— Сефтон, пойдем перекусим что-нибудь.
— Спасибо, не хочу, я уже съела сэндвич. И Мой тоже отнесла перекусить. По-моему, она легла спать. Кстати, чайник только что вскипел.
— Ну хоть ты-то не уходи спать! Пойдем, посидишь со мной на кухне.
— Извини, Луи, я ужасно вымоталась, просто падаю от усталости.
Луиза залила кипятком свежую порцию листового чая и вдохнула его успокаивающий, знакомый аромат. Сделав сэндвичи, Сефтон не убрала со стола хлеб, масло и сыр, а от дневного чаепития осталась еще вазочка с печеньем. Сефтон уже закрылась у себя в комнате. Луиза вышла из кухни и начала подниматься по лестнице. Дойдя до третьего этажа, она обнаружила плачущую Мой, которая сжимала в руке несъеденный сэндвич.
— Мой, малышка, не надо плакать. Пойдем, посиди со мной. Я приготовлю тебе ужин. Ничего ведь не случилось, все будет хорошо.
— Да… я надеюсь… ох, мне ужасно плохо. И я отчаянно скучаю по Анаксу.
— Пойдем вниз, поедим что-нибудь.
— Я не могу ничего есть. Просто пойду и лягу спать. Ох, прости… мне почему-то очень грустно…
Мой встала и, поднявшись на последние несколько ступенек, исчезла в темноте верхнего этажа.
Луиза вернулась на кухню и налила чаю в кружку. Она подумала: «Случилось нечто ужасное, и дети знают об этом». Убрав масло в холодильник, она взяла кружку и поднялась по лестнице. Дверь в комнату Алеф была открыта. «Мне следует обыскать ее комнату», — решила Луиза, но вместо этого прошла в свою спальню и выглянула в незашторенное окно, безотчетно надеясь увидеть Питера Мира на том самом месте, где он когда-то стоял. Дверь своей спальни Луиза оставила открытой, боясь и надеясь услышать телефонный звонок. Сев на кровать в своей затемненной комнате, она сделала глоток чая, но он был еще слишком горячим.
«Вот и кончилось счастье, — подумала Луиза, — и будущее окутано пеленой тумана».
— Где же Кора? — спросил Клемент.
— Кажется, пошла спать.
— Так рано? Ах, все понятно… Она решила оставить нас наедине.
— По-видимому, так, милый Арлекин. Какой же ты простодушный!
— Она пригласила меня на «званый ужин». И я полагал, что нас будет по крайней мере трое!
— А теперь нас осталось только двое.
— И вскоре ты останешься в гордом одиночестве, потому что я ухожу домой.
— Нет, ты не уйдешь, мой славный Арлекин. Ты же не откажешься выпить со мной еще немного виски.
Джоан оказалась права. Клемент плеснул немного виски в свой стакан и добавил минеральной воды. Он пригубил эту золотистую «микстуру». Его состояние дошло до той кондиции, при которой желание выпить становится подавляющим. Не подозревая никакого подвоха, Клемент принял приглашение Коры, допуская, что Джоан будет присутствовать среди гостей, но не ожидая заговора, очевидно устроенного Джоан и ее гостеприимной «свахой». Но это не имело значения, вскоре он все равно уйдет. Он выпил виски.
Клемент любил ужинать в городе, в сущности, где угодно и с кем угодно. Ему нравилось наряжаться к ужину. Традиционную черно-белую гамму, которая так выгодно подчеркивала его достоинства, он пытался разнообразить яркими цветами рубашек и галстуков. Проблема выбора наряда доставляла ему удовольствие. В этот раз Клемент облачился в темно-синий — уже достигший крайне почтенного возраста — бархатный пиджак, блестящую розовую рубашку и серебристый галстук-бабочку. За ужином он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговку на рубашке. Очень темные блестящие волосы, нервно взъерошенные им за время трапезы, сейчас обрамляли его лицо буйной гривой. Глаза его потемнели и помрачнели. Пристально глядя на Джоан, он приложил руку ко лбу и пробежал пальцами по своему греческому профилю. Джоан принарядилась в декольтированное вечернее платье, обнаруженное, как они с Корой пояснили во время ужина, в сундуках Коры. Джоан пришлось лишь слегка подогнать его по своей более стройной фигуре. Дамы заметили, что серебристо-серый шелковистый материал этого платья удачно сочетается с галстуком Клемента, но из-за имитирующей рыбью чешую текстуры и средней длины Кора забраковала его, с усмешкой заявив, что оно являет собой образец безнадежно устаревшего ар-деко.
