Бежать Соньке было трудно: мешали тяжелые карманы с золотом, сумка постоянно за что-то цеплялась. Сонька снова споткнулась, и сумка раскрылась, часть добычи рассыпалась. Девушка и не думала подбирать награбленное, ей важно было убежать от преследователя и добраться до выхода.
Наконец впереди светлым пятном показались главные ворота, из последних сил Сонька ринулась к ним, вырвалась на простор, и в этот момент преследователь догнал ее. Схватил сзади цепко и болезненно, тяжело дыша, прохрипел:
— Не убегайте! Не бойтесь! Я ничего дурного не сделаю! Ну, куда же вы? Куда?
Сонька оттолкнула его и упала. Человек тоже упал, навалился на нее. И тут она узнала: это был пан Тобольский. Бледный, задыхающийся, он крепко держал ее.
— Вон! — стала вырываться Сонька. — Пошел вон!
Тобольский прижимал ее к себе, беспрестанно бормотал:
— Я вас никому не отдам… Всю жизнь буду с вами… Вы — моя жизнь! Моя судьба!
— Вы сумасшедший! Сумасшедший! Оставьте меня!
Собравшись с силами, девушка сбросила его с себя. Пан скатился по каменным ступенькам, тяжело застонал, не в состоянии подняться. Сонька подхватила сумку и бросилась прочь.
Она влетела в вестибюль гостиницы, кинулась к прикорнувшему за стойкой администратору:
— Спасите! Посмотрите, что со мной! Меня хотели убить! Помогите!
Увидев избитую, окровавленную графиню фон Типлиц, немец чуть не рухнул в обморок.
— Кто хотел убить?
— Сумасшедший! Он набросился на меня, я едва вырвалась! Он преследовал меня!
— Кто? Граф? Дух графа?! — белыми губами пробормотал хозяин отеля.
— Нет, человек… Наверное, тот, который спрашивал.
— Это граф, фрау! Он не любит, когда к нему приходят.
— Сообщите в полицию! Разбудите бургомистра! Я немедленно покидаю вас, я не могу здесь больше оставаться! Немедленно подайте мне карету!
Сонька, прихрамывая и придерживая тяжелые карманы платья, решительно направилась наверх.
Войдя в номер, она опрокинула содержимое сумки и карманов в саквояж, прихватила остальные чемоданы и поспешно вышла в коридор гостиницы.
Когда Сонька, волоча багаж, спустилась в вестибюль, администратор уже пришел в себя и, увидев ее, сообщил:
— Господин обер-полицейский сейчас прибудет.
— Он меня меньше всего интересует! — резко ответила «графиня». — Где карета?
— Ждет. — Немец попытался все-таки остановить гостью: — Мы очень сожалеем, фрау, но дождитесь полицию.
— Нет, я покидаю ваш город. И боюсь, не скоро сюда вернусь. Кланяйтесь господину бургомистру.
Карета уже стояла у входа в гостиницу, и Сонька немедленно в нее уселась. Администратор и извозчик пристраивали на крышу ее чемоданы, как вдруг на площади появился обер-полицейский в сопровождении еще десятка служителей закона. Он решительно подошел к гостье, встал на ступеньку кареты. Сонька плакала.
— Что случилось, графиня?
— На меня напали… в замке… — захлебываясь слезами, произнесла она. — Меня чуть не убили.
— Это был кто-то осязаемый? — уточнил полицейский.
— Конечно! Это не был дух графа, это был какой-то негодяй! Я уверена, вы непременно поймаете его, он или грабитель, или сумасшедший.
И тут Сонька увидела пана Тобольского. Он стоял в дальнем конце площади, наблюдал за происходящим.
— Вот он! — завизжала девушка. — Держите! Защитите меня!
Полицейские тут же бросились к несчастному, а Сонька крикнула извозчику:
— Гони!
Тот изо всех сил ударил по лошадям, и карета понеслась с площади, увозя в неизвестные дали «графиню Анну фон Типлиц».
Было жарко, отдыхающих в это время года было более чем достаточно, и в основном это были состоятельные дамы и господа.
Сонька, скрывая свой увеличившийся живот под широким платьем, расположилась в шезлонге под большим цветастым зонтом, читала какой-то роман, наблюдая за публикой. Несмотря на свое положение, выглядела она весьма соблазнительно. Более того, именно слегка выступающий животик придавал ей особый шарм и загадочность.
К ней приблизился высокого роста изысканно-худощавый господин и обратился на французском:
— Прошу меня простить, мадемуазель…
— Мадам, — поправила его Сонька, ответив на вполне сносном французском.
— Прошу прощения. Могу ли я на несколько минут отвлечь вас от занимательного чтения?
Девушка отложила книжку, улыбнулась:
— Я вас слушаю.
Француз присел рядом.
— Судя по произношению, вы не француженка?
— Наполовину.
— И кто же ваша вторая «половина»?
— Бабушка у меня русская.
— Оля-ля! — обрадовался господин. — У меня был один знакомый русский, очень веселый господин. Проиграл здесь все деньги в рулетку и с тем уехал в Россию.
— В рулетку играют не только русские, — возразила Сонька.
— О, да! Я тоже играю.
— Я это заметила.
— Вы меня видели в игорном зале?
— И не однажды, — девушка хитро покосилась на француза. — Но вы ведь тоже меня там видели?
Он громко расхохотался:
— Вы наблюдательны!
Сонька бросила взгляд на дорогие перстни на его пальцах:
— Очень.
— Вы, мадам, часто посещаете игорный зал?
— От случая к случаю. Вы?
— Значит, вы недостаточно наблюдательны. Я живу в игорном зале.
— Я полагала, что вы живете в отеле, — с иронией заметила девушка.
— В отеле я живу для родственников. Для себя же — в игорном зале.
— Родственники — это жена, дети?
— Жена ушла, дети отреклись. — Господин натянуто улыбнулся, обозначив на острых скулах тонкую желтую кону. — А родственники… Родственники — это моя сестра и мой брат. Они пытаются спасти меня.
— Они считают, что ваша игорная страсть — это болезнь?
— Да, они так считают. Но любая страсть — болезнь. — Француз явно испытывал удовольствие от общения с девушкой. — Вам ведома какая-нибудь страсть?
— Конечно. Любовь.
— О, нет, любовь всегда находится рядом с изменой. А страсть не терпит измены, страсть — владычица жизни. Ты отдаешься ей от начала до конца! — Француз внимательно посмотрел на Соньку. —
