стороне. Все-таки прадед Илико провинился…
– Ну да, скажи об этом Георгию, отцу Илико, он очень обрадуется, – произнес сквозь зубы Вадим. Дорога пошла в гору, размытую ливневыми потоками. Добров сосредоточенно вел машину, а я вдруг вспомнила, о чем хотела поговорить с ним еще накануне. И наконец набралась смелости.
– Все же я хочу заплатить тебе за проживание и еду, – сказала я решительно. – Тысячи долларов в месяц достаточно?
– Нет, ты все-таки больная на голову. – Вадим с рассерженным видом покосился на меня. – Деньги некуда девать? Так помоги Сырме. Что там? Костюмы, декорации… Или в садик игрушки купи, книжки… Или в школу…
– Ты не о том говоришь! – не отступала я. – Я ничем не заслужила, чтобы пребывать у тебя на содержании. Это меня оскорбляет, понимаешь?
– Понимаю, – с досадой кивнул Вадим. – Боишься, что потребую взамен любви и ласки? Не дождешься! Это мы уже проходили!
– Но тогда я вообще ничего не понимаю!
Я еле сдержалась, чтобы не высказать Вадиму все, что о нем думаю, в самых нелестных выражениях. Могла бы подогнать целый состав обидных эпитетов и при случае выпустить их залпом. Но что-то остановило меня. Более того – мне наоборот захотелось прижаться щекой к его плечу, обнять за шею и – будь, что будет… Пусть даже придется пешком добираться до дома…
Тут нашу машину стало швырять из стороны в сторону с такой силой, что крамольные мысли сами собой увяли. Увяло и желание вести разговоры с таким толстокожим носорогом, с таким упрямым буйволом, чья лобная кость толще танковой брони…
Наконец показались знакомые ворота. Рядом с ними стояла «Нива» Давида.
– Вернулись! – обрадовался Вадим. – Видишь, дожидается Давид. Вот уж исполнительный человек, не чета Шалико! Все снаряжение, все инструменты сто раз проверит перед выходом в горы.
Добров несколько раз просигналил под воротами, и они почти сразу отъехали в сторону. Навстречу нам почти бежал Давид. В свете фонаря его лицо казалось мучнисто-белым.
– Вадик, Оля! – он задыхался. – Николай умирает. Температура под сорок. Ногу разнесло, как полено. Там Мадина возле него.
– Так, говорите быстро! – я выскочила из машины. – Какие лекарства есть у Мадины? Хирургические инструменты?
– Не знаю, – опешил Давид и посмотрел на Вадима. – Я хотел отвезти его вместе с Гочей в Сухум, а Николай наотрез отказался. Заругался даже. А вернулись, смотрим, ворота никто не открывает. Я – через забор. А он в своей избушке… бредит…
– Понятно. – Вадим посмотрел на меня. – Ты сможешь помочь?
– Попытаюсь, но все равно Николая нужно везти в Сухум. Вдруг там что-то серьезное.
– Осколок у него зашевелился, – глухо пояснил Вадим. – Это я виноват, не сумел настоять, чтобы он поехал в город. Не думал, что все так серьезно.
– Ора! Николай – взрослый мужчина, свои мозги ему не вставишь, – подал голос Давид, и удрученно покачал головой. А в Сухум теперь добраться не получится. Мы обратно еле-еле вернулись через брод. Очень сильно вода поднялась. Очень!
– Ладно, я понял: Сухум нам не поможет, – оборвал его Вадим. – Пошли уже.
И мы направились к небольшому кирпичному строению вблизи ворот, где, оказывается, жил Николай.
Глава 25
Мужчина лежал на походной кровати в крохотной комнате со слабым освещением. Рядом на низком стульчике сидела Мадина и держала его вялую руку за запястье.
Кроме кровати в комнате находились электроплита и пластиковый стол. На нем стояли сковородка с остатками яичницы и кружка с прокисшим молоком. Вероятно, с утра, подумала я. А после бедолага к еде не прикасался. И за помощью ни к кому не обратился. Или из скромности, или от невозможности позвать.
