– Да, это, конечно, жестоко, но очень мудро, – согласилась Марина. – Но современные войны уже не остановить решением суда старейшин. А любителей побряцать оружием находится все больше. Их хлебом не корми, дай только поиграть в войнушку.
Странное дело, но разговор с Лавром немного отвлек ее от печальных мыслей, даже тревога отступила, хотя и оставила парочку темных следов в ее душе, чего нельзя было сказать о Лавре. Кажется, своими вопросами Марина затронула его больное место, потому что голос бывшего священника вновь изменился. И взгляд тоже изменился. Исчезли из глаз веселые искорки, а лицо вмиг потемнело, словно наползла на него тень тяжелых воспоминаний.
– Вы правы, Марина. Международное право, видно, писалось под таких ловчил. Поэтому там есть статья о праве каждой нации на самоопределение, и в то же время эти мудилы, – Лавр торопливо перекрестил рот, – ратуют за территориальную целостность. Простому человеку очень трудно объяснить, почему жизнь и свобода человека ценятся ниже тех квадратных километров, которые на карте едва заметны. В нашем представлении кавказцы – горячий и взрывной народ, но Отечественная война с Грузией, по сути, была чуть ли не первой и самой страшной войной на территории Абхазии. – Лавр произнес это глухо, словно сильный спазм сдавил его горло. – Абхазы воевали за свою землю, за свою свободу, а это справедливая война. Страшно то, что справедливость часто омыта кровью и слезами.
– Я знаю, – тихо сказала Марина, – но нельзя оправдать войну, даже если она самая справедливая, потому что при этом, как всегда, больше страдают не те, кто воюет, а слабые и незащищенные люди – дети, старики, женщины.
– И больше всего достается тем, кто эту войну развязал. Им многое достается: торговля оружием приносит баснословные барыши. А военные трофеи? Не зря говорят: «Кому война, а кому мать родна». Уверен, простым людям эта война была не нужна: ни грузинам, ни мегрелам, ни сванам, ни тем более абхазам. Ее развязали грузинские «ястребы». Загнали сюда уголовников, которые поначалу грабили только негрузинское население, а когда у тех грабить стало нечего, взялись и за своих соплеменников.
– Я согласна, – кивнула Марина, – нет ни одного человека на земле, который сказал бы, что война – это здорово!
Лавр печально усмехнулся и развел руками.
– Но всегда найдется тот, кто ее развяжет и прикроется при этом, как бронежилетом, идеями, лозунгами, святыми целями... Смотрите, – неожиданно он схватил Марину за руку, – наши возвращаются!
Она глянула на дорогу – едва заметную полоску на склоне соседнего холма, которую отмечали белесые выходы известняка на откосах. По ней двигались три автомобиля. Издалека они казались крошечными, но Марина вполне разглядела, что это были за машины. Первой шла грузовая «Газель», за ней, видно на буксире, – красный «уазик» Игоря, а завершал процессию большой легковой автомобиль черного цвета, смахивающий на «Волгу», но с более резкими обводами корпуса.
– Возвращаются? – Марина беспомощно посмотрела на Лавра. – Как скоро они будут здесь? Мне нужно срочно привести себя в порядок, чтобы не напугать людей.
Лавр с недоумением посмотрел на нее, а затем рассмеялся.
– Вода в роднике всегда к вашим услугам, а полотенце я сейчас принесу. – Он протянул руку и вынул из ее волос несколько соломинок. – Смотрю, вы заразились от Арсена. У него в голове тоже полно соломы.
– В голове или в волосах? – прищурилась Марина.
– И там и там, – рассмеялся Лавр и махнул рукой в направлении деревянного, похожего на колодец, но более высокого сруба. – Вы еще успеете преспокойно умыться. Если не побоитесь, лучше облиться, но предупреждаю: вода ледяная. Правда, всю хворь как рукой снимет.
Лавр прошел в дом, а она направилась к «колодцу», бросив еще один взгляд на дорогу. Машины скрылись в ложбине, но в тот момент, когда Марина подошла к срубу, они показались снова, значительно ближе, чем она ожидала.
– Вот ваше полотенце. – Лавр догнал ее на пороге строения, которое вблизи смахивало на душевую кабину. Правда, вместо привычного гибкого шланга и рожка здесь имелся деревянный лоток, по которому бежала вода из горного ручья. Рядом на скамейке стояло пластиковое ведро, на стенке висели старенький махровый халат, помутневшее от времени зеркало, а на полочке лежали вполне современные умывальные принадлежности.
