Бежала торопливо по кругу секундная стрелка, но для Лехи время остановилось. И он уже не слышал слов, наливалась тяжестью обремененная ножом рука. Что-то весело говорил Синцов, улыбался чему-то. И эту доверчивую улыбку Лехе предстояло погасить, всколыхнуть в себе сгусток ненависти. И он опять увидел подкрашенную фосфором секундную стрелку часов, скользила она по темному циферблату, приближая всех к роковой черте.
Протянул Крест участковому руку и, когда тот, пригнувшись, стал подниматься в салон, с силой ударил его рукояткой ножа сквозь блин фуражки. Будто вынули стержень из человека, он сломался, руки безвольно скользнули по металлическому днищу.
А снизу уже подхватил обмякшее тело Юсуп, торопливо помогал заталкивать его в машину.
— Поехали, — зашипел Леха на испуганно оглядывающегося в салон Пашку. Но тот совсем растерялся, руки его метались по панели, что-то искали, он никак не мог завести двигатель.
Недалеко за кустами послышался звонкий смех, оцепенение у Пашки прошло. Ритмично заурчал мотор, машина рывком тронулась с места, оставляя позади себя сизую дымку.
Редкие фонари окраинных улиц ненадолго озаряли бледным светом салон, и тогда Леха видел раскинувшегося на днище милиционера. На ухабах машину встряхивало. Один раз Кресту показалось, что участковый пытается подняться, и он сразу потянулся к карману. Напротив ежился Юсуп, в темноте он походил на взъерошенную ворону; это был свой для Лехи человек, их теперь окончательно вязала пролитая кровь, и Крест успокоился, через плечо бросил Пашке:
— Езжай к Липняговскому мосту.
Ему никто не ответил, каждый по-своему думал о недавнем.
— Дай спички, — тихо обратился Крест к Юсупу, тот хлопнул себя по бедру, желтый огонек рассеял темноту в салоне.
Участковый лежал все в той же позе, как и прежде. Фуражка скатилась с головы и подрагивала у задней дверцы. Не заглядывая в лицо, Леха перевернул милиционера на спину, нащупал в нагрудном кармане какие-то бумаги. Юсуп снова зажег спичку. Крест развернул тугие матерчатые корочки удостоверения, разобрал вязь писанных черной тушью слов: «Синцов Петр Евгеньевич. Состоит в должности участкового инспектора».
Торопливо расстегнул кобуру, вытащил пистолет, нащупал рубчатую защелку. Скользнула в ладонь маслянистая обойма, в прорези поблескивали желтоватые патроны. Легким ударом вогнал обойму на место, сунул пистолет в карман. Восемь смертей спряталось в кем, столько же в запасной обойме. Подступись теперь к нему, терять ему нечего. Вытолкнула его жизнь на кромку пропасти, на которой двоим не разойтись...
Кончились деревянные домики, укрытые высоченными заборами и палисадами от городской суеты и любопытного глаза. Дорога пошла насыпью, ухабистая, тряская. Фары высветили нежно-зеленые заросли прибрежных кустов, деревянные перила моста. Машина резко остановилась, по инерции качнув всех вперед.
— Свет выруби, — зло зашипел Леха и схватился за ручку дверцы. Он легко спрыгнул на дощатый настил моста, затих на время, словно прилип ногами к истертым плахам.
— Давай, — зашептал он Юсупу. Верти Угол по-прежнему таился в кабинке рядом с Пашкой, словно и не было его в машине.
Крест потянул участкового за пропыленные сапоги, Юсуп подхватил где-то около плеч, отвернувшись, чтобы не видеть свалявшиеся в крови волосы. Тусклой капелькой блеснула на погоне звездочка. Китель участкового задрался, под рубашкой виднелась простая синяя майка.
— А ведь он еще жив, — обожгло вдруг Леху. Он даже на миг остановился, и Юсуп оказался ближе его к перилам. И это неторопливое движение напарника подстегнуло Креста. Они в такт качнули свою необычную ношу. Шумно всплеснулась внизу вода. Описав дугу, полетела в речку фуражка. Намокнет, тоже уйдет на дно, не откроет тайны.