– Елки-палки! Как же его скрутило! – Вадим склонился над Николаем.
– Позволь мне пройти, – твердо сказала я.
Вадим молча повиновался. Давид остался у порога.
Мадина в волнении облизывала губы и не спускала с меня глаз.
– Как давно он без сознания? – спросила я, проверив пульс и реакцию зрачков.
– После обеда, когда повезли отца в Сухум, зашли к нему с Давидом. Уговаривали поехать к хирургу. Только Коля наотрез отказался. Он был в полном сознании, температура еще не поднялась. Заявил, что наложил мазь Вишневского, которая весь гной вытянет. Уехать он не мог, потому что не на кого было оставить дом. И вообще у него очень много дел. А еще он не хотел подвести Вадика.
– Вот же… – Вадим скрипнул зубами. – Нет слов! Выходит, дела важнее здоровья? Что за человек, а!
– Ладно, давайте от охов-ахов переходить к делу. – Я посмотрела на Мадину. – Нужны бинты, марля, анальгин в ампулах, перекись водорода и физраствор. А еще перчатки, кипяченая вода и марлевая маска. Медицинский спирт есть? Йод?
– Йод и все остальное, наверно, найду, а вот спирта нет, – упавшим голосом сообщила Мадина. – Но я обычно чачу беру. Семьдесят градусов.
– Пусть будет чача, – согласилась я. – Потребуются еще скальпель и пинцеты.
– Есть скальпель. И пинцеты. Остались от прежнего фельдшера. Но ими лет двадцать никто не пользовался. Не знаю, в каком они состоянии.
– Какие-то хирургические инструменты я видел в полевом наборе хирурга. Есть у меня парочка на всякий случай. Но что там именно, не разбираюсь, – вмешался в наш диалог Вадим. И кивнул Давиду. – Принеси. В шкафу, в кабинете две зеленые сумки.
Давид быстро вышел из комнаты, Мадина отправилась следом.
Я снова склонилась над Николаем. Одного взгляда хватило, чтобы понять: у него сильнейший жар. Даже при тусклом свете было заметно, как осунулось лицо, провалились глаза, пересохли губы. Изредка больной что-то быстро и бессвязно бормотал. Руки его вздрагивали, а лицо искажала болезненная гримаса.
– Дай мне нож, – попросила я Вадима.
Тот с готовностью протянул кинжал – подарок Митана.
– Нет, тот, что на столе, – уточнила я. – Нужно разрезать штанину, чтобы подобраться к ране.
Ни слова не говоря, Вадим ловко располосовал брючину кухонным ножом, а затем и бинты- повязки.
– Да-а… – выдохнула я, рассматривая тампон с толстым слоем мази Вишневского. – Придется сначала рану очистить. Основательно. – И пояснила: – Мазь накладывается на уже заживающие раны, а тут воспаление в самом разгаре. Нужно вскрывать гнойник.
– Елки-палки! А ты сумеешь? – Вадим окинул меня недоверчивым взглядом. – Небось все забыла.
– У тебя есть лучший вариант? Или здесь поблизости находится первоклассный хирург, которому ты доверяешь? Только ничего у тебя нет: ни варианта, ни хирурга! А у человека может начаться гангрена. Ты знаешь такое слово – гангрена? По слогам произнести?
– Ладно, не кипятись. – Вадим смущенно улыбнулся. – Так уж и гангрена! Напугаешь до смерти!
– Гангрена не гангрена, а покраснение возле раны имеется. И вообще… – Я огляделась по сторонам. – Нужно перенести его в дом. Там и света больше, и чище.
– Нет вопросов!
Вадим подхватил Николая на руки. Я даже охнуть не успела, подивившись, с какой легкостью он это проделал.
– Поберегись! – крикнул Добров возникшим на пороге Мадине и Давиду. И добавил уже снаружи: – Все