– Спасибо. – Марина приняла из рук Лавра полотенце. – Пожалуй, я обольюсь! Если буду кричать, не принимайте это всерьез!
– Понял. – Лавр приложил ладонь к виску. – Разрешите идти?
– Разрешаю, – кивнула, улыбнувшись, Марина и вошла в «душ».
– Не задерживайтесь! – прокричал снаружи Лавр. – Завтрак уже на столе. Сейчас подъедут наши крутые перцы, и начнем!
Марина зачерпнула в горсть воды и поежилась. Лавр сказал чистую правду. Вода была такой холодной, что у нее заломило зубы. Но нужно было что-то предпринять, чтобы избавиться от тяжести в мышцах и тупой боли в висках. И она решительно подставила ведро под струю...
– Вау! – На мгновение Марине показалось, что с нее живьем содрали кожу, а сердце выпрыгнуло наружу, но в следующую секунду ее охватило необыкновенное чувство бодрости и восторга одновременно.
Минут через пятнадцать она вышла из душевой совсем другим человеком – спокойным и просветленным. Машин не было видно, но снизу раздавался шум моторов. И с каждой минутой он становился все ближе и ближе. Моторы надсадно ревели: автомобили с трудом ползли в гору. Вот-вот они должны показаться на склоне...
Марина чуть ли не бегом направилась к избе. Оказывается, она была не готова взглянуть в глаза Арсену при свете дня. Вернее, она откровенно запаниковала, ведь то, что случилось ночью, выглядело иначе утром. Старые комплексы снова взяли ее в оборот. Вдобавок к ним присоединились возрастные, самые опасные и разрушительные. Они посещают женщину под сорок и – чем дальше, тем больше – превращают ее жизнь в подобие башни на гнилых сваях. С некоторых пор внимание со стороны мужчин Марина воспринимала как недоразумение. В каждом их слове, взгляде, поступке ей чудился подвох, и она отвечала соответственно: огрызалась, язвила, ставила на место особо зарвавшихся или чрезмерно забывшихся претендентов на ее сердце...
Марина распахнула дверь. И тут же увидела Сабрину. Та была без грамма косметики на лице, в стареньком спортивном костюме, явно с плеча Лавра. И ей даже пришлось подпоясаться какой-то бечевкой, чтобы не выпасть из него. На ногах у Сабрины – толстой вязки носки и старенькие, но чистые калоши, которые тоже были ей велики. Волосы она заплела в косички, и это очень шло ей. Лицо Сабрины побледнело и осунулось, но из глаз исчезло то самое выражение, которое отталкивало женщин и притягивало мужчин. При виде Марины глаза ее вспыхнули неподдельной радостью, а щеки порозовели. Сегодня Сабрина выглядела обыкновенной деревенской девчонкой, растерянной и слегка испуганной. Опираясь на трость и припадая на левую ногу, она устремилась навстречу Марине. И, рыдая, повисла у нее на шее:
– Слава богу! Слава богу! Ты жива! – частила она сквозь громкие всхлипы. – И Костик тоже жив! Ты слышала? Арсен вот-вот его привезет.
– Они уже подъезжают. – Марина подхватила ее под руку. – Давай помогу тебе добраться до стула.
Опираясь на ее руку, Сабрина доковыляла до широкой лавки возле стены и, вытянув раненую ногу вперед, с трудом опустилась на сиденье. Хлопнув ладонью рядом с собой, Сабрина умоляюще посмотрела на Марину.
– Присаживайся и расскажи, как ты? Я ведь ничего не знаю. Как Арсену удалось найти тебя?
Марина пожала плечами:
– Понятия не имею. Я потеряла сознание. Сдали нервы от страха. И абсолютно ничего не помню.
– А я вот помню, – с тоской посмотрела на нее Сабрина. – Я шагов десять и отбежала всего... Они начали стрелять. Бац, и я с копыт долой. Славу богу, упала в камни и заползла за какую-то глыбу. Ногу словно собаки грызут, боль дикая! Эта свора среди камней рыщет... И вдруг из кустов – та-та-та! Лупят из автомата. Я подумала, что кто-то из этих сук ошибся и по своим бьет. А через пару минут, гляжу, Игорь из