Стояло над городом оранжевое марево, у дальнего увала редкими огоньками напоминала о себе какая- то деревенька. И лишь здесь, на мосту, негромко урчал мотор, около темной машины маячили такие же темные тени...
ПО СЛЕДУ
Алексей попросил водителя остановить машину — в полуквартале от них находился нужный дом. Трое сотрудников, сидевших сзади, разом притихли, вопросительно посмотрели на него. Несколько секунд Алексей молчал. Ему вдруг показалось, что в плане, так тщательно разработанном в отделе, еще много темных пятен. Какая-то необъяснимая тревога мучила Короткова. И от того, что он не мог отыскать ей причину, легкий холодок не покидал его. Интуитивно он чувствовал опасность, будто таился рядом зверь, следил за ним горячим, жадным взглядом.
Неправда, что нет бесстрашных людей. Есть очень сильные, волевые, способные погасить в себе страх, но чтобы полностью отрешиться от гнетущего чувства личной опасности — в такое Коротков не верит. За полтора десятка лет работы в уголовном розыске он бывал в различных переделках. Случалось применять оружие. Однажды через балкон первым ворвался в комнату, в которой находился вооруженный преступник. Преподносит иногда служба сюрпризы. И надо себя к ним готовить. Ежедневно и ежечасно.
И вдруг он понял истоки своей тревоги. Пистолет! Маленький увесистый ПМ с двумя обоймами. Он не дает ему покоя, нудит занозой. В чьих руках он сегодня? Может, выстрелы раздадутся именно из той квартиры, куда он сейчас направляется? Все может случиться.
С той минуты, когда выяснилась пропажа пистолета у Петра Синцова, Алексей с тревогой ждал, когда он всплывет на свет, какой бедой обернется. Ребятишки воруют оружие, не осмысливая тяжесть данного преступления. Подростку трудно расстаться с такой штукой. А взрослый знает: хранение и ношение огнестрельного оружия карается по закону. И человек, взявший пистолет, возможно убивший Синцова, уверен, что у него мало надежды на милость правосудия. И кто знает, не нажмет ли в острой ситуации преступная рука на курок.
Коротков еще не мог до конца уловить взаимосвязь двух преступлений — ограбления и убийства Синцова, — но зыбкие предположения уже родились. Особенно волновали два факта: предельная дерзость почти одновременно совершенных преступлений и использование в том и другом случае автомашины.
Алексей пока не докладывал своих догадок руководству — надо еще подумать, собрать дополнительные факты. Он не любил поспешных решений. С тем и шел на выполнение сегодняшнего задания. И вот в самый последний момент, когда и отступать некуда, подумалось, что гнездышко Гната Остаповича может оказаться не пустым. Тогда не обойтись без ошибки. А, значит, брать с собой ребят?
— Что ж, парни, будем щупать знаменитого Верти Угла. План остается прежним.
— А если вдвоем? Так надежнее.
Мгновенное колебание Короткова его помощники истолковали по-своему, и он окончательно отбросил сомнения.
— Нет, в квартиру я иду один. Массовку устраивать не будем, разговора по душам не получится. На всякий случай Сорокопят блокирует балкон. Сушко — подъезд, а ты, Сережа, укроешься во дворе, держи зрительную связь с подъездом и машиной. Постов не покидать. Если через час меня не будет, свяжитесь с отделом и действуйте по плану.
Посуровели у всех лица. Знал Алексей: каждый сейчас готов пойти вместе с ним или заменить его. Медленно, очень медленно поднимался он по щербатым бетонным ступеням. Надо немного успокоиться, да и ребятам дать время освоиться с обстановкой. Помедлил перед дверью и как-то нерешительно нажал пуговку звонка. Тренькнуло за обшарпанной дверью, а потом — заливисто, трелью. Больной и тот с постели поднимется.
«Спокойнее! — приказал он себе. — Соберись, с Осиповичем в кошки-мышки играть не будешь, скоро раскусит.
Отступил назад, и снова рука к звонку. «Трень-трень». Будто тень по глазку пробежала. Затаился кто-то бесшумно за дверью. Что ж, пускай разглядывает, изучает неведомо зачем пришедшего мужчину, у него на
