полыхнули ночной зарницей, но Алексей, весело гикнув, повел лошадь на зрителей. Они отшатнулись. Стоящие в первых рядах девки завизжали, а казаки в колонне одобрительно зашумели, подбадривая его выкриками и свистом.
Выбрав удобную позицию, Алексей натянул поводья, лошадь затанцевала на месте. Он быстро выбросил пику вперед. Папаха опустилась точно на голову девушки. Народ радостно вскрикнул. Казаки рявкнули недружно, но весело «ура!», опять загигикали, засвистели, но та, которую он удостоил вниманием, вдруг яростно сорвала папаху с головы. Отбросив ее в сторону, девушка пригнулась. Гибкое стройное тело будто ввинтилось в толпу. Но все ж Алексею хватило того мгновения, когда ее рука взметнулась над головой, чтобы заметить то, отчего вдруг по-дикому забилось сердце.
Соскочив с коня, Алексей бросился следом за ней сквозь толпу. Но девушка оказалась проворнее. Причем ему почудилось, что народ перед беглянкой расступался, а перед ним как будто смыкался еще плотнее. Работая локтями, он все же пробился сквозь живой заслон, но незнакомка словно сквозь землю провалилась. Алексей оглядел прилегающую к майдану опушку леса, станичников, толпившихся возле котлов с угощением, коновязь с привязанными к ней несколькими лошадьми. Девушке просто негде было спрятаться, исчезнуть за столь короткое время, тем не менее она точно испарилась... И он даже засомневался на миг, была ли она на самом деле.
– Ты зачем рванул за девкой? – укорил его атаман, когда Алексей подъехал на лошади обратно. – Я ж сказал, закуражится, выбирай другую! А так, прости, ты даже хорунжего пока не заработал!
– Слушай, Никита Матвеич, – Алексей вновь оглянулся на зрителей, – куда она сбежала? Словно испугалась чего-то?
– А ты б ее и спросил? – рассмеялся атаман. – Плох тот казак, что бабу не сумел удержать.
– Да не простая она баба, Никита Матвеич, и ты это не хуже меня знаешь, – произнес Алексей с досадой и пристально посмотрел на атамана. – Сдается мне, уже не первый раз мы с ней встречаемся, потому и скрылась она от меня, что тоже узнала.
Шаньшин нахмурился и настороженно посмотрел на гостя:
– О чем ты, Лексей Дмитрич?
– Я думаю, это Евпраксия, – усмехнулся Алексей, – из тех, кого вы называете ратниками и боитесь пуще смерти. Только что ей надо в станице?
Атаман побледнел, глаза у него забегали. Он оглянулся на станичников и быстро, вполголоса произнес:
– Молчите, Лексей Дмитрич! И лучше вам забыть, что вы кого-то видели. Оне того не простят...
Алексей соскочил с лошади и вплотную подошел к Шаньшину. Пристально посмотрел ему в глаза и произнес сквозь зубы:
– Что вы все юлите? Чего боитесь? Какая-то девка лихих мужиков до смерти запугала...
– Это не девка, это... – Атаман отвел взгляд и неожиданно умоляюще произнес: – Не стоит, Лексей Дмитрич, в их дела лезть. Вы уедете, а нам оставаться. Не трогайте ратников, – прошептал он и вовсе едва слышно, – иначе беды не миновать. И будьте осторожны, поодиночке теперь не ходите... – Он махнул рукой и огорченно произнес: – Молитесь лучше, чтоб все-таки вас не узнала!
Алексей и Иван переглянулись, а Шаньшин, по-прежнему пряча глаза, перекрестился, вскочил на коня и направил его к казачьей сотне. Иван проводил его взглядом и быстро повернулся к Алексею.
– С чего ты решил, что это была Евпраксия?
– Кольцо, – односложно ответил Алексей и уточнил: – И взгляд. Холодный и злой. Даже злобный. Словно змея на меня посмотрела. Змея, которая вот-вот хватит зубами. – Он усмехнулся: – Но гадюка эта, скажу тебе, редкой красоты и ловкости!
– Эх, молодой! – с издевкой произнес Иван. – Мало, что ли, попадало от подобных красавиц? Давно пора понять, чем красивее баба, тем ядовитее! Не зря Никита сказал, чтобы остерегались. Видать, еще та штучка! Но зачем все-таки она появилась в станице? Наверняка что-то пыталась разузнать, если переоделась в казачку.
