Алексей все же исхитрился отряхнуть штаны и натянуть тужурку. Глухарь все это время молча наблюдал за ним, попыхивая трубкой. Взгляд его по-прежнему был насмешлив. Закончив курить, он выбил трубку о каблук и спросил:
– Живой?
– Живой, – ответил Алексей и протянул ему руку. – Спасибо за помощь.
Глухарь в некотором изумлении вздернул брови и пожал его руку в ответ.
– Смотрел я, как ты от тужурки избавлялся. Циркач, да и только. Гимнастикой, наверно, занимался?
– Пришлось, – улыбнулся Алексей, – теперь вот пригодилось.
– Ты почему один? – спросил Глухарь. – Где Иван? Или ты отбился от своих?
– Откуда вы знаете Ивана? – спросил Алексей. – Я еще в станице удивился, что вы его по имени назвали.
– Молодой еще, чтобы все знать, – усмехнулся Глухарь. – Но счастливчик! Я ведь мог мимо пройти...
– Соболь бы не позволил, – улыбнулся Алексей и потрепал пса за загривок. – Хороший пес, умный пес... – и поднял глаза на Глухаря. – Я действительно заблудился, а он меня отыскал и привел назад к зимовью. Только здесь никого не оказалось. Ратники веры схватили Ивана, а ребят прогнали домой, в станицу.
– Нечего было лезть за Шихан, – сказал сердито Глухарь. – Сколько вас предупреждали? Нет, не вняли здравому смыслу, теперь наплачетесь.
– Я не думаю, что они расправятся с полицейским, – сказал Алексей. – От этого им будет много неприятностей.
– А ты что ж, спасти его надумал? – спросил Глухарь. – Сразу предупреждаю, дело гиблое, совершенно безнадежное. Если кто попадает в руки ратников, живым не выходит. Будь он солдат, полицейский или сам губернатор. С властями они не связываются, но с теми, кто им насолил, расправляются без жалости.
– Мы им ничем не насолили и в дела их не лезли, но они убили Голдовского, и мы должны расследовать это преступление.
– Голдовского? – ухмыльнулся Глухарь и покачал головой. – Как все легавые, вы оба мыслите слишком прямолинейно. Может так случиться, что Голдовского никто не убивал.
– Не убивал? – опешил Алексей. – А труп?
– Труп трупом, а Голдовский Голдовским, – неопределенно сказал Глухарь и улыбнулся. – Теперь тебе не о чужих трупах думать нужно, а как бы самому в него не превратиться.
– Без Ивана я отсюда не уйду, – не сдавался Алексей. – И с ратниками разберусь. Выведу их на чистую воду.
– А ты шустрый! – засмеялся Глухарь. – Видно, мало по морде попадало?
– Попадало, и немало! – Алексей сердито вздернул подбородок. – Потрудитесь, сударь, говорить мне «вы». Перед вами чин полиции, и я требую к себе уважения, как лицо, облеченное властью.
– Ах ты – лицо-о? – протянул с деланым удивлением Глухарь. – К тому же облеченное властью? – Он закинул голову и расхохотался. – Перед кем власть показывать будешь? Перед псом своим или перед Топтыгиным. Так у мишки здесь свои законы, а кто ему поперек дороги станет, того он в дугу согнет или в щепу поломает.
В груди у Алексея заклокотало от возмущения. Нет, каков нахал, а? Пользуется тем, что он не может в силу природного воспитания послать его по матушке, вот и издевается!
– Я ничего не знаю о ваших занятиях, сударь, – голос Алексея подрагивал от негодования, – возможно, они тоже идут вразрез с законом, но я никогда не позволю себе оскорбить незнакомого человека. Это гадко и непорядочно издеваться над тем, кого вы совсем не знаете. Я вам выразил свою благодарность, а теперь советую идти другой дорогой. У меня свои планы, у вас – свои. Давайте разойдемся мирно... – Он демонстративно вытащил из кармана «смит-вессон» и крутанул пальцем барабан.
Глухарь удивленно хмыкнул, вытащил из-за спины длинноствольный пистолет, положил рядом и усмехнулся.
– Из дворян, что ли? Чуть что, за револьвер хватаешься. Точно по соплям мало получал, иначе держал бы хвост между ног и не лез бы наперед батьки в пекло.
