Алексей скосил глаза вниз, и его передернуло от неприятных ощущений. Все-таки лучше висеть между небом и землей и медленно загибаться от голода и жажды, чем упасть на эти мерзкие колья. Он представил, как они пронзят его тело и выйдут из спины. Б-р-р! Препакостное зрелище! И придется долго мучиться, если один из них не попадет в сердце...
Сверху опять посыпалась земля. Кто-то зашуршал ветками и жалобно заскулил. Алексей обрадовался, он совсем забыл про Соболька. А пес никуда не ушел, крутился возле ловушки.
– Соболь! Соболь! – позвал он лайку.
Она радостно затявкала, принялась скрести лапами, словно пыталась добраться к нему сквозь нагромождение веток и сучьев. Алексей испугался, что его верный товарищ сверзится вниз, и закричал сердито:
– Назад, Соболь, назад! Иди домой! Иди! Найди Сашку! Ты понял меня? Найди Сашку! – повторил он требовательно и прислушался.
Пес перестал возиться, но не ушел. Алексей слышал, как он тихо поскуливает где-то поблизости.
«Вот бестолочь! – подумал он сердито. – Как его заставить уйти?»
Соболь остался сейчас его последней надеждой, единственным живым существом, которое смогло бы привести помощь. Но Алексей не знал, как внушить эту мысль слишком преданному псу. Как прогнать Соболя, чтобы он вернулся в станицу. Хотя понимал: нет никакой гарантии, что станичники тут же бросятся его искать. На морде пса не написано, что он нашел в тайге Алексея, и тем более, что тот попал в смертельную переделку. Если бы он мог передать что-нибудь вместе с Собольком, записку или какую-то вещь. Тогда станет понятно, что он в беде и ждет помощи.
Он снова попробовал уговорить пса покинуть добровольный пост. Но тот, обрадовавшись, что Алексей опять подал голос, принялся бегать вокруг ямы, тянуть зубами сучья, рыть лапами землю и отчаянно лаять.
– Соболь, – сказал умоляюще Алексей, – ну почему ты такой бестолковый? Беги домой, приведи людей. Я ведь как рыба на крючке. Того гляди сорвусь!
Лайка в тон его словам жалобно заскулила и вдруг рванулась с места в одном ей известном направлении. Но Алексей не успел порадоваться, что его мольбы не пропали даром и дошли до скудного собачьего ума. Соболь вдруг залаял, сердито, даже яростно, точно так же, как он лаял до этого на Евпраксию.
Сердце Алексея отчаянно заколотилось, а душа заледенела и словно ухнула в пятки. Евпраксия вернулась?! А может, привела своих ушкуйников в черной бахотне?
Карабин, к сожалению, остался на тропе. Алексей коснулся пальцами своего талисмана, узкой золотой полоски, охватившей, как браслет, правое запястье, – напоминание о прошлогодних приключениях в степях Хонгароя и Тесинской тайге. И тут же вспомнил, что револьвер у него с собой, во внутреннем кармане тужурки. Он до того уже привык к тяжести с левой стороны груди, что совершенно не ощущал свой верный «смит-вессон» – подарок Тартищева, который стал первой наградой тогда еще младшему агенту сыскной полиции Североеланска – Алексею Полякову.
Но если нагрянули ратники, то старшего агента ему вряд ли удастся получить. Только зачем им, спрашивается, его голова? Зачем лишняя морока, если он так и так обречен здесь на медленную смерть? Или они уготовили ему более «приятную» судьбу? Решили устроить показательную экзекуцию, как в истории с Голдовским? Однако в любом случае им придется вытащить его наверх... А тогда он посмотрит, что они успеют предпринять против пуль его револьвера!
В любом случае у ратников не получится просто так его захватить... Алексей прислушался. Лай пса слышался уже совсем близко от ямы. Но приближались к ней явно не верховые. Сверху не доносилось ни единого знакомого звука: ни стука копыт по камням, которых вокруг было в избытке, ни всхрапывания лошадей, ни звяканья сбруи. Всадники тоже не переговаривались между собой. Правда, ратники вполне могли подойти к яме пешком, чтобы окружить ее со всех сторон. Они ведь тоже понимали, что он будет сопротивляться изо всех сил...