– Не думаю, что она береглась от местных, – покачал головой Алексей. – В станице все друг друга знают и вмиг заметят чужого. Значит, она здесь не чужая и наблюдать могла только за нами.
– Пока мне понятно одно, – сказал угрюмо Иван, – тут эти ратники весьма вольготно себя чувствуют. Гляди, как свободно, средь бела дня, расхаживают по станице. Неужто и впрямь запугали всех до смерти? Или на самом деле сговорились с Никитой? Но кто ж они такие? Может, секта какая?
– Евпраксия очень ловко ускользнула от меня, – повинился Алексей, – юркнула в толпу, и ее словно корова языком слизнула. Наверняка кто-то ей помогал...
Иван махнул рукой:
– Помогал, не помогал, теперь уже роли не играет, но я нутром чую: попали мы с тобой, Алешка, как кур в ощип. И теперь надо или сделать вид, что ничего не замечаем, или попытаться разузнать, что здесь творится.
– У меня такое чувство, Иван, что мы с тобой очутились в совершенно другом мире. И вряд ли получится в его законах разобраться.
– Закон везде един, – недовольно пробурчал Иван, – а мы с тобой как раз и служим букве закона. И не должны забывать об этом даже в такой глухомани, как Пожарская.
В этот момент из толпы зрителей вынырнули Сашка и Шурка и, перебивая друг друга, скороговоркой им сообщили, что батя велел звать гостей отведать казачьей каши с мясом. Но только угощения сыщикам не удалось даже попробовать. Неожиданная встреча Алексея с Евпраксией оказалась не единственным сюрпризом в этот день. Не успели они сделать и десятка шагов по направлению к котлам с кашей, где толпилась уже добрая половина станицы, как на опушке леса показались с дюжину завьюченных лошадей и столько же запыленных всадников.
Иван и Алексей остановились как вкопанные и с величайшим изумлением уставились сначала на них, а затем друг на друга. Всадники эти были индусами, которых они разглядывали несколько дней назад у гостиницы «Кандат», и единственное, что сейчас в какой-то мере роднило их с местными жителями, – наличие накомарников, которые прикрывали их непривычно смуглые лица. Впереди обоза ехали два человека, судя по одежде, из местных жителей. Вероятно, проводники. Человек в пробковом шлеме и с противомоскитной сеткой на лице, что однозначно выдавало в нем опытного путешественника, наверняка кормившего гнуса не только в тайге, но и где-нибудь гораздо южнее, ехал следом за проводниками.
– Ну, елки точеные, зеленая тайга! – Иван сплюнул себе под ноги. – Этой бродяжни здесь еще недоставало!
Глава 12
Обоз проследовал к длинной бревенчатой избе под железной крышей, в которой находилось станичное правление и канцелярия атамана, и расположился прямо под окнами на густо заросшей гусиной лапкой поляне. Мгновенно вокруг чужестранцев в причудливой одежде собралась толпа станичников из тех, кто в силу чрезмерного любопытства пренебрег даже атаманским угощением. Среди них оказались Алексей и Иван, а также их почетный караул в лице близнецов.
Они постарались занять позицию в самой гуще толпы. В ней преобладала вездесущая ребятня, а также казаки и казачки постарше. Молодежь осталась на майдане, справедливо полагая, что обоз вряд ли покинет станицу до утра, а каша остывает быстро, и, не дай бог, разбегутся музыканты... Словом, на майдане как началось, так и шло своим чередом веселье. Но атаман, досадливо крякнув, покинул его, оставив вместо себя есаула и Гаврюху.
Человек в пробковом шлеме спрыгнул с лошади и передал поводья чернобородому индусу. Но с висящим на плече карабином не расстался, равно как и с кожаной сумкой, которая ранее была приторочена к седлу, но теперь перекочевала в руки хозяина.
Не оглядываясь, он быстро поднялся на крыльцо правления, затем повернулся и что-то повелительно крикнул. Один из вновь прибывших всадников, дольше всех привязывающих свою лошадь у коновязи рядом со станичным правлением, поднял голову и откинул с лица накомарник.
Светло-русая бородка клинышком, большой лоб с залысинами, остатки почти детских кудряшек на голове, пенсне на длинном носу... Алексей шепотом выругался.
Иван с недоумением посмотрел на него.
– Что? Признал этого белобрысого? Неужто Усвятов?
