. – Но на все про все тебе – две минуты!
– За две минуты можно в гроб уложить, – огрызнулась Наташа, – а вот чтобы поднять из гроба, нужно гораздо больше времени! – Она набрала в шприц лекарство, ввела в предплечье Пеликана.
– Что ты ему воткнула? – угрюмо справился горец.
– Этим нужно было раньше интересоваться. – Наташа поднялась с колен. – Лекарство называется кордиамин, чтобы сердце вашего несравненного атамана чуть лучше заработало.
Через несколько минут она дотронулась до руки раненого и ощутила слабое ответное пожатие пальцев. Пеликан был вновь на плаву.
Только теперь она поняла, что давно уже не слышит шума дождевых струй. Ливень прекратился, но еще сильнее похолодало, изо рта стали вырываться струйки пара. Идти стало во много раз труднее: появились участки раскисшего снега, и ноги проваливались в ледяную жижу. Где-то в зарослях жалобно завыл шакал, ему вторил собрат, рассерженный на беспросветное житье-бытье. Небо посветлело, но опустилось ниже, нависло мохнатым балдахином рваных неряшливых туч, которые вскоре и вовсе упали к ногам, затопили всю землю серой мглой.
Плотный, тяжелый туман стоял недвижимо, как Великая Китайская стена. Фигурки людей тонули в нем, на мгновение где-то мелькала чья-то спина или голова, иногда слышался негромкий металлический звук – кто-то из боевиков задел автоматом о выступ скалы. Или вдруг тихо вскрикивал оступившийся или ударившийся о камни мальчишка...
Теперь они спускались вниз по склону. Они уже не шли, а в основном скользили на согнутых ногах, хватаясь руками за траву, низкий кустарник и камни, поросшие можжевельником и рододендроном. Постепенно вершины ближних гор скинули с себя мохнатые бурки туч и зарозовели в лучах восходящего солнца. А беглецы все спускались и спускались в мрачную, сырую и узкую расщелину.
Вдруг непонятный звук зародился в глубине посветлевшего неба. Пеликан насторожился, приподнял голову, и в этот же миг кавказец-проводник истошно заорал:
– Ложись, мать вашу так!
И боевики, и заложники мгновенно попадали на камни, и туман, словно пуховое одеяло, скрыл их от посторонних глаз.
Наташа перевернулась на спину и проследила взглядом за удалявшимися в сторону трассы двумя желто-зелеными тушками военных вертолетов. Случайно или нет они прошли над их головами? Удалось ли Егору разобраться, куда на самом деле ведут их бандиты?
Никто из них не знал, что доклад о чрезвычайном происшествии в горах уже лег на столы российского Президента и главы правительства, а по радио и телевидению в утренней сводке новостей прошла информация о захвате заложников. Причем в ней упомянули имя и фамилию женщины-врача, добровольно ставшей заложницей, благодаря которой часть детей уже освобождена.
Первыми новость, как всегда, услышали Клара и Белла, словно ранние пташки чирикавшие на кухне. Через полчаса Борис уже выводил машину из гаража, а Софья подпрыгивала от нетерпения на переднем сиденье. У Евгении Михайловны был знакомый редактор на телевидении, и он пообещал им выяснить подробности случившегося.
Детям и Нине Ивановне решили пока ничего не сообщать. Все понимали, что Наталья в силу непонятного стечения обстоятельств попала в смертельно опасную переделку!
Знакомый Евгении Михайловны почти ничего нового к короткому телевизионному сообщению не добавил, но в полдень «Вести» доложили, что бандиты оставили автобус и ушли в горы, захватив с собой врача и пятерых мальчиков. Однако продвижение их, по сведениям, поступившим из штаба операции, якобы контролировалось, и только погодные условия и сложный рельеф не позволяли пока группе захвата приступить к исполнению своих обязанностей.
Софья сжала кулаки:
– Борис! Аллюр три креста – и в Пулково, за билетами на самолет! На месте быстрее разберемся, что к чему. Сидеть здесь и ждать у моря погоды – этого я не вынесу!
– Соня, – осторожно заметила Евгения Михайловна, – бандитов, очевидно, обезвредят и без тебя, а крутиться под ногами у военных никто никому не позволит.
Софья гневно сверкнула глазами:
– Но я не собираюсь отсиживаться здесь, как сфинкс в пустыне! Ты хочешь, чтобы твоя единственная дочь сошла с ума!
– Ты уже сошла с ума, – устало отмахнулась от нее Евгения Михайловна и посмотрела на зятя. – Ради бога, Борис, одна надежда на тебя! Проследи, чтобы она не ринулась в горы впереди группы захвата, с нее ведь станется!
Конечно же, Наташа ни о чем подобном не подозревала. Как не догадывалась и о том, что почти след в след за ними, но параллельным маршрутом, двигалась группа из пяти мужчин с автоматами. Вел их Аркадий одному ему известными звериными тропами. Егора с ними не было. Он бесшумно скользил среди кустов под сенью деревьев буквально в десятке метров от бандитов и их пленников, но туман рассеивался, и Егор сознавал, что очень скоро ему придется отступить на безопасное расстояние, чтобы не выдать своего присутствия.
Наблюдая за Наташей, он видел, что она смертельно устала. Глаза и щеки ее ввалились, как от неизлечимой болезни. Некогда белый халат жалкими клочьями свисал с плеч, рукава превратились в грязные лохмотья. Она едва переставляла ноги, но не отставала от носилок с раненым и то и дело что-то говорила двум мальчишкам, державшимся рядом с ней.
