горничной, которая была приставлена к ней дворецким Райковича. Она была пожилой, неповоротливой и на редкость молчаливой, что Насте больше всего нравилось в ней. Положение, в котором она оказалась, к разговорам совсем не располагало.
Почти сразу же раздался стук в дверь, и на пороге, к удивлению Насти, появился Ратибор Райкович. Хозяин, прищурив черные навыкате глаза, оглядел маленькую комнату, заметил разложенное на постели платье и обратил свой взор на девушку.
– Прости, что потревожил, – Райкович слегка склонил голову. – Позволь, Настя, пригласить тебя в кабинет. Мне надо серьезно с тобой поговорить, дорогая!
– Что-то случилось, дядя Ратибор? Надеюсь, не с мамой? – Настя обеспокоенно посмотрела на него. – Я думала, вы уже уехали.
– Нет, сегодня я ночую здесь! – ответил Райкович и подал ей руку. – Можешь успокоиться, ничего с твоей мамой не случилось, а у тебя, вполне вероятно, могут быть неприятности, если ты не выслушаешь меня...
В кабинете, как и повсюду в особняке Райковича, было сумрачно и тоскливо. Огромный камин, затянутый по углам паутиной, старые потертые кожаные кресла и диван, письменный стол с изъеденным молью сукном, и сам хозяин кабинета, такой же потрепанный и неухоженный, явно дополняли друг друга, превратившись за многолетнее существование в единое, весьма безрадостное сообщество, присыпанное толстым слоем пыли.
– Садись, Настя, – показал Райкович на кресло рядом со столом. Но сам не сел, а, опираясь на трость, прошелся несколько раз по кабинету, склонив по-птичьи голову набок и искоса поглядывая на девушку поблескивающими в сумраке глазами. Настя не выдержала и спросила:
– Дядя Ратибор, что вы хотели мне сообщить? Только, если это опять какие-то сплетни, лучше не утруждайте себя, я все равно не буду их слушать!
– Я прекрасно тебя понимаю, девочка, – неожиданно мягко произнес Райкович, – но пока ты не выйдешь замуж, все эти пересуды будут преследовать тебя и не позволят в полной мере наслаждаться жизнью.
– Так вы считаете, что единственный способ избавиться от сплетен – срочно выйти замуж? – рассмеялась Настя. – Ну уж нет! Из огня да в полымя? Даже слышать не хочу ни о каком замужестве, пока не закончу университет. И мужа себе буду выбирать без чьих-либо подсказок и советов!
– Настя, милая! – На лице Райковича, опять неожиданно для нее, появилось жалкое выражение. Более всего он походил сейчас на нищего, которому за весь день не подали ни копейки. – Выслушай меня, а потом уже выноси свое решение.
– Ну, хорошо! – Настя устроилась в кресле поудобнее. – Приводите ваши доводы в пользу моего скорейшего замужества.
– Я хочу, чтобы ты отнеслась к тому, что я тебе скажу, самым серьезным образом. – Райкович проковылял за стол и опустился в кресло. – Извини, я не могу долго стоять. – Он вытащил из ящика стола трубку, повертел ее в руках и отложил в сторону. – Прости, но я не умею ходить вокруг да около. Прежде всего на правах старого друга твоего отца я настаиваю на том, что тебе не стоит выезжать в свет, пока я не подыщу тебе подходящую партию.
– Вы?! – Настя расхохоталась. – Теперь вы, дядя Ратибор, надумали изображать из себя сваху? – Она закрыла лицо руками, чтобы не прослезиться от смеха. – И у вас уже есть кто-то на примете?
– Прекрати! – сердито прикрикнул на нее Ратибор. – Совсем не следует высмеивать того, кто искренне заботится о твоем будущем. Вспомни, что твое приданое не так уж и велико, а деньги деда уйдут на богадельни и дома призрения, и ты не получишь от его наследства ни копейки...
– Если не выйду замуж за Сергея Ратманова, – устало произнесла Настя, прекратив смеяться так же быстро, как и начала.
– Да, – повторил Райкович, – именно в этом случае ты не получишь ни копейки, но у тебя появится возможность получить богатое приданое, если ты дашь слово ни в коем случае не встречаться ни с кем из Ратмановых и тем более выслушивать какие-либо объяснения с их стороны.
– И кто же снабдит меня этим приданым, уж не вы ли, дядя Ратибор? – Настя с преувеличенным удивлением уставилась на хозяина кабинета, от души забавляясь его неожиданным смущением.
