– Вы! – сквозь зубы произнес Иван. – Что вы знаете о моем отце? Я не в курсе, что произошло между ним и Мариной Аркадьевной. Но только стихийное бедствие могло заставить его отступить от своих правил. И если моя теща приняла его, значит, это действительно были чрезвычайные обстоятельства. И я не советую становиться у него на дороге. Если у вас есть мозги, оставьте отца и тещу в покое.
– Ваня, – тихо сказала Маша, – зачем ты так?
– Я никому не позволю говорить об отце гадости, – с расстановкой произнес Иван. – Он заслужил быть счастливым! Я знаю, как его ломали, выкручивали руки, но он никогда не сдавался. Ты видела, как он смотрел на твою мать? Это настоящее, или я ничего в этой жизни не понимаю!
Субботин молча смерил его взглядом и направился к выходу из зала.
– Вот видишь, – с довольным видом Иван посмотрел на Машу, – ему и крыть нечем!
– Он расстроился! – тихо сказала Маша. – Обидели хорошего человека!
– Машка! – Иван развернул ее к себе лицом. – Ты что-то имеешь против моего бати?
– Главное, чтобы мама ничего не имела против. Но, думаю, она с твоим батей разберется. И если он в чем-то виноват, мало ему не покажется.
– Искренне ему сочувствую. – Иван подхватил Машу на руки, закружил ее по залу, но, задохнувшись, поставил на пол и с самым довольным видом изрек: – Одно я понял точно: наши родители временно забудут о нашем существовании. А это нам на руку, ты согласна?
– Согласна! – Маша повисла у него на шее. – И моя строгая маменька перестанет пилить меня за то, что я слишком рано выскочила замуж.
– Тебя-то за что? – искренне удивился Иван. – Это я боялся, что она запилит меня до смерти. Ведь я осмелился соблазнить ее дорогую дочурку.
– Теперь не запилит, – прошептала Маша и поцеловала его. – Муж! Это звучит гордо! Но право пилить отныне автоматически переходит ко мне. Однако дай бог, чтобы у меня никогда не было повода прикинуться пилой.
– Поводы, конечно, будут, – почесал в затылке Иван и хитро прищурился. – Как же без поводов? Но я тебе обещаю, что их будет чуть-чуть, совсем немного! Правда, если ты мне тоже кое-что пообещаешь... – И прошептал ей на ухо нечто, отчего Маша отчаянно покраснела и шлепнула его по лбу.
– Болван! Какой же ты, болван, Ванюша!
Иван рассмеялся, прижал ее к груди и крепко поцеловал. Маша ответила.
И через мгновение они уже забыли и о том, где находятся, и о тех событиях, которые привели их в Ясенки. Они целовались. Страстно, самозабвенно, с тем пылом, с каким можно целоваться только в юности. Легкий ветерок шевелил оконную занавеску, и казалось, что женщина на портрете смотрит прямо на них и улыбается. Загадочно и чуть-чуть удивленно...
* * *
Они не знали, сколько прошло времени, прежде чем смогли оторваться друг от друга.
Рука Арсена обнимала ее за плечи. Голова Марины лежала у него на груди, и он ласково перебирал ее волосы.
– Арсен, – Марина первой прервала молчание, – почему у вас с сыном разные фамилии?
– У Ваньки – фамилия матери. Так она захотела. Но он от этого не страдает. А сейчас даже удобнее, что у нас с ним разные фамилии. Он – парень самостоятельный и всего в жизни добивается без папочкиной протекции.
– Я уже поняла. – Марина легла на спину и закинула руки за голову. – Он мне очень помог своими статьями в газете. Сначала меня обвиняли в убийстве мачехи и нанесении тяжких телесных Молодцову из мести, затем, когда Молодцов заговорил, все встало на свои места. Я ведь защищалась... А заговорил он не скоро...
– Не береди душу, – тихо сказал Арсен и, повернувшись, обнял ее. – Но я не представляю, как ты выдержала. Сначала там, в Абхазии, затем здесь...