— Мне понравился твой наряд.
— Из Кориных отбросов, по-моему, мы уже говорили об этом. Похоже, я тоже опьянела. А Кора растолстела, бедняжка.
— Зато ты стройна как дельфин.
— Славные создания, но они ведь довольно пухлые. Ты пьян, прелесть моя, мой ненаглядный красавчик.
— Да. Должно быть. Твои глаза пылают, как неоновые вывески.
— Прочти же, что в них написано, мой ангел. По крайней мере, в этом платье я могу выставить напоказ мои ножки. Да здравствуют ножки!
Повернувшись боком, Джоан подняла повыше подол. Ее крашеные каштановые с темно-рыжим отливом волосы уже заметно отросли и рассыпались по спине спутанными, как у цыганок, волнами. Взмахнув длинными ресницами, она устремила на Клемента сверкающий взор своих замечательных глаз, красоту которых подчеркивала изящно нанесенная косметика.
— Мне пора уходить, — сказал Клемент, но не двинулся с места, продолжая смотреть на нее.
— Клемент, позволь мне показать тебе кое-что. Тебе не придется далеко ходить. Ты еще держишься на ногах, верно?
— Конечно держусь.
— В сущности, это совсем близко.
Джоан бодро вскочила. Клемент, с трудом отделившись от стула, направился за ней, держа в руке стакан с виски. Следуя за Джоан, он миновал холл и поднялся по лестнице. Она открыла дверь, и Клемент понял, что его привели в спальню.
— Ну, что же именно ты хотела мне показать? А то мне пора уходить.
— Ах ты несчастная, ленивая скотина! Раскрой глаза, ты хоть видишь, что перед тобой подлинное испанское искусство?
Она показала на огромную роскошную кровать с потемневшей передней спинкой, украшенной венком роз. Простыни были гостеприимно откинуты.
— Великолепно. Шутка удалась. Я ухожу домой.
— Нет, никуда ты не уйдешь. Я заперла двери и спрятала ключ.
— Ох, Джоан, не будь занудой. Мне не хочется обижать тебя. Я устал, и у меня куча неприятностей. Хватит играть в эти глупые, бесплодные игры, тебе уже следовало бы понять…
— Действительно, милый Арлекин, тебе нельзя обижать меня, совсем нельзя, иначе я разрыдаюсь. Давай просто немного поболтаем.
— Ну, для начала вставь ключ обратно в дверь.
— Она не заперта, я пошутила, в этой двери вовсе нет замка, смотри сам… — Она распахнула ее и опять закрыла. — А теперь давай присядем и поговорим. Где бы нам устроиться… садись тут, а я сяду напротив.
Джоан отодвинула от стены два больших кресла, очевидно, тоже испанских, и поставила их друг напротив друга. Клемент сел, Джоан тоже опустилась на край сиденья, коснувшись ног Клемента своими коленями.
— Кто же из вас придумал шутку с интимным ужином, ты или Кора?
— О, мы объединили усилия… ты знаешь, Кора очень добра и любвеобильна, наверное, она все еще тоскует по Исааку, и, поскольку у нее нет своих детей, она обожает заботиться о друзьях и знакомых.
— Она-то добра, а ты пользуешься этим, милая грешница.
— О, Клемент, как очаровательно!
— Что?..
— Ты назвал меня грешницей! Какое славное и ласковое прозвище! Да, я именно грешница! О, какой же ты милый!
