Понтий Пилат. Психоанализ не того убийства

подобие душевного равновесия.

И вот здесь мы можем, наконец-то, подступиться к главной тайне Маргариты — сердцевине её «любви».

Странный он, этот роман в романе.

По поводу слов мастера «угадал! угадал!» не стоит обманываться — они суть продолжение оценки обстоятельств Убийства Христа одним лишь Воландом (Иван Бездомный, ещё не перерождённый и пока любимец главных редакторов центральных изданий и толпы, говорит «угадал» не от себя, а ссылается напрямую на Воланда). А вот Тот, имя Которого Булгаковым благоговейно не упоминается, напротив, ознакомившись с романом мастера, говорит (см. главу «Судьба мастера и Маргариты определена»), что написавший такой роман об обстоятельствах убийства Христа несовместим со Светом.

Что же «угадал» мастер? Так ли уж историческую достоверность? Или духовно-психологическую, как то может показаться со слов изовравшихся господ булгаковедов («внутренников»)?

А может, он всего лишь угадал ту соблазнительную обманку, которую Воланд, Великий Грандмастер, приготовил для Маргариты?

Что же Маргарите-ведьме в романе мастера нравится настолько, что она нараспев повторяет из него одну фразу за другой?

Может, ей понравился Господь Истины, отдельные черты Которого в Иешуа Га-Ноцри хотя очень и очень смутно, но угадываются? В конце концов, немало людей в Советском Союзе на излёте социализма читали и перечитывали «Мастера…» с одной единственной целью — узнать о Христе ну хоть что-нибудь!.. (Автор этих строк из их числа — Евангелие в то время достать было затруднительно.)

Но поздняя атеистическая Империя с тогдашним запретом на богословие (но не на Истину!) — период специфический; во времена же Маргариты, то есть в двадцатые годы, текст Евангелия в Москве был ещё легко доступен.

Но Маргарите была важна не Истина — нет и ещё раз нет! В Евангелии написано стократ подробнее и вернее, чем у мастера, — но Маргарита зачитывалась не Евангелием.

Что же именно ей было столь важно?

Лично Понтий Пилат?

Но и с ним тоже лучше знакомиться по первоисточнику.

Итак, что же?

Стиль мастера? Ну что вы, полноте, «обратный» стиль Булгакова — не новость. Сотни и сотни авторов с этим стилем справляются вполне, однако же вечная Маргарита зачитывается именно романом об обстоятельствах убийства Христа.

Вот оно, верное слово: это у Булгакова — роман о Понтии Пилате, а у мастера — роман об обстоятельствах убийства Христа!

Именно ради этих искажённых Воландом, но почему- то (случайно ли?) приятных Марго-ведьме обстоятельств — перекладывающих вину на невиновного! — и нет ничего такого, на что бы ни пошла Маргарита, чтобы получить возможность вновь и вновь забываться с романом в руках! Неизвестная мазь — да будет! Кровь из черепа — неприятно, но тоже будет пить!

— Здоровье Воланда! — воскликнула Маргарита, поднимая свой стакан.

М.Булгаков. Мастер и Маргарита. Глава 30 («Пора! Пора!»)

Что же имеет над праправнучкой королев такую власть? Ложь как таковая? Да, безусловно, ложь — необходимейшая основа всякого произведения, могущего снискать благосклонность ведьмы. Но ведь и ложь (о человеческих взаимоотношениях, о нашем прошлом и будущем) в книгоиздательской продукции не новость — загляните в любой книжный магазин, там от всего этого прилавки ломятся, что там говорить, только этим книгопрод`авцы и живут.

То, что Иешуа Га-Ноцри, пусть и размышляющий и, похоже, целитель, — не Бог, а человек — эта ересь не нова.

Так же не ново и выставление апостолов тупыми фанатиками, движимыми догмой (вспомните мастерского полупридурка Левия Матфея с козлиным пергаментом), никак не могущими быть авторами не то что глубочайших по смыслу Евангелий, но даже и просто перелагателями Протоевангелия.

Следовательно, Королеву привлекала не только ложь как таковая, но нечто более конкретное в романе об обстоятельствах убийства Христа. Новое в романе мастера лишь то обстоятельство, что, вопреки евангельскому повествованию, у Пилата нет жены вовсе!

Вот она, разгадка! Деталь чрезвычайно важная — ведь в таком случае ответственность за казнь Истины с её плеч снимается! С плеч её, её потомков и потомков их потомков.

Их жизнь перестаёт быть пошлым бесталанным ожиданием момента смерти, за которым неизбежна встреча с Истиной — Воскресшей и Всепобеждающей.

Забыться! Да, бал, да, кровавый душ, да, поклонение Коровьева (он—speculator, потому и фамилия такая, значащая—«богоматерин»; об этом в главе «Её начальник охраны»), но всё это для неё, вечной Маргариты, ничто по сравнению с романом!

Верхний экземпляр кот с поклоном подал Воланду. Маргарита задрожала и закричала, волнуясь вновь от слёз:

— Вот она, рукопись! Вот она!

Она кинулась к Воланду и восхищённо добавила:

— Всесилен! Всесилен!

Воланд взял в руки поданный ему экземпляр, повернул его, отложил в сторону и молча, без улыбки уставился на мастера. Но тот неизвестно отчего впал в тоску и беспокойство, поднялся со стула, заломил руки и, обращаясь к далёкой луне, вздрагивая, начал бормотать:

— И ночью при луне мне нет покоя, зачем потревожили меня? О боги, боги…

М.Булгаков. Мастер и Маргарита. Глава 24 («Извлечение мастера»)

Истинный автор романа — Воланд, потому в его власти и восстановить свой роман из пепла. Мастер — лишь наиболее точный ретранслятор воли Воланда, подвластный ему постольку, поскольку не нашёл в себе сил противостоять влиянию такого рода женщин, как Марго-Маргарита. Пока мастер зависим от вечной Маргариты, он обречён быть человеком без имени и автором такого романа о Христе!

Воланд появился в Москве не случайно: мастер рвался из-под власти Маргариты, как из братской могилы, — он не просто спрятался в сумасшедшем доме с постоянно запертыми замками, не назвав ни имени своего, ни адреса, он даже сжёг роман — однако Воланд помогал Маргарите вовсе не как личности или любящей женщине, главным для него было именно распространение его понимания событий вокруг Голгофы, главное — образы такого Христа и такого Пилата.

глава восьмая Отсечённая голова как центр любовного треугольника

— Почему королевской крови? — испуганно шепнула Маргарита, прижимаясь к Коровьеву.

М.Булгаков. Мастер и Маргарита П арадоксально: загадки моего «Понтия Пилата» вынудили меня не только к внимательному многократному перепрочтению «Мастера и Маргариты», но и к первому прочтению «Королевы Марго» Дюма-отца.

Не из-за сверхпопулярности Дюма-отца, не из-за известности этого произведения, но потому, что требовалось познакомиться с королевой Марго: Булгаков прямо написал, что Маргарита — потомок своей знаменитой предшественницы.

Интуиция подсказывала, что Михаил Булгаков знакомился с королевой Марго не по специальным историческим исследованиям, а по Дюма-отцу. «Академическая» (в арабском смысле слова