Алексей посмотрел на него исподлобья и ничего не ответил. У него было слишком мало времени, чтобы выслушивать нравоучения, высказанные столь высокомерно и с оттенком явного превосходства. Как мог, он поблагодарил Глухаря за спасение, а теперь их дорожки должны разойтись в разные стороны. Сердито насупившись и не глядя на откровенно забавлявшегося его серьезностью Глухаря, Алексей затолкал «смит- вессон» за пояс штанов и свистнул Соболька.
– Уходишь, что ли? – удивился его спаситель. – А я хотел тебе несколько дельных советов дать.
– Обойдусь без ваших советов! – Алексей продолжал демонстративно говорить ему «вы», хотя Глухарь даже ухом не повел на его требование и по-прежнему обращался к нему на «ты». – Давайте договоримся: я не лезу в ваши дела, вы не лезете в мои.
– Не получается, – неожиданно серьезно сказал Глухарь. Он махнул левой рукой, словно подзывал его поближе, но вдруг, схватившись за плечо, скривился, как от боли. И произнес сквозь зубы: – Я вас не воспринял серьезно в Североеланске, оттого и сам пострадал, и дело почти провалил. А оно посерьезнее будет, чем просто убийцу Голдовского поймать.
– Что с плечом? – спросил Алексей.
– Да вот, чуть не отправили на тот свет, – Глухарь распахнул армяк и повернулся к Алексею спиной. Под ним виднелась самодельная, намокшая от крови повязка. – Поначалу терпимо было, но, видно, растревожил, когда бревно тащил.
– Кто это вас? Ратники?
– Дались тебе эти ратники, – вздохнул Глухарь. – Ахмат пульнул из карабина. Я давно чувствовал, что они меня пасут, берегся как мог, а тут ночью кто-то у них свистнул ящик со снарядами. Ахмат озверел, бросился на меня, я еле ушел, благо что рядом лошадь Корнуэлла оказалась.
– Так вы верхом?
– Нет. Подковы слишком явный след оставляют, да и лошадь заржать может в самый неподходящий момент, поэтому я ее бросил и решил уходить пешком.
– Раненый?
– Ну, это пустяки, – засмеялся Глухарь. – Я и стреляный, и колотый, и битый... И на цепь меня сажали, и на дыбе висел... Разве что в котле не варили и на костре не поджаривали.
– Кто вы? Что вас связывает с ратниками и с Корнуэллом?
– Ишь ты, молодой да ранний, а допрашиваешь, точно дьяк Тайного приказа.
– Не хотите говорить, не надо, – обиделся Алексей, – просто я подумал, что вдвоем легче из тайги выбираться и от ратников отбиваться.
– Не обижайся, – неожиданно миролюбиво сказал Глухарь. – Я ведь перед тобой хорохорюсь, а рана и впрямь зверски болит. Пуля, видно, в лопатке застряла. Ни вздохнуть, ни рукой повернуть.
– Давай посмотрю, – Алексей неожиданно для себя тоже перешел на «ты». – Евпраксия недалеко от заимки на капкан напоролась, так я для нее ягель рвал, а она его к ранам прикладывала, чтобы кровь унять.
– Евпраксия? – вскинулся Глухарь. – Не может быть! Она позволила тебе уйти живым?
– Она обвела меня вокруг пальца. Прикинулась совершенно беспомощной... – с неохотой пояснил Алексей. – Я все время следил за тем, чтобы она не улизнула, привязал ее к седлу, только в итоге сам чуть не свалился на колья, а она умчалась! Бестия просто, а не девка! – Он вытащил из ножен тесак и показал его Глухарю: – Вот только нож от нее и остался.
– Да, серьезная вещь! – протянул многозначительно Глухарь, рассматривая трофей. – Где-то я такое видел. Не могу только вспомнить где?
– Честно сказать, мне он тоже кажется знакомым, – вздохнул Алексей. – Но вспомнить тоже никак не могу. – Он взял тесак из рук Глухаря и снова затолкал его в ножны. – Бестия, а не девка!
– Бестия – это еще слабо сказано, – улыбнулся Глухарь. – Она ведь с малых лет в седле, а на саблях как дерется, а как аркан бросает или копье! Сильная, как мужик. На равных с ними на кулачках бьется. Упрямая и гордая, своенравная и отчаянная.