– Знаешь, когда меня задержали и увезли из Ясенок, все село поднялось на мою защиту. Провели сход, написали письмо президенту, вокруг усадьбы выставили пикеты. Иван выступил в «Комсомолке». После этого создали комиссию по проверке законности ликвидации музея. Оказалось, Молодцов и здесь приложил руку. Ему и Ольге Борисовне не терпелось уничтожить музей, чтобы скрыть следы воровства. Они уже знали, что намечается федеральная ревизия всех музейных фондов, и хотели до ее начала смыться от греха подальше. Ведь ликвидацию провели бы людишки Молодцова, и все было бы шито-крыто.
– Но зачем Молодцов убил Ольгу Борисовну?
– Сначала он убил папу, – тихо сказала Марина. – Нашлись свидетели, видели, как он с группой отморозков ночью приезжал в село. Это я их называю отморозками, внешне они выглядели вполне прилично. Шали Гегвадзе и его приятели. Шали владел крупным антикварным магазином в Москве, сплавлял похищенное в Грузию, я имею в виду, самое ценное, а оттуда уже оно попадало на аукционы и в руки коллекционеров. Ущерб, нанесенный музею, исчисляется в несколько сотен тысяч долларов. Часть украденного уже удалось вернуть, остальное тоже нашли, сейчас ведутся переговоры о возвращении. Ведь большинство экспонатов уже приобретены западными любителями старины.
– Да, и здесь грузины замарались, – покачал головой Арсен.
– Ну, не только грузины. В группировке преобладали русские и украинцы. Были еще два эстонца. Настоящий интернационал. Молодцов и мачеха когда-то учились вместе с Шали в Архивном институте. Промышляли фарцовкой, приторговывали валютой. В восьмидесятом их арестовали. Мачеху они прикрыли, сами отсидели по десять лет, а когда вышли на свободу, припомнили ей, что, дескать, она им по гроб жизни обязана. Отсюда все и пошло! И отца крепко подставили, и я чуть не загремела на нары, когда мачеха стащила колье из моего тайника. Очень шустрая особа. И очень много знала. Не зря Молодцов пристрелил ее.
– Понятно! – Арсен притянул Марину к себе и поцеловал в губы. – Теперь все позади, но как ты решилась бросить свои раскопки?
– Нужно отдавать долги. Раскопки закончат мои ученики. В Тесинске остались толковые ребята. Я не боюсь за них. Тем более они постоянно звонят, советуются. Когда разберусь с делами, обязательно съезжу на Толбок. Но, скорее всего, в будущем году. Конечно, если наши дети не подарят нам внука.
– Я уже говорил с ними. Похоже, пока Маша не закончит университет, о внуке даже и не стоит мечтать.
– Машка, Машка! – улыбнулась Марина. – Я не думала, что она так рано выскочит замуж. Но что поделаешь, твой сынуля оказался прожженным соблазнителем... Когда меня арестовали, Иван слетал за Машкой в Тесинск, и я ничего не смогла с этим поделать. И я очень благодарна твоей маме. Она сразу приняла Машу как родную. Несмотря ни на что, она закончила школу с золотой медалью, с лету поступила в университет. Ваня опекал ее, как сестру...
– Да уж, – рассмеялся Арсен, – как сестру!
– Они вместе приезжали ко мне на свидания. Я думаю, он просто не оставил ей свободы выбора! Но я рада, что так получилось. О таком зяте можно только мечтать.
– А по-моему, ты его переоцениваешь, – улыбнулся Арсен.
– Почему же? – Марина обняла его и поцеловала в щеку. – Если в нем есть хотя бы половина твоих достоинств, я не удивлюсь, что Маша будет с ним счастлива.
– О! Тогда со мной ты будешь счастлива вдвойне, – с коварным видом произнес Арсен и навис над ней. – Спорим?
– Зачем же спорить? – Марина невинно посмотрела ему в глаза. – Лучше доказать!
– Доказать? Да хоть сто раз подряд! – Он накрыл ее грудь ладонью и слегка сжал.
И когда она застонала, принялся ее целовать, да так, что она уже который раз за этот безумный, полный страсти день потеряла способность соображать.
«Господи, – металось в мозгу, – неужели Арсен со мной, и все происходит наяву, и он никуда не исчезнет?..»
Его руки продолжали творить чудеса, отчего она то взмывала вверх, под самые небеса, крича от восторга, то летела стремительно вниз...
Еще... еще и – просто невероятно – еще! Она не помышляла ни о чем подобном, не рассчитывала и не