– По-моему, ты зря смеешься надо мной! – Пальцы Райковича выбили по деревянному подлокотнику кресла быструю дробь, и Настя заметила, что они заметно дрожали. Ратибор заметил ее взгляд и спрятал руку в карман. – У меня достаточно средств, чтобы обеспечить тебе и твоей матери достойное существование. И совсем не стоит ехать для этого в Красноярск.
– Уж не хотите ли вы жениться на маме? – Настя хотела пошутить, но уже в следующее мгновение пожалела, что эти слова слетели у нее с языка.
Глаза Райковича бешено сверкнули, он даже заскрежетал зубами и с негодованием произнес:
– Ни за что и никогда я не женюсь на твоей матери, Настя! Она недостойна этого, хотя бы потому... – Он опять стиснул зубы и с досадой добавил: – Я не хочу с тобой это обсуждать. Ты слишком молода, чтобы понять, почему я даже не помышляю о том, чтобы взять в жены женщину, которую ты называешь своей матерью!
– Дядя Ратибор, – Настя почувствовала неодолимое желание придушить мерзкого человечка, посмевшего говорить о ее матери подобным тоном, с таким неприкрытым чувством превосходства и презрения, – к вашему сведению, моя мама и мысли не допускает, чтобы выйти за кого-то замуж! Но, если она решится на этот шаг, я буду искренне рада. Она еще молода и хороша собой и, думаю, сумеет найти свое счастье! Но в списке возможных претендентов на ее руку, я это знаю точно, никогда, вы слышите меня, никогда не появится ваше имя!
– А кто же там появится, позволь узнать, неужто Фаддей Багрянцев или старший Ратманов? – Райкович с презрительной усмешкой посмотрел на девушку. – Твоя матушка весьма умело флиртовала с обоими, ничуть не стесняясь моего присутствия, и, думаю, небезуспешно!..
– Ах вы, жалкий негодяй! – Настя вскочила со своего кресла, одним прыжком преодолела расстояние до стола и в мгновение ока вцепилась в пышную шевелюру Райковича. – Я вам покажу, как оскорблять... – Она не договорила, с изумлением созерцая в своих руках скальп, содранный с черепа ее зловредного противника. Но против ожиданий, ее взору открылась не кровоточащая рана, а жалкая пустыня, покрытая редкой растительностью.
Она ошеломленно посмотрела на растерянного Райковича и вдруг принялась хохотать как безумная.
Райкович перегнулся через стол, вырвал у нее из рук парик и кое-как нахлобучил его на голову.
– Вон отсюда! – рявкнул он во весь голос и изо всех сил ударил тростью по столу. – Вон из моего дома, девчонка! Чтобы ни тебя, ни твоей матери уже утром не было здесь! Жалкая паршивка! – Он еще раз стукнул тростью, теперь уже об пол. – Еще приползешь ко мне на коленях, негодяйка, и будешь умолять, чтобы я женился на тебе, потому что никто другой не пожелает взять в жены обесчещенную девицу!
– Вы?! – Настя даже задохнулась от неожиданности. – Вы решили, что я могу выйти за вас замуж?! Да меня тошнит от одного вашего вида, господин Райкович! Вы – не человек, а самое мерзкое из всех насекомых, когда-либо живущих на земле!
Райкович вытаращил глаза и вправду стал похож на огромного лупоглазого то ли кузнечика, то ли сверчка. Он открывал и закрывал рот, словно на мгновение лишился языка, потом без сил упал в кресло и движением руки показал Насте на дверь. Девушка гордо вздернула подбородок, присела в низком реверансе и, постаравшись всем своим видом выразить величайшее презрение, направилась к выходу.
– Ты еще пожалеешь, бесстыдная дрянь! – Его слова догнали Настю уже на пороге, и под аккомпанемент этих шипяще-рычащих звуков она громко захлопнула за собой дверь кабинета.
Глава 24
– Дорогая, к своему стыду, я даже понятия не имею, кто раззвонил по всему свету о побеге Насти, и к тому же с такими подробностями! – Глафира прижала пальцы к вискам и покачала головой, осуждая неизвестных злопыхателей, раздувших пожар скандала на всю Москву. – Я настаиваю на том, что ни я, ни Дарья словом не обмолвились о происшествии в Самаре, пока не услышали о ваших приключениях на балу у Тауненбергов. Но кто, кроме нас, мог узнать, и так скоро, о безобразнейшем поступке графа? Кто? – Она посмотрела на Ольгу Ивановну и сочувственно произнесла: – Не мучайся, Оленька, в догадках! В последнее время ты отвратительно выглядишь! И не мудрено, – Глафира слегка