Соболь вдруг перестал лаять. Опять зашевелились ветки над головой Алексея. Пес принялся скрести лапами и жалобно скулить и даже подвывать от нетерпения. Алексей затаил дыхание. Кажется, это не ратники? Но и не зверь, иначе Соболь не успокоился бы. В этом случае он не вернулся бы к яме, а, наоборот, гнал бы непрошеного гостя прочь... А тут он словно вел кого-то к ловушке. Вполне вероятно, это был рыбак или охотник... Только что ему делать в такой глухомани, вдали от жилья?
Пока Алексей терялся в догадках, пес продолжал кружить вокруг ямы, коротко взлаивая и поскуливая от нетерпения. И вскоре он ясно различил шаги. Несомненно, это были шаги человека. Алексей слышал, как стучат по камням набойки на его сапогах. Причем шел он осторожно, вероятно, догадываясь, что пес не зря оказался в тайге. Явно хозяин где-то поблизости и попал в беду...
Шаги приблизились к яме.
– Эй, есть кто живой? – раздалось сверху. – Откликнись!
– Уберите ветки, – вместо ответа попросил Алексей, – тут ловушка. Колья на дне...
– Понятно, что ловушка, – голос наверху звучал чуть насмешливо и, похоже, принадлежал человеку зрелому, но не старику, потому что не утратил еще молодой звонкости, однако приобрел некоторую степенность, которая приходит лет этак к тридцати пяти вместе с житейским опытом. И, кажется, Алексей уже слышал этот голос, но где, никак не мог припомнить. – Только как тебя, мил-человек, угораздило не заметить такую прорву хвороста? – поинтересовался незнакомец. – Или слепой?
– Так получилось, – Алексею было не до шуток. – Я здесь вешу на честном слове. Если можно, поторопитесь.
Человек не ответил, но на голову Алексея посыпались сухая хвоя и мелкие веточки. А просвет вверху увеличился, и показались края ямы. Мусор перестал сыпаться, и Алексей поднял голову. С краю ямы свешивались две головы – собаки и человека. Соболь, высунув язык, шумно дышал, видно, изрядно устал. Лицо мужчины было в тени, но, когда он заговорил вновь, Алексей понял, почему голос показался ему знакомым. Сначала он подумал, что ошибся, но нет, сверху вниз на него смотрел не кто иной, как Глухарь. И не только смотрел, а с явным ехидством улыбался.
– Что, сыщик, попал, как кур в ощип?
– Хуже, как щука на крючок, – ответил мрачно Алексей. – Ногами почти достаю до кольев.
– Подожди, сейчас что-нибудь придумаем, – послышалось сверху.
Головы Глухаря и пса исчезли, а на Алексея опять посыпался мусор.
Некоторое время он слышал шаги. Похоже, Глухарь обошел вокруг ямы, примериваясь, что можно сделать для спасения Полякова. Наконец крикнул:
– Ты как, сможешь ухватиться руками за корень, на котором висишь, и подтянуться?
– Смогу, но боюсь, что он не выдержит, – ответил Алексей.
– Понятно, – голова Глухаря опять показалась над краем ямы. – Тебе надо будет как-то отцепиться. Сейчас я спущу вниз лесину с сучками. По ней плевое дело выбраться из ямы.
– Спускайте! – крикнул снизу Алексей. – Я попробую подтянуться одной рукой и снять тужурку. На это корня должно хватить.
– Осторожно!
С противоположной стороны ямы медленно пополз сучковатый ствол дерева. Некоторые ветки задевали Алексея, и он, опасаясь, что его может сбросить вниз, ухватился руками за корень, который хотя и пружинил, но продолжал крепко держать его. Ствол тем временем пересек яму по диагонали. В принципе он мог попытаться снять тужурку и спрыгнуть на него, но сучья торчали не менее грозно, чем колья на дне ямы. Алексей с трудом, повисая то на правой, то на левой руке поочередно, скинул тужурку.
Теперь они висели на корне отдельно друг от друга – Алексей и тужурка. Он слегка раскачался и перепрыгнул на дерево, туда, где сучьев было поменьше. Помогла прежняя цирковая закалка. Правда, ноги соскользнули, и он уселся на ствол верхом. Отдышался, затем вскарабкался на дерево, дотянулся до корня и снял тужурку. И только после этого выбрался наверх.
Глухарь сидел на камне неподалеку и курил трубку. Соболь лежал у его ног, видимо, признал за своего. Но только голова Алексея показалась из ямы, он со всех ног бросился к нему. Пес прыгал и визжал от радости, пришлось даже несколько раз оттолкнуть его и грозно прикрикнуть, потому что он не позволял привести себя в порядок.
